«Маленькая Норвегия… молилась на Нансена и Амундсена — людей дела, людей могучей воли… Мы, русские, почти и не слышали о своих Седовых, Брусиловых и Русановых. Не знали их. Самая идея сорваться с места и плыть на полюс, подниматься на Эвересты и Гауризанкары, ставить рекорды высоты полета выглядела в глазах тогдашнего общества нерусской, несерьезной идеей. Все то же обывательское «от хорошей жизни не полетишь» тяготело над нашей действительностью… Пусть Англия и Германия лезут куда-то в тропики, спускаются в глубины океанов… Нам бы свои, «тутошние», истовые дела закончить» [Успенский, Записки старого петербуржца, 231–232].
Антилетная тема перешла и в советскую антиобывательскую сатиру. В фельетоне В. Катаева «Летят!» бывший чиновник злобствует при виде краснозвездных аэропланов над Москвой: «И где только закон такой есть, чтобы коммунистам позволялось, извините за выражение, по воздуху летать?» [1923, Собр. соч., т. 2]. В рассказе М. Зощенко «Агитатор» мужики злобно отвергают призыв жертвовать деньги «на ероплан». В рассказе М. Слонимского «Черныш» соседи по коммунальной квартире на вопрос «Живет ли здесь летчик?» отвечают: «Ходят тут, на воздушный флот последние деньги тянут. Нет летчиков и не надо!» [гл. 5 (1925)].
13//23
— Долетался, желтоглазый, — бормотала бабушка, имени-фамилии которой никто не знал. — «Желтоглазый» — в старом обиходе эпитет извозчика. Желтизна белков указывает на пристрастие к спиртному. Ср.: «—Ужли, сударь, на эфтой тройке поедете? — Молчи, желтоглазый! На твоей что ли ехать? Разве у тебя лошади? «[диалог извозчиков; И. Горбунов, С легкой руки, Полн. собр. соч., т. 1]; «— Гужеед желтоглазый! — краткое, но меткое определение, которое так хорошо действует на извозчичью душу» [Тэффи, Письма издалека]; «Чорт желтоглазый» [седок — извозчику; О. Дымов. Похороны по первому разряду. В кн. Русский смех]; «[Извозчик-троечник Синица]…сверкал глазами, когда говорил, и вдруг становились видны желтые белки» [Каверин, Открытая книга: Юность, гл. 1].
Извозчичья терминология сатирически прилагается в эти годы к лицам разных профессий: таксистам [ЗТ 2//15 со сноской 3], художникам [ЗТ 8//46], архивариусам [ДС 11//10], аферистам-самозванцам [ЗТ 6//13], гробовщикам [ДС 1//1: «От долговременного употребления внутрь горячительных напитков глаза мастера были ярко-желтыми, как у кота, и горели неугасимым огнем»].
Ввиду неразвитости автомобилизма, услуги извозчика еще находили широкий спрос, но сам он высмеивался как фигура буффонная и деклассированная, как тупой, аполитичный, толстокожий элемент, своего рода динозавр советских городов. Популярным приемом шуток и острот было проведение через топос извозчика различных явлений жизни, например, растраты [см. ДС 20//22]. В знаменитом сатирическом журнале «Чудак» в 1929 имелась рубрика «Слезай, приехали!» В фельетоне Н. Адуева «Перспективы» репертуар московских театров и судьба пьес отражены через разговоры извозчиков, для которых театральный разъезд — источник пропитания: «Подыхать нам с мерином надо! Ползаработка отняли — «Турбиных» в первом МХАТе сняли!» и т. д. [Современный театр ll.10.27]. А как, например, связать «извозчичий» мотив с популярнейшей в 1925–1927 темой радио, радиоприема, уличных громкоговорителей и т. п. [см. ДС 8//13]? Пожалуйста: «Извозчики [в Харькове] объезжают громкоговорительные улицы — лошади шарахаются. Иногда извозчики отказываются даже ездить на наиболее радийные улицы. Либо просят набавить «за беспокойство»» [С. Гехт, Ог 21.11.26]. Лексиконом вымирающей извозчичьей культуры травестировались такие более современные виды транспорта, как автомобиль (козлевичевская «Антилопа», см. ЗТ 3//22), моторный катер [М. Зуев-Ордынец, Волжское понизовье, КП 34.1929] и наконец, неизбежно, — самолет («желтоглазый» Севрюгов, известный фильм «Воздушный извозчик» и др.).
Все эти советские шутки, впрочем, возникали на давно освоенной почве, так как глумливое, маскарадное использование кучерской топики было известно уже в классике. Ср. фигуру «бывшего кучера, а ныне воспитателя юношества» Вральмана в фонвизинском «Недоросле» или параллель между кучерами и судейскими в «Соперниках» Р. Шеридана [д. III, карт. 2].
Как заметил в своей полемике с нашим комментарием А. Д. Вентцель, эпитет «желтоглазый» применительно к летчику имел основу в жизни: «Стекла в авиационных очках делались из желтого, а иногда прямо-таки коричневого или оранжевого целлулоида; так что авиаторы в их профессиональном наряде… были на самом деле желтоглазыми» [Комм, к Комм., 266–268]. А. Вентцель вспоминает желтые авиаторские очки среди предметов в доме летчика Стерлигова (ономастический прообраз Севрюгова), с чьим сыном он учился в одном классе. Между прочим, желтого цвета были и шоферские очки: «Родители, надев одинаковые желтые очки с замшевыми шорами, уселись в красный открытый автомобиль» [Набоков, Дар, гл. 2; действие в 1916].
Указание А. Д. Вентцеля правильно и необходимо: авиаторы и в самом деле надевали профессиональные желтые очки, а я по незнанию не сказал об этом. Однако исторически достоверна и связь эпитета «желтоглазый» с извозчиками, их пьянством. Более того, ни один из этих двух фактов не отменяет другого; напротив, они органично сливаются в каламбур. Перед нами характерное для Ильфа и Петрова совмещение нескольких разнородных культурных фонов, лишь повышающее виртуозность ненамеренной бабушкиной остроты.
13//24
…Гражданин Гигиенишвили… — Каламбурная фамилия, образованная скрещением «гигиены» с распространенной грузинской фамилией ГигиНЕЙшвили. И «Гигиенишвили», и «бывший князь, а ныне трудящийся Востока» встречаются в заготовках Ильфа [ИЗК, 140, 243].
13//25
— …Я, например, давно имею право на дополнительную площадь… — …Ему хорошо там на льду сидеть, а тут, например, Дуня все права имеет. Тем более по закону жилец не имеет права больше двух месяцев отсутствовать. — Разговоры о «правах» — непременный элемент препирательств и ссор в коммунальной квартире. Ср. фельетон В. Ардова «Свидетель» (1927):
«Милохумовы непрерывно защищали свои права, например: право на одну шестую часть плиты; право на треть сарая во дворе; право шуметь до 11 часов вечера и право требовать тишины после этого часа; право занимать ванную в течение двух часов и право громко возмущаться, когда так поступает противная сторона… — Уберите-ка чайник, — гневно сказала Мария Степановна. — Мы тоже, кажется, имеем право…» [Юмористические рассказы].
Споры о «правах» особенно часто разгорались в случае освобождения одной из комнат, на которую тут же объявлялось много претендентов. В повести М. Волкова «Жил-товарищество № 1331» ситуация напоминает ЗТ: один из жильцов, поэт, покушается на самоубийство, попадает в больницу; среди соседей начинаются споры о том, «кто больше имеет права» на его комнату; вылечившись, поэт находит свою жилплощадь занятой [НМ 05.1928]. Другой вариант — в рассказе М. Зощенко «Пустое дело»: один из соседей арестован по уголовному делу, остальные зарятся на его комнату. В повести соавторов «Светлая личность» идет тяжба о комнате умершего пенсионера Гадинга. Соединение хорошо обкатанного сатирического мотива о выбывшем жильце и его комнате с топосом полярного летчика («привитое» вдобавок к общеизвестному в те дни факту) представляется одним из многих блестящих сюжетно-тематических решений в ЗТ.
История пропавшего квартиросъемщика восходит к кругу сюжетов, где отсутствующий считается умершим и теряет все: имение, жилье, права, жену, имя и т. п. (Мартин Герр из сборника «Питаваль», «Полковник Шабер» Бальзака, Айвенго В. Скотта, Майлз Хендон в «Принце и нищем» М. Твена и др.)
13//26
— Может, такой никакой параллели и вовсе нету. Этого мы не знаем. В гимназиях не обучались. — Камергер Александр Дмитриевич Суховейко, alias Митрич 13, мимикрирующий под «простого мужика», пользуется «пролетарской» фразеологией 20-х гг. Ср.: «Мы в университетах не обучались, в квартирах по 15 комнат с ваннами не жили» [Шариков — Преображенскому; М. Булгаков, Собачье сердце]; «Оно, конечно, Гаврила вузов не кончал» [Зощенко, Юрист из провинции (1926)]. В знаменитом фильме братьев Васильевых народный полководец Чапаев говорит о себе: «Я ведь академиев не проходил. Я их не закончил».
13//27
Митрич говорил сущую правду. В гимназии он не обучался. Он окончил Пажеский корпус. — «Простому мужику Митричу» довелось обучаться в самом привилегированном военноучебном заведении России. В Императорском Пажеском корпусе в Петербурге получали офицерскую подготовку сыновья и внуки прославленных генералов и адмиралов, дети великих князей и высоких сановников, иностранные принцы. Выпускники Корпуса имели право сами выбирать себе род оружия и полк; отличники на последнем курсе проходили стажировку в качестве камер-пажей членов царской семьи. Среди профессоров были известные фигуры, например, будущий начальник штаба Ставки и Верховный главнокомандующий генерал М. В. Алексеев, химик академик В. Н. Ипатьев, священник о. Григорий Петров и др. Более сорока лет преподавал в Корпусе историю Р. В. Менжинский — отец В. Р. Менжинского, председателя ОГПУ в период действия ДС/ЗТ.
В то время как военная подготовка в Пажеском корпусе была шире, чем в большинстве военно-учебных заведений, общеобразовательные предметы — за исключением, пожалуй, языков, которым уделялось повышенное внимание — давались примерно в том же объеме, что в обычных учебных заведениях. По словам генерала Б. В. Геруа, учившегося в Корпусе в начале 1890-х гг. (т. е. примерно в одно время с Митричем), «с географией было недурно, и мы вынесли довольно приличный запас знаний, достаточный, чтобы не заблудиться на свете». Тем не менее Геруа признается в серьезных лакунах своего образования именно по части географии, говоря, что уже офицером «читал Шерлока Холмса в грубом русском переводе и многого не понимал в английской жизни. Что такое, например, Сити?» Неудивительно, что бывший паж Митрич не им