Примечания к комментариям
1 [к 19//3 (з)]. Из тогдашнего юмора: «Обезличке конец, да здравствует спаренная» — транспарант на мышином поезде В. Л. Дурова [фото в кн.: Оренбург, Люди, годы, жизнь, I: 347].
2 [к 19//3 (и)]. Юмористы тех лет огулом зубоскалят и над «аками» (академическими театрами), и над оперной классикой, и над всесоюзно популярными опереттами И. Кальмана, и над «горячими» пьесами, идущими в театрах. Пример довольно темного анонса: «Программа бегов. Вероятных победителей выделяем курсивом. I з[абег] диет. 1600 мтр. — Опера, Ак, Баядерка, Ливень, Сильва, Азеф. Халтура. II з. диет. 1600 мтр. — Бюрократ, Спец, Подлог, Даешь монету, Растрата. Р. К. И. III з., диет. 2000 мтр. — Тоня, Наивная, Пылкая, Холостяк-молодой, Моя любовь, Идиллия, Подлец, Алименты» [Пу 15.1926; курсив оригинала].
3 [к 19//5]. Голованов, Николай Семенович (1891–1953) — дирижер Большого театра. В ходе антиоперной кампании [см. выше, примечание 3(и)] был неоднократно ошельмован, подвергался оскорблениям («Рыба гниет с головы, а Большой Академический Театр — с Голованова» [См 1928] и проч.), а затем и уволен с работы в театре и консерватории. Впоследствии успешно продолжал свою карьеру, стал художественным руководителем ГАБТ, народным артистом СССР и лауреатом Сталинской премии.
20. Командор танцует танго
20//1
Этот харч богов [т. е. кремовую трубочку] он [Шура] запивал сельтерской водой с зеленым сиропом «Свежее сено». — Балаганов, как всегда, ассоциирован с детством 1, в данном случае одесским, ибо сладости и сиропы, упоминаемые здесь, были нежным воспоминанием детства всех старых одесситов. О них, как и о других деликатесах старой Одессы, мемуаристы склонны писать с нежностью, как о чем-то волшебном, божественном, экзотичном («харч богов»); ср., например, слова В. Жаботинского об «амброзии в виде сосисок с картофельным салатом» в таверне Брунса (ДС 37//1; курсив мой. — Ю. Щ.).
«Ну ты, колдун, — говорили римляне буфетчику, — дай нам еще два стакана твоей волшебной воды с сиропом «Свежее сено»» [ИЗК]. «Зельтерской с сюропом» и водой «Фиалка», этим «волшебным напитком богачей», наслаждаются юные герои повести В. Катаева «Белеет парус одинокий» [гл. 18; курсив мой. — Ю. Щ.]. Из его же мемуарной книги: «Деньги, которые мне давали для уплаты за [музыкальные] уроки, я тратил на зельтерскую воду с зеленым сиропом «свежее сено» или «ром-ваниль», на рахат-лукум, баклаву и прочие восточные сладости, на приторно-сахарные, как бы лакированные рожки и копру кокосовых орехов» [Разбитая жизнь, 316]. О воде с сиропами «ром-ваниль» и «свежее сено» говорите. Прегель [Мое детство, 3: 239]. Л. Утесов вспоминает о наборе сладостей в персидском магазине: «Пахлава, пирожное и вода с различными сиропами. Выбирай что хочешь! Я ел пахлаву и запивал ее зельтерской водой с сиропом «смесь» — запах свежего сена причудливо сочетался с ароматом лимонов» [Одесса моего детства // Л. Утесов. Спасибо, сердце! 44].
Буфеты Одесского общества искусственных минеральных вод, в одном из которых прохлаждаются Паниковский и Балаганов, были основаны в 1829. «Помещались в Малом переулке, на Николаевском бульваре, вблизи Александровского парка, на Дерибасовской, на Гаванной ул., в Пассаже и др.» [из одесского путеводителя 1905; цит. в кн.: Ильф А., ЗТ, 425].
20//2
— …Я вам скажу, Шура: Фунт — осел!.. Бендер — осел!., [и далее: ] Вы знаете, Шура, как я вас уважаю… но вы осел. — Очередные элементы «еврейского стиля» у Паниковского. Ср.: «Мосье Боярский, я уважаю вас как фирму» [Бабель, Закат, сц. 1]; «Ты осел, Файвель» [В. Сольский-Панский, Шантажист, ТД 09.1927].
20//3
…Полтинничная манишка… взвилась вверх, свернувшись, как пергаментный свиток. — Манишка Паниковского отсылает нас к другому оборванцу с намеками на былую респектабельность — Мармеладову; у того «из-под нанкового жилета торчала манишка, вся скомканная, запачканная и залитая» [Преступление и наказание, 1.2]. Густо-барочное описание хитроумных устройств, которыми скрывают свою наготу обнищавшие дворяне (картонные круги, привязываемые вместо штанов; чулки, спускающиеся от колен вниз лишь на четыре пальца, сапоги, прикрывающие остальное, и т. п.), мы находим у Ф. де Кеведо в «Истории жизни пройдохи по имени Дон Паблос» [гл. 15]. Манишка Паниковского напоминает также о портупее Портоса в «Трех мушкетерах» А. Дюма, которая была расшита золотом спереди и сделана из простого, грубого материала со спины, прикрытой плащом [гл. 4]. Как мы знаем, в истории другого антилоповца — Козлевича — имеются параллели с другим мушкетером, Арамисом [см. ЗТ 17//1].
20//4
Отлил себе золотые гири, покрасил их в черный цвет и думает, что никто не узнает. — Идея Паниковского о якобы золотых гирях Корейко имеет прецеденты в недавних исторических легендах. Так, в мемуарах Б. Ширяева о Соловках рассказывается о заключенном Слепяне, имевшем в начале 20-х гг. типографию в Себеже:
«Типография служи[ла] одновременно базой для переброски за границу крупных ценностей, главным образом золота. Она была на подозрении и обыскивали ее каждую неделю, но безрезультатно. Слепян сплавлял золото в слитки, подобные по форме слиткам типографского металла, покрывал поверхность их этим же металлом и держал на самом видном месте. — Бывало так, — рассказывал он, — закончат обыск, протокол пишут, а я эти же слитки на их бумаги кладу, чтобы не разлетались…» [Ширяев, Неугасимая лампада, 124; указал Д. Аране].
20//5
Я не Бендер. Я честный! — Ср. этот оборот у героев Шолом-Алейхема: «Нет, Хаим, я тебя ругать не стану. Я — не ты»; «Ты ведь не Курлендер, ты собственным умом это можешь понять»; «Я не Берл Чапник, у меня имеются другие дела» и т. п. [Мариенбад, Собр. соч., т. 6].
20//6
Я вставлю себе золотые зубы и женюсь, ей-богу, женюсь, честное, благородное слово! — Сатириконовские интонации (ср.: «Женюсь… право, право… честное слово, женюсь!» [А. Бухов, Вчера, сегодня, завтра, НС 14.1916]), вероятно, подхваченные из речевых или литературных клише, которые еще предстоит выяснить. Ср., впрочем, сходные мечты маленького чиновника у Чехова: «Ставши бухгалтером, куплю себе енотовую шубу и шлафрок. И, пожалуй, женюсь» [Из дневника помощника бухгалтера].
20//7
Но тут заговорщики заметили, что из-под зеленых конторских занавесок пробивается свет… За письменным столом… сидел Остап Бендер и что-то быстро писал. — Писатель! — сказал Балаганов, заливаясь смехом и уступая скважину Паниковскому. — Сходная сцена, — когда герой «в ночь перед решительным боем» приводит в порядок дела и что-то пишет в своем кабинете, тогда как недалекие подчиненные подсматривают и делают свои комментарии, — есть в «Смерти Вазир-Мухтара» Ю. Тынянова (1929):
«Сашка… читал на ночь любимую свою поэму «Сиротка», сочинение господина Булгарина. Потом он улегся. Грибоедов сидел у себя, и окно его было освещено. — Все пишет, — сказал казак, взглянув в окошко со двора. — Да, дела, — зевнул другой» [Х.11; другое созвучие с этим романом в этой же главе см. ниже, в примечании 10].
20//8
У него было изнуренное лицо карточного игрока... [до конца абзаца]. — Сравнение Бендера с карточным игроком будет продолжено в ЗТ 23, где ему изменит счастье: «Игрок, ухвативший на рассвете счастливую талию и удивлявший весь стол, неожиданно в десять минут спустил все…».
Пассаж в стиле Толстого: ср., например, отступление о пчеловоде [Война и мир, III.3.20]. У Толстого есть и прямая параллель к сравнениям с игроком здесь и в ЗТ 23: «Наполеон [при Бородине] испытывал тяжелое чувство, подобное тому, которое испытывает всегда счастливый игрок, безумно кидавший свои деньги, всегда выигрывавший и вдруг, именно тогда, когда он рассчитал все случайности игры, чувствующий, что чем более обдуман его ход, тем вернее он проигрывает» [III.2.34]. См. ЗТ 2//27; ЗТ 32//8.
20//9
Для Остапа уже не было сомнений. В игре наступил перелом. — Слово «перелом», возможно, введено не без оглядки на частоту его употребления в статьях и лозунгах 1929–1930: «Год великого перелома», «Начало перелома» [передовицы ЛГ 02.12.29 и 16.09.29, статья И. Сталина в Пр 07.11.29], «Производственный перелом в Донбассе» [обложка Ог 30.10.30] и др. Слово это, впрочем, мелькает и в более ранней советской публицистике, например: «Наконец, обозначился перелом» [в Гражданской войне; Л. Сосновский, Советская новь, 30].
20//10
Множество людей… внезапно посыпались в стороны, и на передний план, круша всех и вся, выдвинулось белоглазое ветчинное рыло с пшеничными бровями и глубокими ефрейторскими складками на щеках. — «В облаке перед ним светилось чье-то чудное лицо. Непрошенное, незванное, явилось оно к нему в гости…» [Гоголь, Страшная месть]. «Померещилось ему, что голова арестанта уплыла куда-то, а вместо нее появилась другая. На этой плешивой голове сидел редкозубый золотой венец… Пилату показалось, что исчезли розовые колонны балкона и кровли Ершалаима…»[Булгаков, Мастер и Маргарита, гл. 2; курсив мой. — Ю. Щ.].
Выражение «ветчинное рыло» есть в ИЗК, 273. На ассоциации с ветчиной наводит и сама фамилия Корейко.
В «Смерти Вазир-Мухтара» Ю. Тынянова лицо предателя капитана Майбороды «было сизо-бритое, цвета розового с смуглым, как тронутая тлением ветчина» [IV. 13].
20//11
Остап поставил точку, промакнул жизнеописание прессом с серебряным медвежонком вместо ручки… — Эту вещь упоминает С. Горный среди предметов ушедшего быта: «Серебряный медведь-пресс-папье, из стилизованного, дырчатого, какого-то рябого серебра: по-видимому, это должно было означать шерсть звериную, начесы металла… На зазубринках, маленьких серебряных космах игрушечного медведя — повисла, зацепилась жизнь…» [Только о вещах, 18].