Зеленый костюм Бендера, не раз упоминаемый и далее («зеленые доспехи», ДС 11; «зеленый походный пиджак», ДС 34), ассоциируется с демоническими и наполеоновскими элементами его образа. Зеленый цвет — один из цветов дьявола, что отмечает Д. С. Лихачев, говоря о «зеленом змие» [Литературный «дед» О. Бендера]. Ср. le succube verdâtre у Бодлера [Больная муза]. Связь зеленого с инфернальным весьма заметна у русских символистов. Так, в «Петербурге» А. Белого неизменно зеленится и фосфоресцирует демонизируемый город: «в потусветной, зеленой… дали…» [Петербург, 461 и др.; см. Долгополов, Творческая история…, 619]. В «Огненном ангеле» В. Брюсова возникают «демон в образе господина, одетого в зеленый камзол и желтый жилет», «громадные жабы в зеленых кафтанах» в эпизоде шабаша и «зеленоватый свет» от адских огней [XV.2 и IV.2]. В рассказах Ф. Сологуба есть страшный соблазнитель по фамилии Зеленев, у которого «русалочья душа» и зеленоватый цвет кожи, а также зеленые лесные демоны [Жало смерти; Елкич; Тело и душа]. У гоголевского колдуна «зеленые очи» [Страшная месть, гл. 2]; у булгаковского Воланда один глаз зеленый, и т. д.
Следует отметить, что, будучи в демонологии атрибутом чертей главным образом невысокого ранга, и притом обычно вредных и отталкивающих, зеленый цвет связывается с Бендером лишь в первом романе, где этот герой еще изображается (особенно в начале) как фигура преимущественно плутовского плана, без высоких демонических претензий и без той харизмы, которую он приобретет в дальнейшем. По мере того, как демонизм Бендера метафоризируется и повышается в ранге, этот атрибут отпадает (в то время как другой признак — турецкое происхождение [см. ниже, примечание 15] — остается при нем до конца дилогии).
О зеленом мундире Наполеона упоминают, среди других, Бальзак [Тридцатилетняя женщина, гл. 1, начало] и Гейне [Идеи. Книга Le Grand, гл. 8]. Наполеоновские реминисценции в обрисовке Бендера встречаются довольно часто [см. ДС 34//11 и 26; ДС 38//9; ЗТ 2//27; ЗТ 18//6; ЗТ 20//8; ЗТ 23//15; ЗТ 32//8]. В них преломляются оба главных аспекта его образа: главным образом, демоническое превосходство над окружающими, но также — более косвенно — и плутовство, поскольку для фигуры плута было типично облекать свои махинации в военно-полководческие образы (об этой «батально-плутовской» струе см. ЗТ 2//30, с примерами из Плавта). О другом моменте, отражающем слитно обе ипостаси Бендера, см. ниже, конец примечания 16.
Вопрос огоньковской «Викторины»: «48. Что такое астролябия? Ответ: Угломерный инструмент для астрономических и геодезических работ» [Ог 19.08.28].
5//6
«О баядерка, ти-ри-рим, ти-ри-ра!» — запел он, подходя к привозному рынку. — Из оперетты И. Кальмана «Баядерка». Популярность этой мелодии в нэповской Москве и по всему Союзу была велика. В моменты душевного подъема ее напевают герои многих романов, рассказов, фельетонов тех лет. Так, у В. Инбер: «На следующий вечер в театре было: баядерка, Ярон в цилиндре, красные цветы, восточный принц в чалме. Там повторял оркестр то, что пело под полом пианино: «О баядерка, тарарам, тарарам»» [Клопомор // В. Инбер, Соловей и роза]; у А. Малышкина: «[В фойе кинотеатра] все было как полагается: смычки терзались «Баядеркой»…» [Поезд на юг (1925)]; у Е. Петрова [Рассказ с моралью, См 42.1927]; у В. Маяковского: «О баядера, перед твоей красотой! Тара-рам-тара-рам…» [Мезальянсова, Баня, д. 2].
Юмористы каламбурили: «Баяд-Эркака» [Теакинопятилетка, Чу 15.1929; об РКК см. ЗТ 8//19]. Об оперетте Кальмана см. также ДС 9//10 и ДС 28//10.
5//7
— А что, отец, — спросил молодой человек, затянувшись, — невесты у вас в городе есть? — В вопросе Бендера затрагивается один из расхожих мотивов провинциальной тематики; ср., например, юмореску Вас. Лебедева-Кумача «Невесты без места» из цикла «Провинция». На рисунке — шарманщик с попугаем, гадающий местным девицам, и видные женихи: фининспектор, «зам-партиец» и т. п. Подпись: Сверхурочно работает попка, / Он в своем краснопером зобу / Держит крепко девичью судьбу, / И невесты конфузятся робко. [Кр 42.1927]. Ср. далее в ДС 10 гаданье о женихе для вдовы Грицацуевой.
5//8
— Больше вопросов не имею, — быстро проговорил молодой человек. — Выражение из области судебных прений в старое и советское время. В анонимном памфлете тех лет о «крестьянских» поэтах читаем: «Поэма [П. Орешина] заканчивается такими бодрыми строчками: Так, бросая в бездны лун / Свой клич, / Заказал нам хлопотун / Ильич! Хороший прокурор после такой реплики в суде быстро встает и говорит, глядя на нарзаседателей прозрачными глазами: — Вопросов больше не имею» [Пресвятая троица, Чу 14.1929]. В повести соавторов «Светлая личность» (1928) описывается судебное заседание, где фраза «Вопросов больше не имею» повторена несколько раз.
Ср. фразу Бендера в стиле парламентских прений в ЗТ 14//4.
5//9
Разговор Бендера с дворником. — Сходный разговор происходит в неоконченной повести Лермонтова, известной под названием «Штосс». Приезжий (Лугин) долго выспрашивает у дворника, кто прежде жил в доме, кто живет теперь, дает ему рубль, интересуется квартирой и поселяется в ней.
5//10
Это которые еще до исторического материализма родились? — Термин «исторический материализм» во временном смысле см. также у Маяковского: «Оптимистенко:.. Это раньше требовался энтузиазм. А теперь у нас исторический материализм, и никакого энтузиазму с вас не спрашивается» [Баня, д. 2].
5//11
[В этом доме] …при старом режиме барин мой жил… предводитель дворянства. — Бывший предводитель дворянства, ныне регистратор загса — один из многочисленных примеров «рециклизированного» старого в мире ДС/ЗТ. Фигуры «бывших» людей, сдвинутых на мизерные роли, весьма типичны для данной эпохи.
5//12
Разговор с умным дворником, слабо разбиравшимся в классовой структуре общества… — Ср.: «представитель искусства, слабо разбирающийся в текущем моменте» [Никитин, О бывшем купце Хропове (1926)]. Ср. также заглавие рассказа Чехова: «Умный дворник».
5//13
— Вот что, дедушка, — молвил он [Остап], — неплохо бы вина выпить. — Ну, угости. — Диалог литературного склада; ср. у Чехова: «— Пойдешь в трактир чай пить? — Чайку попить… оно бы ничего, да денег нет, парень… Угостишь нетто?» [Встреча]; у сатириконовцев: «— Да ты пьян что ли, городовой?! — Поднесешь, так выпью» [Азов, «Цветные стекла», 88, кавычки Азова].
5//14
Апельсинные штиблеты. — Ср. «малиновые штиблеты» Бени Крика [Бабель, Как это делалось в Одессе, 1923].
5//15
Звали молодого человека Остап Бендер. — Герой Ильфа и Петрова имеет широкий круг параллелей в литературе, общий очерк которых читатель найдет во Введении (раздел 3). Наряду с этим, исследователями указано много более или менее вероятных прототипов Бендера в реальной действительности. О лице, послужившем одной из моделей для Бендера, сообщает В. Катаев: «Что касается… Остапа Бендера, то он написан с одного из наших одесских друзей. В жизни он носил, конечно, другую фамилию, а имя Остап сохранено как весьма редкое… [Его] внешность… соавторы сохранили в своем романе почти в полной неприкосновенности: атлетическое сложение и романтический, чисто черноморский характер. Он не имел никакого отношения к литературе и служил в уголовном розыске по борьбе с бандитизмом… Он был блестящим оперативным работником». Далее Катаев рассказывает явно романтизированную историю о визите этого работника угрозыска в притон бандитов, застреливших по ошибке его брата, талантливого поэта [Алмазный мой венец]. О том, что одним из прообразов героя ДС/ЗТ был «человек по имени Остап», чей брат — известный одесский поэт и работник угрозыска Анатолий Фиолетов — погиб от рук бандитов, сообщает также С. Бондарин [Воспоминания не безмолвны].
Согласно сообщениям А. И. Ильф и (устно) Н. М. Камышниковой, прототипом Бендера был родственник последней Остап Васильевич (Осип Беньяминович) Шор, одесский денди 20-х гг., человек разнообразных талантов и яркой жизни [Одесса, 1899 — Москва, 1970-е гг.; см. Ильф А., примечания в ее кн.: ЗТ, 420].
Б. М. Сахарова [Комм. — ДС, 437], ссылаясь на воспоминания М. Карташева «40 лет назад», называет прототипа Бендера «москвич Яшка Шор». Ввиду сказанного выше (в том числе, совпадающих указаний Катаева и Бондарина об имени «Остап»), это, видимо, ошибка 1.
Отдельные черты героя ДС/ЗТ (например, внешнее сходство с типом «одесского апаша») могли быть взяты у брата И. Ильфа, художника Александра Файнзильберга (псевдоним: Сандро Фазини), впоследствии погибшего в Освенциме; а также у молодого человека по имени Митя Ширмахер, в чьей квартире на улице Петра Великого (которую Митя, как Корейко, захватил после бегства ее владельца за границу) собирались одесские поэты и художники в 1920. Возможно, то же лицо имеет в виду Т. Г. Лишина: «предприимчивый окололитературный молодой человек, о котором ходили слухи, что он внебрачный сын турецкого подданного (много лет спустя мы узнали его черты в образе Остапа Бендера)». По рассказам мемуаристов, в трудные и голодные годы — 1920–1921 — он организовывал в Одессе «Коллектив поэтов» и литературные кафе «Пэон четвертый», «Хлам» и «Мебос» («Меблированный остров»), где бывали И. Ильф и В. Катаев [Яновская, 89; Галанов, 17; Лишина, «Так начинают…»; Бондарин, «Харчевня»; Бондарин, Воспоминания не безмолвны; Ильф А., ПО, 35–532]. Фамилия героя романа по всей видимости восходит к имени владельца мясной лавки по Малой Арнаутской, 11, соседней с домом 9, где мальчиком жил И. Ильф. Фамилия «Бендер» была известна в Одессе уже в середине XIX века [Ильф А., примечания; веекн.: ЗТ, 419, со ссылкой на: Александров 2000, 41].
На конструкцию образа Бендера с его сочетанием низкого и высокого уровней, плутовства и демонизма, могли в какой-то мере повлиять — не без посредства бабелевского Бени Крика — фигуры блатных «королей» старой Одессы и вся галерея романтичных босяков, контрабандистов и налетчиков «одесской школы» [см. Л. Утесов, Спасибо, сердце! 131–134, 147; Яновская, 91].