Слышен звон бубенцов издалека… и т. д. [текст в кн.: В Политехническом, и в кн.: Русский романс на рубеже веков].
Подобно «Кирпичикам» и другим шлягерам, этот популярнейший в 20-е гг. романс породил множество пародий и применений к актуальным темам: Слышен звон серебра из кармана, / Эти деньги на пьянство пойдут, / А вдали показалась пивная: / Гражданин, не причаливай тут! или: Слышно хлопанье пробок от пива, / От табачного дыма туман… / А в культурной пивной так красиво / С бубенцами играет баян, и т. п. [Шефнер, Имя для птицы, 481]. Слышен звон голосов издалека, / Это Энгельса учит рабфак. / В «Анти-Дюринг» влюблен он глубоко, / Весь революционный, как мак [С. Карташов, У пролетарского камина, Бу 12.1927]. Слышен шум поездов издалека, / Это тройки контрольной набег, / И растратчики, воры, пьянчужки / Побелели, как искристый снег[К. Мазовский, Эстрада, Бе 02.1928], и многое другое.
8//4
— Песни народностей? — Репертуарный термин 20-х гг. Ср.: «Ирма Яунзем (песни народностей)» [ИЗ 48.1928]. «Культурная база для народностей Севера» [Пр 30.07.27]. «Танцы меньшинств», «танцы народностей» [Эренбург, Бурная жизнь Лазика Ройтшванеца (1927), гл. 16 и 30]; «карнавал народностей» [Ог 1928] и т. д. Из юмористического журнала: «За последнее время внимание широких танцующих масс привлекает так называемый «характерный танец народностей»» [Ив. Прутков, Бе 04.1928].
8//5
Альхен мановением руки распустил хор… — Данное место может быть отголоском пушкинской «Полтавы»: Вдруг слабым манием руки / На русских двинул он полки. Общее место романтических поэм XIX в. — знак рукой, распускающий подданных. Ср. пушкинское же: Но повелитель горделивый / Махнул рукой нетерпеливой: / И все, склонившись, идут вон [Бахчисарайский фонтан]. То же у эпигонов: Подает Хан знак уйти / Всем без исключенья; Дал знак рукою горделиво… / Все удалились торопливо [Жирмунский, Из истории русской романтической поэмы, 262–263].
8//6
Он давно уже продал все инструменты духовой капеллы. — Ср. корреспонденцию о заведующем клубом, проигравшем в казино 16 инструментов духового оркестра, в фельетоне М. Булгакова «Самоцветный быт» [1923, Ранняя неизданная проза].
8//7
Здесь стояли койки, устланные… одеялами, с одной стороны которых фабричным способом было выткано слово «Ноги». — «Об одеяле со словом «Ноги»… Ильф весело писал жене из Нижнего Новгорода еще в 1924 г.», — сообщает Яновская [27].
8//8
Дверные приборы были страстью Александра Яковлевича. — Увлечение дверными пружинами и противовесами — по-видимому, довольно распространенная черта в учреждениях тех лет, если судить по воспоминаниям [см. выше, примечание 1] или по заметке из журнала «Крокодил»: «Техника в Перми свирепствует. В каждом учреждении, например, двери механизированы. Для того, чтобы посетителям труднее было войти, к дверям на веревке через блок привешивают разный груз. На почте — гиря в 10 килограммов, в редакции газеты «Звезда» — пивная бутылка с песком, а в других местах — просто куски железа» [В. Малюта, Город чудный, город древний, Кр 11.1930]. Примитивные дверные приборы широко применялись и до революции, например, в петербургских харчевнях: «Блоком служил или привязанный кирпич, или подхваченная за горлышко бутылка, или кусок железа» [Горный, Санкт-Петербург (Видения), 2000, 37].
8//9
Но вместо ожидаемой пенной струи конус выбросил из себя тонкое шипение, напоминавшее старинную мелодию «Коль славен наш господь в Сионе». — «Коль славен…» — гимн (слова М. М. Хераскова по мотивам 47-го псалма, музыка Д. С. Бортнянского), исполнявшийся при торжественных церемониях, преимущественно таких, в которых участвовали войска: на погребениях высокопоставленных особ и военных, на парадах, во время актов в кадетских корпусах и т. п. В белой армии, а позже в эмиграции «Коль славен…» заменял царский гимн «Боже, Царя храни».
Исполнение обоих гимнов было типично для часов с боем — как публичных, так и принадлежавших частным лицам (см. юмореску П. Смурова «Часы» [КП 01. 1928]). После революции мелодии эти заменялись другими, более созвучными эпохе. Куранты Спасской башни в Кремле, игравшие «Коль славен…», были повреждены во время революционных боев в Москве и бездействовали до 1919, когда В. И. Ленин распорядился восстановить их с переменой музыки на «Интернационал» и «Вы жертвою пали» (см. об этом известную пьесу Н. Погодина «Кремлевские куранты»). Сходное изменение претерпели куранты Петропавловской крепости в Петербурге. Нет сомнения, что именно часовая, механическая версия «Коль славен…» имеется в виду при сравнении с гимном шипения выдохшегося огнетушителя.
«Коль славен…» в исполнении бытовой утвари, как бы передразнивающей царские куранты, — юмористический мотив, встречаемый также в киносценарии М. Булгакова «Ревизор» (по Гоголю, 1935): там упоминаются «замки неестественной величины» на купеческих лабазах, которые, «когда их отпирали… издавали давно утерянную мелодию «Коль славен наш господь…» на все лады…» [НЖ 127.1977]. Сходную шутку по поводу этого гимна мы находим у И. Эренбурга: «Пение шпор, нежнейшее — не то «коль славен», не то «я славен»…» [Жизнь и гибель Николая Курбова (1923), гл. 21].
8//10
Старухи… садились обедать за общий стол, стараясь не глядеть на развешанные в столовой лозунги… — Жизнь советских людей в 20-е гг. обильно уснащена лозунгами, плакатами, транспарантами, диаграммами; их можно видеть в цехах, учреждениях, конференц-залах, служебных кабинетах, клубах, яслях, загсах, поликлиниках, магазинах, столовых. Лозунгами украшаются стены домов, трамвайные вагоны, аэропланы, новостройки. Редкая фотография тех лет обходится без трех-четырех транспарантов, виднеющихся где-то на ближнем или дальнем плане. Изобилие плакатов, диаграмм, инструкций, их по видимости безграничное разнообразие поражало иностранных посетителей СССР:
«Улица — одна сплошная речь, обращаемая к вам с вывесок, фасадов и витрин. Подняв голову в поисках названия улицы, вы читаете: «Все за непрерывную рабочую неделю! Упраздним воскресенье — день попов, пьяниц и лентяев! Социализм спас миллионы крестьян от нищеты и бесправия» и т. п. Улица говорит с вами, она думает и решает за вас, она относится к прохожему как к школьнику, уча его истинам о новой России» [G. Le Fevre, Un bourgeois au pays des Soviets, 21–22]. «Картины и инструкции, висящие повсюду, касаются всех мыслимых тем, как-то: приготовление еды, стирка, физические упражнения, уборка дома, борьба с грязью и блохами, упаковка фруктов и овощей для перевозки и хранения, смешивание различных видов зерна для потребления скотом или человеком, вождение автомобиля, уход за лошадью, подготовка крыш к зиме, устройство правильной вентиляции летом, выбор подходящей одежды для младенца или школьника, разумная планировка нового города, устройство погреба или силосной ямы — словом, 1001 поучение, затрагивающее все стороны жизни народа» [Dreiser, Dreiser Looks at Russia, 91–92].
«[В фойе Московского Художественного театра, в 1929]… плакаты и лозунги агитируют за выполнение пятилетки в 4 года, за покупку облигаций госзаймов; изображают капиталистов, гибнущих множеством устрашающих смертей от руки пролетариата; там же со всех сторон смотрят на вас аллегорические картины всевозможного рода и содержания, от призывов к трудящимся всех стран объединяться до обличения пьянства, от ужасов сифилиса до ухода за младенцами. Отдельная хорошо ухоженная и очень интересная фотовыставка посвящена истории Художественного театра» [Rukeyser, Working for the Soviets, 73. Она была «постоянной экспозицией» театра и существует до сих пор под названием «Музей МХАТ». Комментатор в юности не раз посещал Художественный театр и его Музей, но, конечно, уже не видел там агитплакатов и лозунгов 20-х гг. А жаль: следовало бы сохранить и их].
Сатирики иронизируют над неуместностью многих лозунгов и инструкций, над «наляпанными на стену плакатами, разъясняющими рабочему, как ему унаваживать землю и как разводить племенных быков» [Кольцов, Невский проспект, Избр. произведения, т. 1]. Ильф и Петров в фельетоне пишут об «отечески увещевающем плакате» в московском трамвае: Коль свинью ты вдруг забил, / Шкурку снять ты не забыл? / За нее, уверен будь, / Ты получишь что-нибудь[Равнодушие, опубл. 1932]. Старухи в доме собеса — заведомо неблагодарный материал для обработки лозунгами, радиопередачами и т. п. Подобных персонажей, плохо поддающихся политической промывке мозгов, соавторы часто представляют как объект именно этой операции [см. ЗТ 9//8; ЗТ 28//9; ЗТ 33//2].
Как мы увидим вскоре, все эти свойства назойливых плакатов и лозунгов начинают в описываемые годы передаваться новому средству информации — радио [см. ниже, примечание 13].
Некоторые из художественно и документально засвидетельствованных лозунгов 20-х гг.:
1. Бытие определяет сознание
2. Рукопожатия отменяются
3. Будь в каждой мелочи подобен Ленину
4. Да здравствует смычка города и деревни
5. Воздушный Красный флот — наш незыблемый оплот
6. Автомобилей много — армии подмога
7. Сей махорку — это выгодно
8. Хочешь хорошо жить — разводи землянику
9. Сифилитик, не употребляй алкоголя
10. Вошь — носитель сыпного тифа
11. Свекла увеличивает кормовой фонд, сохраняет сено, дает возможность завести лишнюю корову
12. Курильщик — вор кислорода и друг туберкулеза
13. Наука и религия несовместимы
14. Пионеры, бейте тревогу — наши родители молятся богу
15. Долой бывших родителей
16. Сыпь хлеб в советские амбары, покупай нужные товары
17. Нам физкультура всегда и везде — лучший товарищ во всякой борьбе
18. Организуйте машинные товарищества
19. Долой капиталистическое рабство
20. Пионер, записывайся в друзья библиотеки и помогай библиотекарю
21. Старшие дошколята — все в октябрята