г.] вы беспрестанно доказывали это каждый раз, когда мы были вместе, и поверьте мне, мой Ангел, что эти счастливые моменты так глубоко запечатлены в моём сердце, что их невозможно стереть, и они уйдут вместе с ним в могилу.
Заранее благодарю вас за дорогие [фотографические] открытки, которые вы мне обещали. Будьте уверены, я выскажу вам своё откровенное мнение о том, насколько они мне нравятся.
Спасибо за описание ваших платьев. Ой, как от них у меня текут слюнки! Как я хочу вернуться домой и как хочу тебя снова – это невыносимо! Сегодня вечером в английском посольстве бал, который меня не касается, и вообще я рад, что в данный момент не имею в виду никаких обязательств. Общество мне противно, и везде без тебя кажется пусто и грустно.
Я спокоен и счастлив только тогда, когда получаю твои очаровательные письма и когда могу тебе написать. И в заключение позвольте мне сообщить вам одну новость. Слушай – я безумно тебя люблю. Навеки ваш».
Сын Александра, наследник престола, был женат на датской принцессе, антипрусские симпатии которой не были секретом. (В 1864 году в войне с Пруссией Дания была вынуждена уступить герцогства Шлезвиг, Гольштейн и Лауэнбург Пруссии и Австрии.) Было естественно, что Наполеон III, «выскочка» император, который, как говорили, был не в состоянии сформировать правильные суждения, почувствовал прусскую опасность и предпринял немедленные шаги к проекту франко-российского союза. Всемирная выставка, которая должна была открыться в Париже весной 1867 года, стала прекрасным поводом для приглашения. Царь принял его, очень обрадованный ещё раз встречей со своей возлюбленной Катей. В начале июня (по новому стилю) он прибыл в Париж, был встречен Наполеоном III и с блеском препровождён в Елисейский дворец, свою резиденцию, где в бурные 1814–1815 годы останавливался и предок Александра, император Александр I.
Почти одновременно Катя появилась в Париже и поселилась в «скромном и маленьком отеле» на улице Басс-дю-Ремпар (Rue Basse-du-Rempart).
Впервые за шесть месяцев влюблённые, которые когда-то виделись почти ежедневно, снова оказались вместе, и, что было ещё более захватывающим, в Париже, городе веселья, любви и романтики. Свободная, незамеченная (так они думали) и «безумно влюблённая» пара наконец обрела «полное счастье».
Ежедневно (катание на лошадях в Булонском лесу было их любимым развлечением), а иногда и ночью, когда Александр был свободен, Катя ездила в Елисейский дворец и через «тайные» садовые ворота «незаметно» пробиралась в частные апартаменты Александра. «С тех пор как я полюбил тебя, – признавался ей Александр, – другие женщины перестали для меня существовать…» <…>
Но императорские обязанности и обязательства требовали новых забот. Когда Александр прибыл в Париж, его и других государей, включая королей и королев Пруссии и Бельгии, султана Турции, правителя Египта, английского принца Уэльского, ожидал напряжённый график.
<…>
Если царь не был разговорчив на скачках, то, конечно, он был достаточно красноречив, когда писал записку Кате в «полвосьмого вечера»: «Прости, дорогой друг, что снова утомляю тебя своей писаниной. Я только хочу вам сказать, что, когда вы только что спросили меня во время поездки, где мы могли бы встретиться завтра, я забыл, что завтра Вознесение, поэтому пойду на службу в нашу церковь в 11. Так что, может быть, мы могли бы увидеться там, хотя бы на расстоянии, а потом на смотре. Я безумно тебя люблю, и наш хороший день радует меня. О, как я люблю Булонский лес! Вы свели меня с ума совсем. Я счастлив любить тебя и принадлежать тебе навсегда».
Когда Александр писал эти строки, он даже не подозревал, что уготовила ему судьба. В настоящее время, как он сам признавался: «парижские дни были одними из самых счастливых» в его жизни – «апофеозом» его блаженства. На следующий день, 6 июня (по старому стилю – 25 мая. – Л.Ч.), «обычные» парижане должны были увидеть «царя всей России», поскольку он должен был посетить Всемирную выставку.
Рано утром (в день Вознесения Господня по русскому календарю) Александр присутствовал на богослужении в русской церкви, а затем отправился в Лоншан на военный смотр. Возвратились через Булонский лес в карете, где были русский император, Наполеон III и цесаревич; польский эмигрант Антоний Березовский совершил покушение. Пуля прошла между двумя императорами, ранив лошадь оруженосца Наполеона III и женщину на противоположной стороне дороги. Злоумышленник снова выстрелил, но на этот раз пистолет взорвался у него в руке, и нападавший упал на землю. «Конская кровь брызнула по русским князьям», – писал корреспондент лондонской «Дейли телеграф». <…>
Второе покушение на царя провалилось. Хотя приближённые требовали от императора прервать своё пребывание во Франции и вернуться в Россию, он отказался (по понятным причинам), и наконец, 11 июня, после десяти «бредовых дней блаженства», Александр уехал в Петербург (до этого он посетил в Штутгарте свою сестру, королеву Вюртембергскую), где по прибытии его встретили больная жена-императрица и дети.
Тем временем Катя помчалась прямо домой, но уже отдельным поездом. «Потенциальный убийца» Антоний Березовский был одним из многих польских беженцев, спасавшихся от неудавшегося восстания в Польше…
Письмо Александра II Екатерине Долгоруковой:
«Берлин, пятница, 1 [13] мая 1870 г.
В 8 вечера.
Недавно отослав Вам моё письмо, Я чувствовал себя невыносимо уставшим, поэтому лёг спать совершенно разбитым, вздыхая, потому что не чувствовал себя любимым маленькой женой и что она не рядом со мной. Она бы очень быстро сделала, чтобы Я смог забыть свою усталость, так как это случалось с нами не единожды в нашем дорогом гнёздышке, и Я ощущал бы себя на грани безумия, если бы мы были вместе дома. О, как я жажду вернуться туда! <…>
Пунш [один из любимых царских псов] был очень польщён тем, что вы о нём вспомнили, и, казалось, понял, когда я гладил его от твоего имени.
Что же касается двух наших бедных Милордов (клички императорских любимцев: сеттера и ньюфаундленда. – Л.Ч.), то я могу себе представить, как они одиноки и скучают без нас.
<…>
В 5 часов мне нужно было пойти на большой ужин в „Кингс“, и, вернувшись оттуда в половине шестого, мне пришлось снова выйти, дабы показать себя в театре, где давали балет, но я пробыл всего несколько минут и вот вернулся снова уже и рад пообщаться с тобой, мой идеал, моё сокровище, моё Всё.
Увы, теперь мне придётся потерпеть два дня до того, как я получу твоё следующее письмо, потому что я уезжаю отсюда в воскресенье в 10 утра, я приеду только в Эмс в 11 вечера. Я должен покинуть тебя сейчас, так как мне нужно читать документы и писать утомительные письма!»
Письмо Александра II Екатерине Долгоруковой:
«Севастополь, 12 [24] сентября 1873 г.
Из-за плохой погоды возвращаемся сухопутным путём [в Ялту]. Я надеюсь быть с тобой до 5 часов. Поддержите моё нетерпение и то, куда меня тянет. <…>
…И пользуюсь случаем сообщить, что мне удалось так договориться, чтобы иметь возможность пообедать с вами, моим кумиром, моим сокровищем, моей жизнью. Пусть будет так, и ничего больше не нужно. До свидания, до 3 часов [днём].
Твой навсегда Александр».
Вот письма, адресованные Екатериной Долгоруковой императору из Петербурга в Москву.
Четверг, 24 января [февраль. 5], 1874 г.
«В 1 час дня
Доброе утро, дорогой Ангел, я люблю тебя, и всё, что с тобой связано, меня переполняет ужасно. Я снова очень плохо спала и чувствую себя грустно, что мы не вместе [царь был в Москве, развлекая принца Уэльского].
Мои мысли следуют за тобой в твой кабинет, где мы провели такие счастливые минуты, но сейчас мне так грустно, что это просто невыносимо – не знать, что делать с собой, и у меня всё болит. Ой, Боже мой, когда же мы сможем больше никогда не расставаться, чтобы быть вместе везде и всегда, это мечта нашей жизни.
Я ещё не получила вашей телеграммы, и это мне вдвойне грустно. О, как мне одиноко, это просто невыносимо! Я пошлю вам свою телеграмму, а затем мне необходимо будет совершить несколько очень скучных визитов. Я безумно люблю тебя.
В 10 часов вечера.
Мне пришлось оплатить некоторые счета, потом решила пойти посмотреть квартиру, которая снята на Галерной, и после этого прогуляться.
Я совершила несколько визитов, но не застала никого и решила остаться дома с малышкой…»
<…>
Хотя и несколько дальше от Зимнего дворца, чем её (Кати) бывшая резиденция, новая квартира находилась в фешенебельном районе города. <…>
В числе соседей (княгини) были князья Тенишевы, Паскевичи, графы Воронцовы, Бобринские и великий князь Владимир, сын Александра. <…>
Дом на Галерной, несмотря на аристократических соседей, был так называемым доходным домом, или, как сейчас говорят, жилым. Аренда его была оформлена на имя младшего брата Кати, Михаила Долгорукова.
Письмо Екатерины Долгоруковой, адресованное Александру II в конце января (начале февраля по новому стилю) 1874 года:
«<…> Я ужинала с Гого, а потом пришлось привести мои вещи в порядок, – я не могла к ним прикоснуться с тех пор, как сюда переехала.
Ваша добрая телеграмма дошла до меня, когда я вернулась после своих визитов, и наполнила меня солнечным светом, это моё единственное утешение, когда я далеко от тебя.
Ой, я так рада, что тебе понравилось письмо, которое я написала той ночью, и я слишком хорошо понимаю, как и тебя в час ночи преследуют воспоминания о позавчерашнем дне,…бале, и что ты вздыхаешь, когда не видишь меня в твоих комнатах; там было очень уютно, и теперь я чувствую себя так одиноко, что это просто ужасно. Я брожу, как заблудшая душа, я чувствую страшную усталость, которую никогда не ощущаю в твоём присутствии. Это всё чисто духовные ощущения.