Губернатор выругался и сгреб адъютанта за кружевной воротник.
— Ты что вытворяешь, подлец?! — рявкнул он.
— Кортес… — задыхаясь, прохрипел тот.
— Что Кортес? — спросил губернатор, немного ослабив давление.
— Кортес…
— Ну?!
— Кортес начал погрузку на корабли. Если так дело пойдет, то через несколько часов он выйдет в море.
— Кто позволил?! — прорычал губернатор.
— Никто, — замямлил адъютант. — Он сам…
— Понятно, — посуровел Веласкес, и на его обрюзгшем лице проступили черты того грозного воителя, который огнем и мечом приводил Эспаньолу и Кубу под христианский крест и испанскую корону. — Коня мне!
Адъютант убежал, грохоча сапогами по дорогому паркету, а губернатор вернулся к кровати и стал торопливо натягивать бархатные панталоны.
Через десять минут горячий андалузский конь хрипел, роняя клочья пены с разорванных недоуздком губ, но губернатор вонзал и вонзал шпоры в потные бока. Охрана безнадежно отстала на поворотах дороги, вьющейся вокруг холма.
Чертыхаясь, Веласкес смотрел, как распускаются паруса и как наполняет их ветер, как играют первые солнечные лучи в паутине снастей, как разворачиваются на мачтах штандарты его величества короля Испании Карла и Эрнана Кортеса, новоиспеченного адмирала кубинской армады. Суда один за другим выходили в море.
Веласкес сидел на причальном кнехте, уткнув нечесаную голову в скрещенные руки. Его мутило. Личный секретарь и взвод телохранителей слонялись по пирсу, не решаясь побеспокоить губернатора, впавшего в транс. По бескровным губам Андреса де Дуэро блуждала пространная улыбка. Он представлял себе, как красочно будет описывать подробности столь удачной авантюры в тайном письме одному русскому князю.
А это что такое? Появление на горизонте серых выцветших парусов сценарием не предусматривалось. Кортес решил вернуться с повинной? Улыбка на губах секретаря стала меркнуть и постепенно превратилась в недовольную капризную гримаску. Черт!
Нет, вроде не тот корабль. Очень уж потрепан. Тогда кто? Ведь на этой неделе рейсов из метрополии не предвидится. Да это же…
Глаза секретаря расширились от удивления: «Святая Диана»! Корабль Хуана де Кордовы, отплывший три дня назад в Кадис, возвращается?! Зачем?! Что тут происходит?!!
Секретарь набрался смелости, подошел к мрачному губернатору и кашлянул. Никакой реакции. Он кашлянул снова. Губернатор оторвал лоб от запястий и уставился на де Дуэро мутноватыми глазами с красными сеточками лопнувших сосудов. Тот молча указал рукой в море.
Веласкес вгляделся. Плечи его распрямились, подбородок вздернулся. Наверное, он тоже принял судно за один из кораблей Кортеса, но через секунду узнал силуэт корабля де Кордовы и снова уронил голову на руки.
Каравелла шла так ходко, будто за ней гнался сам морской дьявол и тысяча чертей в придачу. Не сбавляя скорости, она влетела в бухту, в мгновение ока пересекла ее и со скрипом подошла впритирку к пирсу.
Прежде чем портовые рабочие успели принять швартовые концы, прямо через борт на причал спрыгнул высокий человек, закутанный в серо-голубой плащ, огляделся и быстро зашагал прямо к секретарю.
— Что за люди? — резко и нагло спросил он, дыша в лицо де Дуэро чем-то неуловимо неприятным.
— Его светлость губернатор острова Куба Диего де Веласкес, — по-военному отрапортовал секретарь, замерев перед незнакомцем как кролик перед удавом.
— А ты кто?
— Я его личный секретарь дон…
— Ясно, — оборвал тот. — Значит, должен все знать. Не приезжал ли в последние несколько дней на остров дон Рамон де Вилья?
— Нет, не было такого.
— А парнишку молодого не встречали? И мужчина с ним, с варварской бородой?
— Нет, на острове в последнее время никого не появлялось, во всяком случае европейцев. Нам бы сразу доложили.
— А что у вас тут беспорядок такой? — оглянулся черный человек. — Бочки разбитые, навоз конский под ногами. — Он брезгливо потер подошву о доски.
— Да у нас тут… Адмирал армады не стал выполнять всех распоряжений губернатора, — обтекаемо описал случившееся секретарь.
— Давно уплыли?
— Часа три или четыре назад.
Не говоря больше ни слова, незнакомец развернулся, в несколько шагов преодолел расстояние, отделявшее его от корабля, схватился за свисающий с борта канат и, легко вскарабкавшись по нему, снова оказался на борту.
— Отходим, — раздался его сухой резкий голос.
Матросы забегали по палубе. Каравелла развернулась почти на месте и ринулась к выходу из бухты, ловя парусами ветер, набравший силу.
На палубе к худому мужчине подошел высокий громила:
— Что там?
— Говорят, на острове они не появлялись. В Европу отплыть тоже не могли, кораблей не было. Они могли либо сами отправиться на материк, либо присоединиться к только что ушедшей армаде.
— За ними пойдем?
— А у нас есть выбор?!
Впередсмотрящий заметил большую тростниковую лодку, покачивающуюся на волнах. В центре ее скрючился высокий человек в туземной одежде. На носу и корме белели тела по пояс обнаженных мужчин, вяло ворочающих веслами. Завидев паруса армады, все трое вскочили на ноги и замахали руками.
Матрос перекинул ноги через невысокий бортик вороньего гнезда, обхватил руками и ногами канат и белкой съехал на палубу.
Подбежав к помощнику навигатора, он по-военному доложил:
— Лодка на норд-норд-вест. Туземная. Три человека, один туземец и два испанца или португальца, судя по виду.
— Молодец. Дуй обратно наверх, — похвалил матроса помощник навигатора и заорал: — Абордажную команду на правый борт! Шлюпочная команда, товсь! Забирайте этих и буксируйте на «Царицу морей». Пусть Кортес сам решает, что с ними делать.
Глава седьмая
Армада под водительством адмирала Эрнана Кортеса держала путь на запад. Казалось, еще немного, и бушприт флагманского корабля уткнется прямо в раскаленный шар солнца, медленно закатывающийся в темный океан.
Ромка и монах в костюмах, в складчину собранных по всей эскадре, — испанцы тепло приняли «потерпевших кораблекрушение» соотечественников — сидели на резных стульях, установленных у ограждений кормовой надстройки. Де Агильяр потягивал темное кислое вино, Ромка неторопливо глотал воду с выдавленной в нее половинкой лайма.
— Я считаю, что не по-христиански это, действовать подкупом и обманом. Скажите на милость, дон Рамон, хорошо ли опустошать королевские фольварки, оставив взамен ничем не обеспеченные расписки? Под дулами орудий принудить бедного торговца Седеньо принять участие в экспедиции и использовать его судно и припасы из трюма? А то, что Кортес сделал на Тринидаде, вообще полное безумие. Как можно грозить губернатору запалить город, если он не даст провианта?
— Чайки появились, значит, земля скоро, — Ромка попытался отвлечь францисканца от обвинения Кортеса во всех смертных грехах, в которое тот в последние несколько дней погрузился с головой.
— И этот сброд, который к нам там присоединился. Нет, я, конечно, всячески приветствую участие в экспедиции благородного дона де Грихальва, который в начале года исследовал северный и западный берега Юкатана, узнал от местных племен много интересного и даже записал истории о том, что в глубине материка есть огромная, многолюдная и богатая золотом страна. Но остальные-то? Монтехо, братья Альварадо, Гонсало де Сандоваль, Алонсо Эрнандес Пуэрто-Карреро, Хуан Веласкес де Леон… Кошмарные люди, в глазах которых горит только тяга к деньгам и жажда приключений.
— Да, но все считают их прекрасными моряками и солдатами. К тому же они ведь не одни к нам присоединились, а с людьми, припасами и кораблями. Посмотрите. — Ромка махнул рукой на паруса и вымпелы десятка кораблей, идущих в кильватере. — Сила-то какая!
— Одиннадцать судов, больше пятисот солдат, около ста матросов, шестнадцать лошадей, — по-русски вполголоса произнес из-за Ромкиной спины Мирослав и подлил вина в опустевший бокал францисканца. — Ты запоминай.
— Ну, не одиннадцать, а девять. Ночью ветер поднялся, два судна отстали.
— Ничего, там капитаны опытные, нагонят. Значит, одиннадцать судов…
— Дядька Мирослав, а зачем запоминать-то? — спросил Ромка, стараясь, чтобы его голос звучал построже.
— Пригодится, — буркнул в ответ Мирослав. — Десять пушек больших, четыре поменьше, пятнадцать аркебуз, около тридцати арбалетов. Запомнил?
Ромка только кивнул. Мирослав исчез бесшумно, словно растворился в воздухе.
— Дон Рамон, что с вашим слугой? — поинтересовался собеседник. — Такое чувство, что он все время что-то вынюхивает, высматривает.
— Он бывший моряк, — Ромка принялся излагать давно заученную версию. — Ходил в северных морях на маленьких суденышках. Тут ему все ново и интересно. Подозреваю, что со временем он хочет вернуться на родину и использовать увиденное для своих целей.
— Похвально, похвально. А как он появился у вас?
Ромка, проклиная в душе забывчивость монаха, приготовился было в десятый раз пересказывать историю появления в их семье дикого слуги с востока, но его прервал крик.
— Земля, земля! — не помня себя, орал вахтенный. — Раздери мою душу тысяча чертей, земля!
Ромка и де Агильяр вскочили на ноги. Из кормовой надстройки быстрым шагом вышел Кортес, на ходу поправляя камзол и пристегивая белый воротник. Он подошел к штурвалу и о чем-то заговорил с рулевым, размахивая руками. На шум прибежал навигатор и присоединился к их беседе.
В мешанине угроз, ругательств и морских терминов Ромка с трудом разобрал, что Кортес хочет пристать к увиденной земле, а вахтенный и навигатор считают ее то ли проклятой, то ли просто опасной. Они говорили, что там пропало больше десятка кораблей и не одна сотня моряков рассталась со своими никчемными жизнями.
Однако еще никому не удавалось переубедить Кортеса. Рулевой со вздохом налег на колесо, разворачивая нос каравеллы к острову. Адмирал, уверившись в том, что все будет сделано по его хотению, снова исчез в каюте. На мачту флагмана поползли вымпелы, приказывающие эскадре лечь в дрейф. Ромка и францисканец поспешили на нос, где собрались все свободные