— Ты? — Он громко рассмеялся. — Не смеши мои подошвы, ведьма. Мерзкое порождение мрака.
Ромашка метнулся вперед раньше, чем успела его перехватить. Он был ниже Альберта и субтильнее, что уж там, но одним ударом сбил его с ног и перехватил за шею.
— Извиняйся! — рыкнул он, и даже мне стало страшно. Захотелось покаяться во всех проступках. — Извиняйся, княжич, или убью, а потом мертвым приведу в столицу.
— Приношу извинения, Мария, — просипел тот, и Ромашка ослабил хватку.
— Хорошо, забыли, — ответила я. — Но вопрос с твоим возвращением в столицу остается открытым.
— А что тут обсуждать? Я поеду с вами и откажусь от престола. И пусть делают, что хотят.
— Право твое, — признала я. — Собирайся, у нас мало времени. Вечером выдвигаемся в обратный путь.
И пошла прочь. Почему-то стало горько до слез. Может, потому что Альберт винил меня в своих бедах. Может, потому что вспомнила прошлое. Но на самом деле никто меня не обижал, я просто не хотела навязанного брака. Не хотела, чтобы будущий муж смотрел на меня так же, как сейчас, — свысока, будто на пустое место. Это не была вина Альберта. Он желал этой свадьбы не больше меня. И я до сих пор не знаю, какая муха укусила верховного князя, когда он решил породниться с моим домом. Возможно, дело действительно было в том, что они с отцом много лет дружили, участвовали в битвах, прикрывали друг другу спину. Отец говорил что-то про долг жизни, но я не вслушивалась. Вероятно, папа когда-то помог верховному князю, и тот решил отплатить. Вот только кто спрашивал, нужна ли мне такая милость?
Открыла дверь нашей, девчоночьей комнаты, и ко мне подлетел Бон.
— Что такое, Марьяна? Тебя кто-то обидел? — допытывался он.
— Альберт ее обидел, — вместо меня ответил Ромашка.
— Вот негодник! — Пикси напыжился и начал напоминать ежа. — Не плачь, Марьяна, я ему покажу, где пикси зимуют.
— Не надо, — отмахнулась я. — Альберт ни при чем. Он хотел жениться на мне не больше, чем я — выйти за него замуж.
— А по-моему, он виноват, — угрюмо добавил Ромашка.
Я обернулась. Итена не было — значит, остался приглядывать за будущим верховным князем. Слезы действительно покатились по щекам. Ромашка вздохнул, шагнул ко мне и обнял. Я уткнулась носом в его рубашку.
— Не реви, глупая. — Он гладил меня по голове. — Просто Альберт Двенадцатый плохо воспитал своего наследника, ты здесь не виновата.
Но я все равно плакала. Ромашка усадил меня на кровать, продолжая обнимать, как маленькую девочку, зашептал какие-то глупости, и стало спокойнее. Я тоже обняла его в ответ. Ромашка… Сердце наполнилось теплом. Хороший мой, родной. Любимый… Такое страшное слово, которое я сама боялась произносить, но оно так и рвалось изнутри. Мой любимый.
— Похоже, нас ожидает слишком длинный обратный путь, да? — Я нехотя выбралась из объятий Ромашки и вытерла слезы.
— Да, Марьяна, — невесело улыбнулся тот. — Скажи, а ты уверена, что не хочешь замуж за этого Альберта?
— Ромаш, ты опять? — Я вскочила с кровати. — Не хочу! Не имею ни малейшего желания! Понятно?
— Не злись. — Ромашка поднялся следом за мной. — Просто любая другая была бы рада стать правительницей Альбертины.
— Я — не любая.
— И это верно. Ладно, давай заберем Слава и девушек из плена Данелия. Нам надо запастись едой на обратный путь, а Итен пусть присмотрит за Альбертом, чтобы не сбежал.
— За Альбертом присмотрю я, — мстительно пообещал Бон.
— Не стоит, малыш. — Я подхватила его на ладошку и чмокнула в нос. Бон мигом покраснел, зарделся — и упорхнул в открытую Ромашкой дверь.
— Идем, — поторопил Ромаш.
Я захватила сумку и поспешила за ним. Слав, Любима и Тишка все еще слушали грустные рассказы Данелия. Слав откровенно зевал, Тишка опустила голову ему на плечо и едва ли не дремала, и только Любима казалась бодрой и свежей.
— А, вот и вы! — Данелий заметил нас. — Я тут как раз рассказываю, как накануне услышал дивную легенду…
— Извини, нет времени, — пробормотал Ромашка, подхватывая Слава, а девчонки потянулись за мной. — Рад был знакомству, Данелий. На этом наши пути расходятся.
— Взаимно, — удивленно ответил тот, а Ромаш уже тащил нас к выходу.
— Зачем ты с ним так? — спросила я. — Он не желал нам зла, ему просто одиноко.
— Когда мне было одиноко, никто не спрашивал меня, желаю ли я чьей-то компании, — буркнул Ромаш. — А Данелий не хочет от нас отвязываться. Не удивлюсь, если, когда мы вернемся, он так и будет сидеть в общем зале и поджидать нас.
Однако мрачные прогнозы Ромашки не сбылись. Мы купили еду, пополнили запасы воды и вернулись в гостиный дом только для того, чтобы пообедать, отдохнуть пару часов и отправиться в путь. Данелия в общем зале уже не было, зато там нашлись Итен, Альберт и Бон. Причем перед парнями на столе стояла запотевшая бутылка, явно не с соком, а Бон завис под потолком и наблюдал за ними. Итен наполнил стаканы, и они выпили. То есть Итен выпил благополучно, а Бон с визгом спикировал вниз на лицо Альберта. Тот поперхнулся, выпустил стакан, подскочил, стараясь отодрать от лица резвого пикси, но не тут-то было. Бон держался не на жизнь, а на смерть. Альберт кашлял, трясся, махал руками.
— Бон, отпусти его немедленно! — кинулась я к пикси, подхватила его на руки, и красный, как яблочко, Альберт рухнул на скамью.
— Это что было, проклятая ведьма?! — рявкнул он, восстанавливая дыхание.
— Еще раз оскорбишь ее и будешь иметь дело со мной, — встрял Ромашка.
— Отстань, блоха на моем ботинке.
Ромаш сжал кулаки. Из углов поползли тени, но я повисла у него на руке:
— Ромашка, не слушай дуралея! Не видишь, что ли? Он последние мозги выкашлял. Идем лучше обедать, только сядем подальше от этого ненормального. Итен, ты тоже не сидел бы с ним, а то заразишься.
Слав и девчонки рассмеялись. Альберт покраснел еще больше, а я утащила Ромашку и Бона за дальний стол, купила пикси большой леденец, а мы с Ромашкой заказали плотный обед. Альберт так и продолжал испепелять нас грозными взглядами. Друзья подумали — и подсели к нам, только Итен остался на своем месте. Видимо, чтобы княжич не сбежал. После обеда мы разбрелись по комнатам, немного подремали, и на закате снова нагрузили наших лошадей едой, кувшином и сумками, чтобы отправиться в обратный путь. К счастью, у Альберта лошадь была своя, и мы не тратили время на ее поиски. Вот только сам княжич смотрел на меня так, будто мечтал придушить, а я начинала сожалеть, что мы вообще его отыскали.
ГЛАВА 27
Как я и предполагала, обратный путь сложно было назвать приятным. Мы снова разбились на парочки: впереди ехали Итен и Любима, затем — одинокий Альберт, Слав с Тишкой и мы с Ромашкой. На плече у Ромашки восседал Бон. Он что-то шептал тому на ухо, и Ромашка задумчиво кивал. Что они уже задумали? Впрочем, меня в общие планы не посвящали. Мы ехали почти всю ночь, затем утром ненадолго остановились отдохнуть и снова двинулись в путь, за это время едва обменявшись парой слов. Так же молча пересекли границу Северных княжеств — нас никто не стал останавливать. Кажется, до столицы я разучусь говорить.
Зато времени хватило, чтобы провести ревизию в сумке, аккуратно рассортировать зелья, проверить, что можно использовать, а что лучше выбросить — не все из них были длительного пользования. К вечеру мы снова остановились на привал, я оставила сумку и пошла к реке умыться. Очень хотелось искупаться, и я даже подумывала попросить Ромашку подежурить на берегу, чтобы никто не подглядывал.
— Что, слишком жарко? — Тот будто прочитал мои мысли.
— Да, — вздохнула я.
— Так давай искупаемся.
— А может, ты подождешь на берегу, пока я поплаваю? Потом поменяемся.
— Думаешь, твой жених решит подсматривать? — прищурившись, спросил Ромашка.
— Возможно, — честно ответила я.
— Тогда я подежурю. Купайся.
Я быстро разделась и вошла в воду. Она была такой приятной, что хотелось не выбираться из нее целую вечность. Ромашка сидел на берегу спиной ко мне и что-то насвистывал, и я чувствовала себя в безопасности — ровно до того момента, как с полянки, где расположились друзья, раздались оглушительные вопли. Вылетела из воды прямо в том, в чем была — в тонкой сорочке, которую надевала под платье, и кинулась на поляну. Ромашка побежал за мной. А когда остановились, взгляду открылась удивительная картина: Альберт сидел на земле, крепко сжимая в кулаке покрасневшего Бона. Малыш едва не задыхался, и я тут же кинулась на помощь, как-то мимоходом отмечая главное: кожа Альберта была приятного бирюзового цвета.
— Пусти малыша! — закричала я, вцепившись в его руку. — Ты, чурбан неотесанный! Выпусти Бона немедленно!
— Эта дрянь… — Альберт только сильнее сжал пальцы, но вдруг вскрикнул и выпустил пикси, будто увидел что-то, чего тут уж точно не должно быть.
Я благодарно кивнула Ромашке, и он убрал свою жуткую силу.
— Это не дрянь, а маленькое существо, которому ты сделал больно! — Ткнула пальцем в грудь Альберта.
— Он вылил на меня зелье, — пытался оправдаться тот.
— Ты обижал Марьяну, — слабо пропищал пикси, а Тишка уже подхватила Бона на руки.
— А вы-то что стояли? — Я развернулась к Славу и Итену. — Любовались, как малыша убивают?
— Мы ничего не успели сделать, Марьяна. Альберт — маг, — тихо, виновато ответил Слав.
— А то я не знаю!
— Пока мы справились с его силой, прибежала ты.
— Марьяна, ты не одета, — напомнил Ромашка, я взвизгнула и бросилась прочь, обратно на берег, где оставались мои вещи.
Вернулась одетая и злая, с друзьями демонстративно разговаривать не стала. Оставила на пару минут, а они чуть пикси не погубили. Самое забавное, что Альберту никто не сказал о его бирюзовом лице. Он так и сидел, уплетая бутерброды с ветчиной, а я тоже не горела желанием выслушивать его мнение о моем замечательном зелье. Кстати, самом обычном, для подкраски волос. Оно меняло цвет и при этом не вредило самим волосам, и так же легко смывалось другим зельем, которого у меня с собой не было. Либо же эффект исчезал ровно через сутки. У зелья было только одно противопоказание: нежелательно, чтобы оно попадало на кожу. Что, собственно, и произошло с Альбертом.