— Ромаш, спасай. — Я перегнала Ромашку у крайней могилки.
— Сама спасайся, — вторил он, вдруг споткнулся, упал и растянулся на чьем-то месте упокоения.
— Эх, ладно, и ты сойдешь, — склонился над ним дедок, и в темноте сверкнули зубы.
Ой! Я завизжала, перехватила чайник и опустила на голову умертвию. Дедок потер затылок и посмотрел на меня. Недобро так посмотрел…
— Ты чего дерешься, девица? — спросил с присвистом.
— Извините, случайно, — ответила я торопливо, покрепче перехватывая чайник, и еще раз опустила его на голову умертвия. И еще, и еще, пока тот не взвыл и не попятился к могилке.
— Слушай меня, — рявкнула я на старосту. — Сейчас ты ложишься и смирно лежишь. И чтобы больше тебя в деревне не видели! А вернешься — я тоже вернусь, голову тебе оторву и на колышек повешу, чтобы все знали, где лежишь, и на могилку твою плевали.
— Постой, девица. — Дедок примиряюще поднял руки. — Я не хотел дурного.
— Так и я не хочу, дедуля. Поэтому советую прислушаться к доброму совету. Или, может, есть какое условие, чтобы ты упокоился с миром?
— В том-то и дело — есть, — вздохнул дедок. — Жена моя, Сейка, изменяла мне всю жизнь и до сих пор изменяет. Как подумаю, так из могилы и подскочу.
— И чего ты хочешь? Сам ведь понимаешь, что после смерти прав на нее ты не имеешь.
— Понимаю, — снова вздохнул мой собеседник. — Пусть хоть срок упокоения выждет, а потом уже что хочет, то творит.
— Я передам. Поэтому ложись и спи себе с миром, а мы пойдем.
— Спасибо тебе, девица.
Дедок поклонился в пояс, а стоило подойти ближе, так ущипнул ниже спины. Только занесла руку, чтобы пощечину дать, как он растаял, будто и не было.
— Ромашка? — обернулась я, поняв, что стою одна посреди погоста. — Ромашечка, ты где?
Побежала туда, где видела некроманта в последний раз, и едва не споткнулась о его ногу.
— Ромашка? — Склонилась, затрясла за плечи. — Очнись, миленький. Ты хоть живой?
Похлопала по щекам, а когда тот открыл глаза, прямо камень с сердца свалился.
— Что такое? — спросил он сипло. — Староста где?
— В могилке лежит, — ответила я. — Ты как? Что случилось? Он тебя околдовал?
— Да нет. — Ромашка сел и потер лоб. — Просто, видишь ли, я с детства мертвецов боюсь до одури, а они ко мне шастают.
— Ромаш, ты же некромант. — Я удивленно уставилась на него. — Как может некромант мертвецов бояться?
— А вот так, — фыркнул тот. — Скажем, не сильно приятные воспоминания у меня с ними связаны. Идем уже, что ли?
Я тяжело вздохнула и протянула спутнику руку, помогая подняться. Мы пошли обратно в деревню. Несмотря на поздний час, в окнах домов горел свет. Либо боялись старосту, либо наша хозяйка всем разнесла вести. И я подозревала второй вариант, потому что, стоило ступить на деревенскую улочку, как из домов начали выходить люди и собираться вокруг нас.
— Ну что? — спрашивали они.
— Как староста? Упокоился?
— Что делать-то?
— Позовите сюда Сейку, жену старосты, — приказала я, а Ромашка благоразумно держался у меня за спиной.
— Сейку сюда! Сейку! — загудели люди.
— Ну, я Сейка. — Ко мне шагнула видная, молодая еще женщина. — Че надоть? Че вам мой хрыч старый наплел?
— Слушайте все! — Я заговорила еще громче. — Староста согласился упокоиться с миром, если супруга его Сейка в срок траура не станет ему изменять. А если изменит, он вернется снова.
— У! — Толпа загудела, заволновалась. — Да мы сами за ней проследим! А кто будет к Сейке шастать, тому ноги свяжем.
— А мне теперь, что, пропадать? — Сейка развернулась к ним, уперев руки в бока. — Я еще молодая, для себя пожить хочу!
— Пройдет два месяца, так и живи для себя, — раздались возгласы. — А пока не смей!
— Спасибо, люди добрые. — Хозяйка домика, в котором остановились на ночлег, наконец-то пробилась к нам. — Вот деньги, все как обещано. Еду к утру соберем. А теперь пожалуйте отдыхать.
Мы с Ромашкой переглянулись — и потащились за ней. Спать хотелось до безумия! Я только вошла в дом, добрела до указанной лежанки, разделась — и тут же упала. Спать!
А проснулась от тихого голоса в соседней комнате:
— Вы знаете, в Бобылицах тоже мертвяк завелся, буйный. Вы бы наведались туда, там хорошие деньги платят.
— Хо-о-шо, — отвечал Ромашка, который, несмотря на ранний час, уже что-то жевал.
— Да, не держит мать-земля их, — сокрушалась хозяйка дома, даже имени которой я не спросила. — Так что ваша работа сейчас ой как нужна.
— Ага.
Вот проглот еще! Я так его до столицы не прокормлю. Интересно, а зачем Ромашке в столицу? За окнами светало, поэтому пришлось подниматься с лежанки, умываться холодной водой, которая нашлась тут же в тазу, и шлепать в соседнюю комнатушку.
— Доброе утро. — Хозяйка лучилась благодушием. Видимо, с упокоением старосты деревня воспрянула духом.
— Доброе утро, — пробормотала я, едва сдерживаясь, чтобы не зевать, и плюхнулась на скамью рядом со слишком бодрым для раннего часа Ромашкой.
— Вот, я оладушек испекла. — Передо мной появилась тарелка, которая пахла так ароматно, что даже остатки сна слетели. — Или, может, похлебки вчерашней подогреть?
— Нет, не надо, я лучше оладушек поем. — Рука сама потянулась к ближайшему румяному красавцу.
— Вот сметанка, вареньице, компот.
Я уже не слушала, только уплетала за обе щеки. А еще раздумывала, как будем делить заработанные вчера деньги. Пока финансовые средства хранились у меня, но не поделиться с Ромашкой будет неправильно. Он ведь тоже в упокоении умертвия участвовал, пусть и в виде бревна.
Но пока я отдавала должное восхитительной еде и чувствовала себя довольной и счастливой. Увы, откладывать наш путь дальше не получится. Хозяйка, как и обещала, завернула нам столько еды в дорогу, что Ромашка едва не прогнулся под ее весом, а я так и не стала обсуждать финансовый вопрос, просто спрятала деньги под потайное дно сумки.
— Еще бы в чайник положила, — ехидничал мой спутник.
— Надо будет — и положу, — ответила я. — Кстати, чуть не забыла чайник.
— Не пойму, зачем ты его тащишь? — спрашивал Ромашка, глядя, как я надеваю ремешок через плечо.
— Как это? За него деньги заплачены, между прочим, — напомнила я товарищу по несчастью. — Так что потащу с собой. Он старинный. Может, представляет какую-то ценность?
Наполнила флягу свежей колодезной водой, и мы двинулись в путь. Провожали нас всей деревней. Кроме разве что Сейки, которая вряд ли была довольна требованиями покойного мужа. Денек снова выдался ясным, и шагалось легко и весело.
— Слушай, Ромашка, — спросила я, когда гостеприимная деревушка давно скрылась за пригорком, — а зачем тебе в столицу?
— Много будешь знать — морщины появятся, — перефразировал он народную мудрость.
— И все-таки?
— А тебе зачем?
Я тут же насупилась.
— Вот видишь, Марьяна. О себе ты рассказывать не желаешь, а обо мне выпытываешь.
Стало совестно.
— В светлую школу мне надо, к директору, — ответила откровенно. — Я в деревушке на практике была, а потом появилась крыса.
— Кто? — вытаращился на меня Ромашка.
— Крыса, и сосед, дядька Улан, к ней приворожился. Тут и появился тот страж, которого я косой наградила. Считай, практика провалена. Но мне подтверждение диплома очень нужно! Что я, зря училась? Пойду к директору, он у нас строгий, но отходчивый. Пусть меня на другое место практики переведет.
— И то верно, — кивнул Ромаш. — А если не переведет?
— Значит, прямая дорога в поломойки, — невесело улыбнулась я.
— Что, ни кола ни двора?
— Похоже на то. Есть где-то и кол и двор, только нельзя мне туда. Поэтому нужно защитить диплом, мне всего-то два года оставалось, год я уже отбыла. А теперь что? Из-за глупой крысы и соседей…
Стало горько и обидно. И день уже не казался таким радужным, и спутник — приятным.
— Выше нос, — усмехнулся Ромашка. — Может, и назначит твой директор другое место практики.
— А ты так и не рассказал, зачем тебе в столицу, — напомнила я.
— Со мной все проще. Буду искать работу. Увы, в провинции все хлебные места заняты, а у меня та же история: никто нигде не ждет. Поэтому я подумал и решил, что уж в столице найду себе место.
— В вышибалы точно возьмут, — кивнула я. — Хотя почему в вышибалы? Ромашка, ты же некромант. Слышал, сколько работы для некромантов?
— А ты слышала, что я вчера сказал? — нахмурился Ромашка. — Не могу я мертвецов упокаивать.
— Так учиться надо.
— Не хочу! Ты и то с умертвием лучше справилась, чем я.
Вдруг Ромашка остановился и к чему-то прислушался, а потом схватил меня за локоть и толкнул за ближайшие деревья, росшие вдоль дороги.
— Ложись! — приказал шепотом.
Я и легла, еще и Ромашка спину рукой придавил, чтобы точно не поднялась, а несколько минут спустя мимо проскакал конный отряд стражей. Неужели нас ищут? Все может быть.
— Пусти, — шепотом попросила Ромашку, задыхаясь. — Как ты вообще их услышал?
— Привычка, — подмигнул мой спутник, протянул руку, помогая подняться, и вернулся на дорогу.
Привычка? Ну-ну. Кажется мне, что у кого-то слишком много тайн. Понятное дело, никто не станет делиться ими с первой встречной, но любопытно ведь! Ничего, я выберу другой момент и выведаю подробности.
— Интересно, они за нами или нет? — спросила Ромашку.
— Как знать? — Он уставился на горизонт, где уже исчезали точки-всадники. — Ты точно только соседа к крысе приворожила?
— Я не привораживала! — возмутилась для справедливости. — Но точно, больше ничего. А ты?
— И я, — ответил Ромашка, но почему-то я ему не поверила. Понадобилась ведь ему зачем-то спутница. И скрывает он многое. А еще боится кладбищ, несмотря на то что некромант. Ой темнишь ты, цветочек лекарственный! Ой темнишь!
Но я по своему опыту знала: хочешь выведать что-то, сиди тихо-тихо, кивай, и человек сам проговорится. А пока мы снова зашагали вперед, надеясь к вечеру добраться до очередной гостеприимной деревушки.