ой кровушке. А от нее толку-то. Разве что ноги не протянуть. А вот человеческая, от такой юной да свежей…
– Заткнись уже, придурок, голова от тебя гудит. Не сидишь ты на свиной кровушке, тебе донорскую дают.
Сашу похлопали по щекам, и она почувствовала клевок шприца в руку. Сразу же сделалось легче: тошнота отступила, голова просветлела, пришли запахи каких-то лекарств и почему-то сырой земли. И нахлынули звуки: механическое попискивание приборов, звяканье медицинских инструментов в кувезе.
– Вот, умница. Давай открывай глаза. Поднимайся, Спящая красавица.
К искреннему удивлению Саши, это у нее получилось. Она обнаружила, что лежит на больничной койке: от правой руки тянулась трубочка капельницы, над головой мигали палатные мониторы. Упырь расположился на соседней койке, сидел, беспечно болтая ногами. Увидев его, Саша испытала мгновенное обжигающее желание вцепиться ему в глотку обеими руками, и писк от монитора сделался тревожнее и громче.
– Ну подумаешь, куснул! – осклабился упырь.
К Саше подошел врач – рыжеволосый здоровяк в светло-зеленом комбинезоне, – подкрутил колесико капельницы, и она вдруг вспомнила, как они с Денисом завивали березку.
Жив ли он? Хоть бы он был жив, хоть бы Зоя была жива – тогда они смогут вытащить ее отсюда.
– Посидела бы ты на этой свиной дряни, тоже кусалась бы. Я не вытерпел! – Упырь явно паясничал, наслаждаясь ситуацией. Его забавляло все это: и Саша на койке, и то, что гвозди вылетали из портупеи Дениса золотыми кометами, и то, как Зоя упала, когда ее хлестнуло туманное щупальце.
Он-то держался в стороне. Пустил свою армию на Дениса и, пока тот распылял упырей, выжидал удобного момента, чтобы схватить Сашу и убраться прочь.
– Заткнись уже, Павля, достал, – процедил врач, и упырь закивал и приложил палец к губам: дескать, молчу, молчу.
Саша отвернулась. Тело казалось чем-то ненастоящим – ватной игрушкой, которую выпотрошили и набили заново, и теперь надо было привыкнуть к свежей начинке, как-то двигаться, жить дальше, но она не могла.
Зоя. Денис.
– Все, все, не плакать, – сказал Павля, спрыгивая с койки. Он прошел к дверям; увидев, что упырь собирается уходить, врач вздохнул с видимым облегчением: Павля ему не нравился, Саша это видела. – Конфеты будешь? «Коровку»? Тебе надо повышать уровень сахара в крови. Или барбарысок кулек? Скажи, я принесу по старой дружбе.
– Я бы эту «Коровку» тебе в задницу засунула. Вместе с барбарисками, чтоб башка не шаталась, – прошипела Саша, вложив в едва слышные слова всю свою ненависть. Упырь рассмеялся, послал ей воздушный поцелуй и вышел в коридор. Врач посмотрел ему вслед и негромко сказал, словно говорил сам с собой:
– Шнайдер пятнадцать таких, как он, просто распылил, когда тебя брали. Чудом ушли. Он бы и тебя смахнул, это точно.
Саша решила не комментировать это чудо. Врач посмотрел на мониторы, потом отсоединил капельницу от руки Саши и, ничего не говоря, вышел. Саша хотела было шевельнуться, посмотреть, что еще есть в палате, но тело наполнилось такой вязкой слабостью, что она обмякла на койке и какое-то время просто смотрела в потолок. В голове не было ни единой мысли. Шея чесалась.
Неужели упырь и правда ее укусил? Вспомнился Слава в автобусе, который проверял ее шею, вспомнились старухи, которые испугались, что «спортили девчонку». Вспомнилось завитое березовое окно, испуг и облегчение в лице мамы. Мама…
«Я обязательно вернусь, – пообещала себе Саша. – И с Денисом и Зоей тоже все будет хорошо. Я не сдамся. Ради мамы и ради них – я не сдамся».
Когда открылись двери и в палату зашел уже знакомый врач в компании человека в полном защитном костюме, то Саша отчеканила:
– По какому праву вы меня здесь держите?
Незнакомец рассмеялся: наверно, Саша выглядела крайне забавно, когда говорила о правах, и это его умилило – так умиляет ребенок, когда с серьезным видом говорит о взрослых вещах, которых не понимает. Костюм делал его похожим на космонавта, маска скрывала лицо и искажала звуки – Саша видела только его глаза, цепкие и холодные. То ли он был болен, то ли боялся что-нибудь подцепить в палате, то ли не хотел, чтобы Саша узнала, как он выглядит.
– По праву владения, Сашенька, по праву владения! – весело сообщил он. – Вы, моя хорошая, теперь в определенном смысле моя собственность, а такую собственность, как вы, не разбрасывают без присмотра. Шнайдер может подтвердить, вон как он за вас сражался, даже старую подругу не пожалел. Так что вы мой прелестный сосуд, в который я буду вливать магию. – Он обернулся на врача и полюбопытствовал: – Петр Владимирович, это не слишком предосудительно звучит?
Врач равнодушно пожал плечами.
– Я живой человек! – возмутилась Саша, чувствуя, как к щекам приливает румянец. – Рабство в позапрошлом веке отменили! Вы еще не в курсе?
Незнакомец присел на край койки и дружески похлопал Сашу по руке. Прикосновение заставило ее поежиться и отстраниться.
– Я хочу вам кое-что объяснить, Сашенька, – дружелюбно произнес он, но за этим дружелюбием скрывались холод и ненависть – настолько сильные, что у Саши свело живот. С этим человеком не стоило шутить: сейчас от него катила такая тяжелая, подавляющая волна, что хотелось лечь на пол, свернуться калачиком и закрыть руками голову, умоляя о пощаде. – Все ваши, как вы говорите, права остались в вашем мире. Здесь вы моя вещь. И вы живете до тех пор, пока я хочу, чтобы вы были живы и здоровы. До тех пор, пока вы мне полезны. Вы это понимаете?
Что тут было не понять… В носу засвербело, и Саша поняла, что готова расплакаться от отчаяния. Незнакомец вновь погладил ее по руке и одобрительно сказал:
– Вижу, что понимаете. Вы же умная девочка, Сашенька, правда? Вот и будьте умницей, ведите себя хорошо, и с вами все будет в порядке, это я обещаю.
Саша все-таки всхлипнула.
– Что вы хотите со мной делать?
Незнакомец вздохнул. Ледяной блеск его глаз несколько смягчился: кажется, ему понравилось, что Саша прекратила возмущаться и перевела разговор в практическую плоскость.
– Скажу сразу: больно вам не будет, не бойтесь. В вас станут переливать чужую магию. Хранить какое-то время. Потом забирать. У Аглаи вы были? Семенихин хотел сделать из нее такой сосуд, но в итоге потерпел поражение. Нужен тот, кто полностью лишен личной магии и не так источен болезнями. Такой человек, как вы.
Он говорил неторопливо, четко проговаривая каждое слово, словно что-то объяснял ребенку или старику и хотел, чтобы его объяснения поняли и запомнили навсегда.
– Но зачем? – спросила Саша. – Кому она нужна, эта чужая магия?
Человек в защитном костюме рассмеялся звонко и весело. Кажется, она забавляла его.
– Магия, Сашенька, это огромный и очень важный ресурс, – произнес незнакомец. – Грубо говоря, как нефть. При правильном обращении она способна, например, исцелять страшные болезни. И вот представьте, сколько заплатит президент какой-нибудь страны за то, что чужая магия гарантированно излечит его близкого человека от смертельного недуга?
– У вас провал в логике, – припечатала Саша. – Вряд ли тот человек выживет, если в него перельют чужую магию. Аглая не справилась.
Незнакомец вздохнул.
– Сашенька, ну вы же умная девушка. Никто ведь не льет в бензобак чистую нефть, правда? С магией то же самое, что и с нефтью. Привези ее на завод, переработай – и получишь бензин, гудрон, пластмассу, синтетические ткани. Семенихин не перерабатывал нефть, а вот я – да. Нашел способ и не рассказал ему об этом.
– То есть я цистерна, – пробормотала Саша. – А это все – ваш завод.
Человек в защитном костюме снова рассмеялся.
– Верно, хотя мне не нравится называть такую милую барышню цистерной. Ну что, мы договорились? Будете вести себя примерно? Если не взбрыкиваете и спокойно делаете то, что велено, то я обещаю вам бонусы. Выход в город, например. Почему бы не сходить в кино, ну там, в парк или на выставку. Шоппинг, опять же. Павел всегда составит вам компанию, а я велю ему вести себя прилично.
– Буду, – вздохнула Саша. Деваться все равно было некуда. Можно, конечно, поиграть в партизана, который не сдается фашистам, но вряд ли это поможет ей отсюда сбежать. Вряд ли она тогда сумеет вернуться домой хоть когда-нибудь.
– Ну вот и умница. Я сразу понял, что вы умница. Павел, кстати, прав, вам надо повысить уровень сахара в крови. Немножко. Хотите сладкого?
– Лучше пиццу, я не люблю сладкое, – сказала Саша и без перехода спросила: – Зоя Воздвиженская умерла?
Она боялась услышать положительный ответ, но без ответа было еще хуже. Незнакомец усмехнулся.
– Нет, хотя ваш общий дружочек ее задел. Она в больнице; говорят, завтра уже выпишется. Шнайдер тоже. Развоплотил пятнадцать моих сотрудников, я уж думал, что его не получится вырубить. Ловкий он парень, правда?
От облегчения хотелось разреветься в голос. Они были живы – а раз сумели выжить, то обязательно придут сюда. Похоже, незнакомец прочитал мысли Саши, потому что добавил:
– Он не придет. Можете мне поверить, Сашенька, и не тешьте себя напрасными надеждами. Как говорит моя секретарша, очки надежды разбиваются стеклами внутрь, и осколки проходят до самого сердца.
Саша стиснула зубы, сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, стараясь успокоиться и взять себя в руки, и спросила:
– Как вас зовут?
Ей показалось, что незнакомец улыбнулся под своей маской.
– Можете называть меня Кирилл Петрович, – представился он. Врач негромко кашлянул, и Кирилл Петрович хлопнул ладонями по коленям и встал с койки. – Ладно, я совсем вас заболтал, а вам нужен отдых. Приходите в себя, Сашенька. Работы вам предстоит много.
Пип. Пип. Пип.
В какой-то момент Денис услышал пиканье, и это вернуло его в жизнь. Туман ворочался, нехотя укладываясь в жесткие границы человеческого тела, и Денис вспомнил, как когда-то Татьяна Колобаева, его первая начальница, сказала с непередаваемым презрением: «Ты выродок, вот ты кто».