Саша подчинилась. Упырь приблизился – осторожно положил ей ладонь на живот выше пупка, и Саша почувствовала, как под кожей шевельнулось что-то горячее: ожил огненный шарик, дрогнул, поплыл. Лицо Павли обрело торжественную строгость.
– Чуешь, как жарит? – спросил он.
Саша кивнула – прикосновение упыря заставляло ее замирать от брезгливости, словно по телу ползло многоногое насекомое.
– Вот она, чужая магия. У тебя достаточно силы воли, чтобы ее контролировать. Сейчас попробуй сосредоточиться и перекати этот шарик у меня по руке. От пальцев до запястья.
Саша закрыла глаза. Ей казалось, что магия должна причинить ей боль, но боли не было. Ничего не было, кроме щекочущего тепла. От руки Павли веяло холодом, и Саша вдруг подумала, что ведь когда-то он был живым. Воевал, трудился, любил девушек, пел свои дурацкие песни – а теперь в нем только стужа и такой же вечный голод, как и у Дениса. Огонек чужой магии поплыл вправо: Саша приказала ему замереть на кончиках пальцев упыря, и он подчинился.
– Умница, – услышала она. – Теперь передвигай его.
«Вперед», – приказала Саша, и огонек неторопливо двинулся под кожей. Она не открывала глаз, но ей казалось, что Павля довольно ухмыляется.
– Вот видишь? Все дело в концентрации. Теперь смотри: я попробую его вытащить. А ты попытайся мне в этом помешать.
Помешать? Сообразить бы еще, как это делается… Шарик содрогнулся и запрыгал, пытаясь вырваться; на мгновение Саше показалось, что сейчас он прорвет кожу, освобождаясь.
Предчувствие боли помогло ей представить картинку: ледяную броню, словно у снежного рыцаря. Броня сковала тело Саши, и шарик тотчас же успокоился и перестал возиться. Вздохнув, Саша поняла, что вся покрылась потом. Ей даже показалось, что с губ срываются белые струйки пара, и почему-то она снова вспомнила Дениса.
Он всегда казался ей отстраненно-холодным, укутанным в снег и лед, – но когда они, обессилевшие и вымотанные, лежали на берегу пруда в Барсуках, этого льда вдруг не стало. Саша тогда была живой, и Денис тоже.
Кощей Бессмертный. Быть того не может. «Вы мне еще ступу с Бабой-ягой покажите, – скептически подумала Саша и тотчас же сказала себе: – Почему бы и нет? Раз тут есть упыри и Кощей, то может быть и ступа, и Яга».
– Ловко, – одобрительно произнес Павля. – Слушай, правда ловко, прямо Шнайдером повеяло. Недаром тебя рядом с ним подержали. Ты успела измениться.
– Надеюсь, в лучшую сторону, – пробормотала Саша.
Павля ухмыльнулся.
– О да! – кивнул он. – Еще в какую.
Зоя приехала вечером.
Вернувшись домой, Денис какое-то время бесцельно болтался по квартире, словно был вещью, которая пыталась встать на свое прежнее место и никак не могла его найти. Он заглянул в гостевую комнату, где никогда не было гостей, кроме Саши Ромашовой. На полу стоял ее открытый рюкзак, на стуле лежало платье. Денис смотрел на вещи, и ледяной панцирь шел трещинами. Глыбы льда откалывались от него, рассыпаясь веером снежного крошева.
Забрали. Украли. Саша была здесь, а теперь вместо нее пустота.
И Наумова, бездаря дурацкого, посадили на его место.
Денис всегда очень остро переживал свои потери. Обычно работа помогала ему забыться и отодвинуть ненужные переживания подальше, но теперь работы не осталось, а бездельничать он как-то не привык. Но вспоминать, как Саша смотрела на него, как говорила о том, что в ее мире простенькая песенка, звучавшая по радио, точно такая же, как поднимала руку к своим рыжим волосам, было невыносимо.
Чувство потери не обжигало – оно тлело в глубине души, наполняя горечью и тоской.
Денис послонялся по квартире, даже телевизор включил впервые за довольно долгое время – шел какой-то бесконечный сериал про ментов, он не стал смотреть. Вышел на балкон, угрюмо уставился на улицу, вспоминая фотографию Семенихина и Добрынина, двоих из четырех мушкетеров. Хорошо, когда есть друзья. Хорошо, когда есть семья, какие-то простые дела вроде выгула собаки – кривоногий кабысдошек из соседней квартиры присел в заросшем мальвами газоне по делам, и Денис подумал, что у него могло бы все быть иначе. Он мог бы давным-давно жениться на какой-нибудь барышне из хорошей семьи, трудиться менеджером среднего звена, этаким полуначальничком, по выходным ездить на реку, на шашлыки – и это было бы глупо, банально и прекрасно.
Он усмехнулся. Для этого надо было родиться живым человеком, а не умереть и превратиться в монстра. А так его судьба была предрешена сразу же.
Увидев, как во двор въезжает пыльный автомобиль Зои, Денис встряхнулся. Незачем тратить время на глупые размышления и такие же глупые сожаления. Нужно найти Сапнова и его ученичка и вытряхнуть из них информацию о том, где их хозяева сейчас держат Сашу. И не просто держат: если она сосуд для магии, то уже работает вовсю. В нее вливают золото чужих душ и отправляют тем, кто это оплатил.
Зоя вышла, захлопнула дверь машины. Подняв голову, она увидела Дениса на балконе, махнула ему рукой и звонко сказала:
– Я к тебе! Уже кое-что есть!
Денис улыбнулся. Новые глыбы льда нарастали на месте прорех. Он чувствовал, как студеное прикосновение вычищает раны в его душе, и от этого становилось так легко, что волосы начинали шевелиться, поднимаясь острыми белыми иглами.
– Заходите, – улыбнулся Денис. – Я кофе сварю.
От кофе, как и от чая, Зоя отказалась. Сев на диван, она энергично провела ладонями по коленям и заговорила:
– Значит, вот что удалось выяснить Добрынину. Сапнова больше нет, мертв. Лежит в морге в Узловой, неопознанный труп, вчера вечером у него было обширное кровоизлияние в мозг. Почему именно так?
Она смотрела с таким лукавым весельем, словно была учительницей, которая задавала вопрос ученику.
– Он же некромант, – ответил Денис. – Если мозги в кашу, то он не сможет подняться.
– Правильно, – кивнула Зоя. – Не поднимется сам, никого не поднимет, и я готова поклясться, что это не смерть от естественных причин. Его убрали, потому что он больше не нужен. И убрал тот самый упырь, который расправился с Семенихиным.
– Так, а его магия? – Денис вдруг обнаружил, что его стало потряхивать от нарастающего внутреннего возбуждения. Что-то похожее охватывает собаку, которая видит добычу – и через мгновение уже срывается с места и несется за ней, чтобы сжать зубы на глотке и ощутить удар горячей крови во рту.
– Он пуст, – ответила Зоя. – Убили и вычерпали. Но ты сам понимаешь: если понадобится, все это спишут на ошибку провинциальных экспертов.
Что толкового может быть в глуши? Тамошние коновалы хорошо если голову с задницей не путают. Так и скажут, если найдется тот, кто станет задавать ненужные вопросы. Денис отстраненно почувствовал, как у него окаменело лицо. Отяжелела челюсть, заиграли желваки. Магию Сапнова перельют в Сашу – потом отправят заказчику, и где-нибудь скоро вырастет новый некромант. Или случится что-нибудь еще гаже.
– А его ученик? – спросил Денис.
Зоя печально улыбнулась.
– Ученик никак себя не проявил. Возможно, его где-то прячут. Будь иначе, он бы уже забирал тело учителя, как и принято у некромантов. А его нет. И вот что выяснила уже я: Сапнов частенько покупал чебуреки в поселке, есть там магазинчик на выезде.
Денис подумал, что, наверное поэтому у Зои такая пыльная машина: она ездила в Барсуки.
– Так вот, в той чебуречной работал паренек-уборщик. С умственной отсталостью, его туда взяли чисто так, по доброте душевной. Хозяин чебуречной вспомнил, что Сапнов туда зачастил как раз после того, как этот Игорь стал там работать. То чебурек, то кофе – появлялся чуть ли не каждый день.
Денис прикрыл глаза. Такой вот особенный некромант – это очень сильно и очень плохо. Настолько плохо, что у него даже затылок заныл. Да, пожалуй, этот некромант в самом деле способен поднимать упырей и размножать их, словно на ксероксе: умственные проблемы иногда могут усиливать природную магию. Если где-то убыло, значит, где-то прибыло.
И Фил наверняка видел этого умственно отсталого парня, когда ел чебуреки с Сапновым. Вряд ли, конечно, некромант стал знакомить куратора со своим учеником, а Фил слишком слабый маг, чтобы понять, сколько сил у уборщика.
– Где сейчас этот Игорь?
– Пропал как раз перед Клепальной субботой. Он сирота, его никто особо и не искал. Хозяин чебуречной предположил, что парень либо уехал, либо в больницу.
Денис понимающе кивнул. Работа с захватом выброска перешла в финальную стадию: упыря надо было усиливать. Наверняка в тот момент, когда Сашу забрали из ее мира в чужой, некромант был рядом, помогал и контролировал.
Такие парни не тем концом суют ложку в рот – но вот в работе с неживым разбираются отменно. Особенно если их учила такая глыба, как Сапнов. А Сапнов был мастером своего дела, этого не отнять, пусть и ослаб в итоге.
– Что еще сказал Добрынин? – спросил Денис.
– Что, кажется, у него есть ниточка – он за нее потянет и вытащит нам этого Игоря, – ответила Зоя и добавила: – И еще он просил напомнить тебе о твоем обещании.
– Я помню, – кивнул Денис, и перед глазами вновь проплыли крест и венок у дороги. Мертвый Андрей хотел поговорить с отцом в последний раз – проститься и простить. Денис чувствовал его тихую светлую печаль. – Они поговорят.
– Отлично, просто отлично!
Кирилл Петрович по-прежнему носил маску, которая скрывала его лицо, но Саша видела по его глазам, что он доволен. После тренировок они с Павлей снова спустились в подземелье – там Саша приняла и удержала чужую магию, и упырь вскользь сообщил, что это как раз тот объем, который необходим для транспортировки.
Саше казалось, что она и правда превратилась в кувшин: сейчас в него влит густой сок, сверкающий золотыми искрами, – а потом его извлекут, переработают и получат, например, лекарства. Хорошо, если лекарства, а не оружие.
– Семенихин был умница, конечно. – Кирилл Петрович мечтательно прищурился. – Но я пошел дальше, добился большего и ничего ему не сказал. Он, конечно, рассердился, потребовал доступа к информации…