Добрынина пришлось подождать около часа.
Выслушав Зою, он приказал стоять на месте и не делать никаких лишних движений, пока он не появится. Услышав это, Денис кивнул и вернулся в машину. Зоя бродила по дороге туда-сюда, что-то напряженно обдумывая, а Игорь таскался за ней, словно собака, которую встревожило поведение хозяина, и Денис подумал, что потом, когда все закончится и они выживут, этот несчастный полоумный не захочет с ней расставаться.
Упырь постоял снаружи, запустив руку в волосы знакомым жестом, а потом нырнул в машину, сел рядом с Денисом и поинтересовался:
– Откуда твой приятель все знает?
Денис едва не ответил, что Фил ему не приятель, а затем задал встречный вопрос:
– Куда ты вез Сашу?
Пашка осклабился той самой ухмылкой, которая растягивала его рот в Клепальную субботу.
– Ладно, расскажу все как есть. В ней магия Сапнова, а у начальства был первый заказ как раз на некромантию. Ты, кстати, не знаешь, почему наш дурачок на меня не злится? Я же его учителя прибрал.
Игорь о чем-то негромко спросил. Остановившись, Зоя обернулась к нему, ответила, и лицо некроманта просветлело. Сейчас по дороге снова бродил добрый нелепый ангел – тот холодный рассудочный человек, который проступил сквозь его облик, когда упырь возвращался к жизни, исчез без следа.
– Он не умеет злиться, – ответил Денис и спросил, не желая переводить разговор на пустяки: – Так кто заказчик?
– Селин, – сказал Пашка, и Денис даже присвистнул.
– Тот самый?
Артем Селин был криминальным авторитетом, одним из самых опасных и уважаемых в округе. Интересно, с чего ему вдруг понадобилась некромантия? Собрался кого-то убивать в промышленных масштабах?
– Ага.
– И зачем ему такая магия?
– А я знаю? Мне не докладываются. Моя работа простая: одного осушить, вторую наполнить. – Упырь мечтательно улыбнулся и сообщил: – Вчера вечером мы с ней как раз пообщались потеснее. Наполнили друг друга, так сказать.
Рука действовала словно бы по собственной воле – рванулась вправо, сжала глотку упыря, и Пашка захрипел и вцепился в запястье, пытаясь освободиться. «Это не ревность», – сказал себе Денис, вслушиваясь в гулкое буханье крови в ушах. Злость наполняла его, била огненными ключами, разливаясь в душе; лицо упыря побагровело, и он простонал:
– Пус-сти…
Денис подумал, что сейчас шевельнет рукой и снимет голову Пашки с позвоночного столба. Почему бы и нет? Некромант рядом, он поднимет упыря – а потом можно будет повторить этот фокус еще пару раз, поучить уму-разуму.
– Укусил ее? – спросил Денис, понимая, что если упырь ответит «да», то он выдернет один из своих гвоздей и для начала вонзит ему в глаз. Пашка дернулся, мелко затряс головой.
– Нет, – просипел он и повторил: – Пусти…
– Хорошо, – кивнул Денис и выпустил его.
Упырь откинулся на спинку пассажирского кресла, провел ладонью по шее, словно оценивал ущерб, и негромко сказал:
– Знал бы я, что ты такой псих бесноватый, сидел бы молча.
– Селин вас уже ищет, – предположил Денис.
Такие люди не позволят, чтобы у них вырывали добычу из рук. Когда Саша и упырь не появились в нужном месте в назначенный час, разъяренный заказчик несомненно бросился на поиски.
Зоя вдруг остановилась, замахала кому-то рукой, и Денис увидел, как впереди на просеку выкатывается целая армия.
Добрынин приготовился воевать и привел к указанным координатам настоящее войско, как и полагается генералу, пусть и в отставке. Такое количество тюнингованных внедорожников Денис видел только на автомобильных сайтах. Один из них, темно-вишневый, остановился первым. Открылась дверь, Добрынин выпрыгнул на дорогу и, махнув Зое, прокричал:
– Где он?
Зоя кивнула в сторону машины. Денис вышел, и Добрынин, увидев его, остановился и отчеканил:
– Сначала Андрон. Потом все остальное. Только так, по-другому я не согласен.
Денис стиснул челюсти, с трудом сдерживая брань. У них не было времени: скоро здесь будут люди Селина, которые уже роют землю в поисках дорогой пропажи. Добрынин сейчас выглядел не как человек на грани отчаяния, а как тот, кто давным-давно переступил эту грань и теперь вынужден жить в мире без любви и надежды, не находя в себе сил, чтобы привыкнуть к ежедневной боли. Денис знал, что, когда человек смотрит так, как сейчас на него смотрел отставной генерал, это обязательно кончится плохо, если не вести себя по уму.
Спорить он не стал. Дотронулся до одного из гвоздей на груди, почувствовал, как в душе начинает клубиться серая тьма, и ответил, стараясь говорить смиренно и дружелюбно:
– Хорошо. Конечно. Идите сюда.
Добрынин быстрым шагом подошел к нему и замер, растерянно глядя по сторонам. Должно быть, его никто не видел вот таким – обреченным, несчастным, измученным раскаянием и надеждой на прощение. Денис прикрыл глаза, приподнимая завесу сумрака, за которой была дорога, металлический крест и венок, и почувствовал прикосновение к затылку.
Добрынин издал короткий всхлип – такой, от которого у Дениса мурашки побежали по спине. Он покосился в сторону: Зоя смотрела на них с такой надеждой, что становилось больно. Игорь держал ее за руку, и Денис подумал, что некромант сейчас учится. Впитывает все, что видит, чтобы потом переработать в душе и использовать.
Андрей Александрович Добрынин подошел к отцу, и в его взгляде не было ничего, кроме любви. Он весь был переполнен солнечным светом, криками птиц над океаном, журчанием воды в бесчисленных ручьях – он был прощением и жизнью, и Добрынин едва слышно произнес:
– Прости меня. Андрюш, прости меня, пожалуйста. Я виноват, сынок. Я очень перед тобой виноват.
Армия во внедорожниках замерла – должно быть, людям в металлических утробах машин сейчас казалось, что они видят сон. Их генерал просто не мог быть настолько разрушенным и воскрешенным, несчастным и счастливым в одно и то же время. Андрей погладил его по плечу – от руки растекался свет. Кругом сейчас была жизнь, и смертью ничего не заканчивалось – просто начиналась другая дорога по другим лугам. В очередной раз увидев это, Денис тоже почувствовал себя живым.
Ему было радостно и грустно.
– Не плачь, пап. Не плачь, – улыбнулся Андрей. – Я пришел, чтобы сказать: ты ни в чем не виноват. Все теперь хорошо, пап. Все теперь по-настоящему хорошо.
– Прости меня. – Добрынин не сказал этого вслух, только губы шевельнулись. Андрей кивнул и обнял его.
– Я давным-давно тебя простил. Живи дальше, пап, мы еще увидимся.
По лицу Зои струились слезы, но она этого не замечала. Она видела не Андрея, а Виктора и Киру – и ее потеря наконец-то разжимала заржавленные пальцы, что стискивали сердце. Теперь Зое стало легче, и Денис невольно этому обрадовался. Андрей улыбнулся, отступил от отца, и порыв ветра развеял его над травами.
Несколько невыносимо долгих минут Добрынин стоял молча, и его смуглое сухое лицо было молодым и счастливым, как у парня со старой фотографии, который обнимал своих друзей, и весь мир, открытый и ясный, лежал у него в руках. Потом он перевел взгляд на Дениса и спросил:
– Куда едем?
– Закрытый коттеджный поселок «Теплый край», – ответил Денис, вспоминая, как когда-то в светской болтовне с коллегами Фил хвастал тем, каких окуней вылавливал в озере неподалеку – там была его дача. Тихое место только для своих – Фил мог отправиться только туда.
– «Теплый край»? – удивленно переспросил Добрынин. – Так там же Арепьев живет. Ярослав Арепьев, мы учились все вместе.
На какое-то мгновение Денису показалось, что он балансирует на самом краю обрыва, покрытого коркой льда.
– Еще один ваш мушкетер? – осведомился он. Добрынин кивнул, и в выражении его лица мелькнуло что-то похожее на воспоминание о старой ране.
– Да. Раньше он был кардиологом, но после инсульта оставил практику. Я навожу о нем справки, но мы перестали общаться вскоре после выпуска. Гниловатый парень был. Всегда так было: где он, там проблемы.
Денис улыбнулся.
– Отлично. Раз вы его знаете, то нам не придется брать поселок штурмом.
Добрынин только хмыкнул.
– Вот как раз этого я вам обещать не могу. Но сначала попробуем все решить мирным путем.
Хозяина дома звали Ярослав Павлович, и Саша видела, что он действительно старается быть гостеприимным и сердечным. Она понимала, что здесь никому нельзя верить, но ей казалось, что Ярослав Павлович понимает то, что она чувствует, – и не собирается ее мучить.
Девушка в светло-сером платье бесшумно накрыла на стол: выставила чашки из тонкого фарфора, принесла фруктовницу с нарезанными яблоками, грушами и апельсинами и вазочки с конфетами и зефиром. Аромат чая был насыщенным и ярким.
Когда служанка ушла, то Ярослав Павлович произнес, чуть ли не извиняясь:
– Я вижу, Сашенька, что у вас на душе. Поверьте, мое сочувствие неподдельно. Вас вырвали из родного мира и в некотором смысле изувечили, наполнив магией. Я всегда говорил, что действовать надо иначе, искать другие возможности. Но теперь у меня, к сожалению, нет другого выхода.
– Вы умираете, – выпалила Саша с той юношеской жестокостью, которой у нее никогда не было. Она могла быть откровенной, но не настолько, чтобы эта откровенность ранила хоть кого-то – особенно того, кто держал в руках ее жизнь. Однако Ярослав Павлович не обиделся и лишь кивнул.
– Совершенно верно. Медицина здесь бессильна, но магия способна помочь. Я обратился к бывшему товарищу, но он отказал мне. Так всегда получается: приходит успех и убивает старую дружбу. Пришлось забирать вас вот так, со стрельбой.
Хозяин дома взял чашку, сделал глоток, и Саше почудилось, что в доме начинает сгущаться тьма. Снаружи по-прежнему царил жаркий июньский день, но внутри сделалось прохладнее и темнее. В углах ожил сумрак, мягко двинулся вперед, и Саша невольно поджала ноги. Вдруг подумалось, что если эта пепельная серость прикоснется к ней, то растворит в себе, поглотит и присвоит.