Как тогда Денис. Денис… Думать о нем было больно. Входя в дом, Саша мысленно простилась с ним, и все равно его тень плыла в памяти.
– Ваш бывший товарищ не любит делиться добычей, – вздохнула Саша и попросила: – Пожалуйста, не делайте мне больно. Я согласна вам помочь, но…
Ярослав Павлович небрежно махнул рукой.
– Не волнуйтесь, Сашенька, я слишком хорошо воспитан для того, чтобы мучить таких славных барышень. Вас опустошат совершенно безболезненно. Вы читали когда-нибудь русские народные сказки? Былины?
– Читала, конечно. Я на филфаке учусь.
– Тогда мне не надо объяснять вам, что такое река Смородина, – сказал Ярослав Павлович, и Саша вспомнила огненный поток под низким черным небом, обгорелые ветви дуба и ласковый женский голос, который просил дать что-нибудь, если хочется пройти по мосту.
– Я ее видела, – призналась Саша. При мысли о том, что однажды ей придется снова оказаться на берегу Смородины, душу наполняло таким ужасом, что дыхание срывалось.
Ярослав Павлович с любопытством посмотрел на нее, и Саша объяснила:
– Меня туда перебросила чужая магия. Так получилось. В первый раз обошлось без проблем, а потом… – Она с надеждой посмотрела на хозяина дома и спросила: – А другого способа нет? Раз упырь меня вытащил, то может и вернуть, правда?
Улыбка Ярослава Павловича сделалась печальной.
– Не хочу огорчать вас, Сашенька, – произнес он, – но неправда. Он может забирать, это так, но возвращать – нет, это не в его власти. Ваш путь домой лежит по Калинову мосту через реку Смородину.
– И остатки магии во мне не затянут меня обратно?
– Нет. Не затянут. Но Калинов мост может пропустить только того, у кого есть магия.
Саша вдруг подумала, что все это выглядит невероятно гармонично. Калинов мост и река Смородина были своими в мире смартфонов и интернета. На нее повеяло жаром от огненных волн, и Саша поняла, что никогда не сможет пройти по мосту.
Ей нечего было бросить в пылающую воду. У нее ничего не было.
Она улыбнулась – улыбка получилась жалкой и беспомощной, как у жертвы, которая пытается разжалобить палача и понимает, что у нее ничего не выйдет.
– Тогда получается, я останусь здесь навсегда. У меня ничего нет.
Взгляд Ярослава Павловича был таким, словно перед Сашей вдруг появился добрый дедушка, который показывал обожаемой внучке нехитрый фокус с отрыванием большого пальца, и ему нравилось, как девочка испуганно ахает, а потом хлопает в ладоши от восторга. Впрочем, Саша прекрасно понимала: к таким, как хозяин этого дома, лучше не поворачиваться спиной.
– Фил! – звонко позвал он. – Мне кажется, ты кое-что забыл!
Саша недоумевающе посмотрела на него: неужели ее тут не только не убьют, но еще и наградят? Фил спустился со второго этажа, и в его руках были две абсолютно одинаковые коробки. Видимо, в глазах Саши мелькнуло что-то такое, от чего хозяин дома поспешил объяснить:
– Нет-нет, тут нет загадок, в какой коробке бомба. Не волнуйтесь так.
Сдвинув чашки, Фил поставил коробки на стол и, осторожно открыв первую, извлек то, что показалось Саше нагромождением кристаллов. Белые прозрачные стержни размером примерно с ее мизинец энергично вскидывали шестигранные тела, расталкивая друг друга – порой то один, то другой принимались наливаться нестерпимо белым светом и разбрызгивать во все стороны мазки розового и синего. Казалось, вот-вот – и начнется пожар, Саше даже показалось, что от столешницы начинают подниматься струйки дыма. Ярослав Павлович улыбнулся торжествующей улыбкой ученого и объяснил:
– Вот он, тот завод, на копию которого вас везли для переработки магии. Преобразователь. То, что сейчас вынут из вас, пройдет через него и изменится так, чтобы я смог им воспользоваться.
Поежившись, Саша призналась:
– Я представляла это немного не так. Я думала, что это все будет как в больнице.
Ярослав Павлович рассмеялся и махнул рукой. Фил тоже позволил себе улыбнуться. «Они обещали, что со мной ничего не случится», – напомнила себе Саша, но у этой надежды были очень слабые крылышки.
– Моя личная разработка, – с гордостью объяснил Ярослав Павлович. – Не нужен упырь, чтобы осушить сосуд. Не нужно никаких особенных инструментов. Вам знакомо слово «Алатырь», Сашенька?
«Кто бел-горюч камень Алатырь сгложет, тот мой заговор переможет», – вспомнила Саша заговоры, которые упоминали на лекциях по фразеологии. Кивнула, чувствуя, как при взгляде на кристаллы по коже медленно плывут горячие волны.
Камень смотрел на нее со спокойным теплом. Камень заглянул в Сашину душу, и она ему понравилась. «Я вернусь домой, – подумала Саша. – Совсем скоро».
И камень откликнулся: «Да, ты вернешься».
– Это он? Сила могучая, которой конца нет?
– Это его часть. Когда Сварог бил по камню молотом, то из искр рождались боги. Это одна такая искра… знали бы вы, сколько стоило ее заполучить!
Ухмылка Фила стала нервной и кривой, и Саше подумалось, что именно он принимал участие в добыче камня и воспоминания об этом – не то, чем захочется делиться в приятной компании.
– И что вы собираетесь делать? – спросила Саша.
Смотреть на кристаллы было жутко – в них таилась та сила, которая могла оставить от этого дома и его обитателей только пепел, – но не смотреть было нельзя. Острые грани так и притягивали взгляд: по ним скользил свет, проваливаясь в дымящуюся белизну, и в какой-то момент Саша поняла, что засыпает.
Фил резко тряхнул ее за плечо. Она очнулась, мотнула головой, и Ярослав Павлович понимающе кивнул.
– Сашенька, все уже началось. Постарайтесь не засыпать, пожалуйста. Очень прошу вас.
– Постараюсь, – согласилась Саша.
Голова как-то вдруг сделалась тяжелой, веки так и стремились опуститься. «Спать, спать, – повторял чей-то незнакомый голос. – Спать, умереть, уснуть и видеть сны, и знать, что сном…»
Пальцы Фила ввинтились в плечо Саши с такой ненавидящей силой, что она встрепенулась и зашипела от боли. Ярослав Павлович смотрел прямо на кристаллы, но не собирался спать.
– Зачем вам все это? – спросила Саша.
– Видите ли, Сашенька, дело в том, что я болен, – чуть ли не извиняясь, ответил хозяин дома. – Болен и очень хочу исцелиться. А сила некроманта нужна мне для того, чтобы договориться со смертью. Не сейчас – потом. – Его лицо внезапно дрогнуло, искажаясь ненавистью, и он прорычал: – Фил, не спать!
– Семенихин тоже хотел исцелить Аглаю. – Саша обернулась на Фила – тот был так бледен, словно заглянул в собственную могилу и увидел там себя. Она опустила руку на его пальцы, с усилием оторвала их от своего плеча.
– Сами понимаете, я не стал говорить ему про Алатырь, – усмехнулся Ярослав Павлович.
Блики света, которые падали на лицо, превращали его из благообразного старика в энергичного юношу, который обнимал за плечи будущего генерала Добрынина на фотографии. Юношу, который не жалел ни дочери, ни сына и думал только о себе.
– Вот ведь как: сразу несколько человек работали над одной проблемой, но победил в итоге я. Тот, кого они списали со счетов.
Живот Саши наполнило низкой нудной вибрацией, и она увидела, как от нее начинают течь золотистые туманные нити. Ярослав Павлович смотрел на них с восторгом ребенка возле новогодней елки. Фил что-то проговорил – сдавленно, негромко.
Осколок Алатыря осторожно вытягивал из Саши чужую магию, и тот восторг, который охватывал хозяина дома, постепенно передался и ей. Перед Сашей было чудо: оно излечивало, забирало сомнения и горечь, давая взамен надежду и тихую радость. Сейчас, глядя на шестигранные вершины кристаллов, Саша точно знала, что вернется домой и снова увидит маму.
Она понятия не имела, как будет объяснять свою пропажу, но это и не имело значения. Она снова войдет в их с мамой квартиру, посмотрит в старое зеркало в прихожей, заглянет в свою маленькую спальню, где в книжном шкафу учебники стоят вперемешку с научной фантастикой.
В камне таилась надежда и мечта – сейчас Саша поняла, что совсем скоро они станут явью.
Фил едва слышно всхлипнул, словно с трудом сдерживал боль. Саша снова обернулась к нему – из его носа струилась кровь, но Фил этого, кажется, не замечал. Он смотрел на кристаллы, которые высасывали из Саши остатки чужой магии, и огненные струйки, которые сейчас окутывали его отца. Огонь тек по рукам и лицу Ярослава Павловича, и тот улыбался с такой блаженной радостью, словно прикасался к подлинному счастью. Седые волосы потемнели, по осунувшемуся лицу мазнуло румянцем, и Саша подумала: «Лучше бы это была Аглая».
А потом вдруг все кончилось. Послышался легкий хлопок, огонь исчез, словно его и не было, и кристаллы на столе сделались не настоящим чудом, к которому можно прикоснуться, а чем-то вроде неаккуратно изготовленного сувенира – Саша видела такие кристаллы из эпоксидной смолы в магазинчиках подарков и даже представить не могла человека, который захочет купить такую муть.
Наверно, Ярослав Павлович как раз и вез Алатырь к себе домой как сувенир. Никто ничего не заподозрил.
Отец Фила слепо дотронулся до помолодевшего лица, и его губы дрогнули в улыбке.
– Получилось, – сказала Саша.
Чужая магия покинула ее – она поняла, что сейчас может отправляться в свой мир. В ней больше нет того, что утянуло бы ее обратно. Ни капельки не осталось, ни крошки: Алатырь вынул из нее все.
Ярослав Павлович кивнул. Фил отошел от Саши, размазывая кровь по лицу и по-прежнему не замечая этого. Отец покосился в сторону сына и голосом, в котором не было ни следа старческой болезненной хрипоты, одна только брезгливость, произнес:
– Фил, уймись. Все получилось.
– Голова болит, – откликнулся Фил, слепо глядя в окно. Ярослав Павлович презрительно скривился.
– Убери камень и приляг. Сейчас отпустит.
Двигаясь словно марионетка, которую кукловод тянет за ниточки, Фил вернулся к столу, ударился коленом об острый угол и с прежней осторожностью опустил кристаллы в коробку. Саша смотрела на него с жалостью: давешний манерный щеголь исчез без следа, оставив лишь блеклую тень.