живешь». Это всегда говорилось таким тоном, что Денис с ужасом замирал: то, что он оживет, пугало его сильнее собственной природы.
Он не знал, что такое жить. Он не хотел с этим столкнуться.
– Мне есть чем заплатить реке, – произнес Денис и пробежался по золотым головкам гвоздей в портупее. – Но вряд ли твоему миру будет хорошо, если в него придет такой, как я. Если я принесу свою магию туда, где ее нет.
Он представил, каким станет мир без магии, если он там развернется. Нет, конечно, родина Саши не превратится в безжизненную пустыню, но там будет, скажем так, непривычно. Саша вздохнула. Ее рука по-прежнему лежала у него на плече, и это было как благословение и проклятие.
– А мне будет плохо, если ты не придешь, – негромко откликнулась Саша. – Денис, я не могу остаться. Там моя мама. Она плачет. Она меня ждет.
Денис понимающе кивнул. Двинул чашку с капучино по столу, вынул из аппарата вторую. Его собственные родители никогда по нему не плакали – выбросили из жизни и забыли.
– Живое всегда сторонится мертвого, так говорила моя бабушка, – сказал он и наконец-то обернулся.
Саша смотрела на него с надеждой и любовью – птицу можно посадить в клетку и отнести в подвал, но вряд ли она будет петь там с такой нежностью и силой, с которой пела бы на холме, среди цветов, солнца и южного ветра.
Ты не владеешь, если не сможешь отдать, – простая истина, которую Денис так и не мог принять до конца.
– Ты не мертв, – ответила Саша. Погладила его по щеке каким-то очень простым, естественным жестом, который Денис всегда считал недосягаемым. – Что ты говоришь такое, ты живой. Я точно знаю.
Он перехватил ее запястье, прижался губами к ладони. Саша казалась ему лозой, которая оплетает заброшенные развалины: Саша знала, кто он, и все равно тянулась к нему так, словно они оба могли быть счастливы. Словно они оба заслужили это простое, дурацкое счастье.
– Ничего ты не знаешь, Саш, – сказал он, и девушка порывистым движением зажала его рот ладонью.
– Молчи уже, – ответила она. – Молчи, не говори ничего.
У нее были мягкие губы, а сама она на какое-то мгновение сделалась одеревеневшей, словно кокон, из которого освобождалась бабочка. Денис целовал ее, чувствуя, как все гвозди в портупее пришли в движение. Кухню заполнило золотистым светом – золото, которое сковывало его существование, на какое-то мгновение дало ему свободу.
И он присвоил Сашу – не так, как диктовала ему его бессмертная суть, но присвоил.
Потом они лежали в обнимку, и Саше казалось, что ее наполняет солнце. Денис задремал – Саша слышала его тихое ровное дыхание, и золото в портупее холодило кожу на ее спине.
Когда сладкое наваждение, которое окутало их и сплело, растаяло, она снова вспомнила о Павле, Кирилле Петровиче и всех тех, кто ни за что не оставит их в покое. Что-то в глубине души кричало во всю глотку: «Беги! Спасайся!» – но Саша старательно подавляла в себе этот захлебывающийся от страха зов.
Можно сбежать – но Кирилл Петрович найдет нового упыря, если Павля больше не захочет работать на него. Они похитят кого-то еще – им нужен сосуд для магии, и они его раздобудут. Когда на кону стоят огромные деньги, никто не будет церемониться. Денис был прав: нужно найти того, кто скрывается за маской.
Тогда все можно будет исправить.
Денис прикасался к ней с такой обжигающей нежностью, что душа расплывалась огненным облаком, а слова застывали на краю губ. В какой-то момент, впиваясь пальцами в его плечо и подаваясь ему навстречу, Саша увидела черно-красные завитки дыма за растрепанными волосами Дениса – но тьма исчезла, и в них обоих остался только свет. Саша чувствовала, как по ее венам струится жидкий огонь, и знала, что такое же пламя сейчас наполняет Дениса. Это было невероятным наслаждением и такой же невероятной болью – и получить исцеление они могли только в объятиях друг друга.
Это не была любовь. Саша сомневалась, что когда-то любила по-настоящему, хоть того же Артема, – она вообще сомневалась, что знает хоть что-то о любви, но то, что связало их с Денисом тонкой красной нитью, оказалось намного сильнее того, о чем она читала в книгах, о чем рассказывали подруги. То, что их связало, было искренним и настоящим. Живым.
«Я тебя не отпущу, – выдохнул Денис в какой-то миг и добавил: – Я пойду с тобой». И от этих слов Сашу окатило теплой волной, почти лишая сознания от счастья, такого простого и наконец-то найденного.
– Спишь? – негромко спросил Денис. Прикоснулся губами к ее плечу.
– Нет, – откликнулась Саша.
– Не хочу тебя пугать, но к нам идут, – по-прежнему тихо сказал Денис, и она поняла, что все это время он не спал, а был погружен в некий транс, который позволял ему просканировать пространство в поисках врагов. – Упырь. Сытый и довольный.
Саша поежилась, села на диване среди скомканных простыней. Денис смотрел на нее так, словно она была чем-то вроде произведения искусства – статуей, которая вышла из-под резца гениального скульптора. Черные росчерки портупеи пересекали его бледную кожу, словно рубцы ран, и Саша подумала, что даже не поняла, как он успел избавиться от футболки.
– Нападет? – спросила она, стараясь не вспоминать о том, как вчера Павля смог войти в ее комнату. Да, она впустила его, но здесь же дом Дениса, он не станет открывать!
Денис тоже сел – теперь Саша видела изогнутый шрам у него на боку. Когда-то кто-то явно попытался вырезать ему печень.
– Нет. Кажется, у него какой-то свой план.
– Ты его впустишь? – спросила Саша и тотчас же взмолилась: – Не впускай, пожалуйста!
Денис ободряюще улыбнулся – теперь это была обычная человеческая улыбка, а не то дерганье ртом, которое раньше так пугало Сашу.
– Мне казалось, ты поняла. В моей компании надо бояться только меня.
Саша кивнула и ответила:
– Я не боюсь.
Теперь, когда между ними была натянута та невидимая красная нить, о которой она давным-давно читала в какой-то романтической истории, Саше казалось, что она уже никогда и ничего не будет бояться. Это была не любовь, а какое-то другое чувство – но Саше не хотелось его потерять. Она боялась этой потери.
– Вот и умница, – сказал Денис. – Пойдем кофе попьем?
В дверь позвонили как раз тогда, когда они успели привести себя в порядок, сварили новый кофе вместо остывшего и сделали по глотку. Денис вышел в коридор, Саша услышала, как щелкнул, открываясь, замок, и вспомнила ту вязкую беспомощность, когда вчера упырь вошел в ее палату.
Вчера. А кажется, это было вечность назад.
Не утруждая себя приветствиями, Павля прошел на кухню, и Саша убедилась, что он сыт: сейчас упырь выглядел невероятно довольным, а его лицо даже приобрело округлые очертания. Увидев Сашу, он оскалился в привычной глумливой ухмылке и сказал:
– Нет, ну ты-то намного слаще, я не сомневаюсь. Но в сравнении со свиной кровушкой он был… – Павля сложил пальцы горсточкой, потряс ими. – Просто восторг! Кстати! – Он обернулся к Денису, который стоял возле выхода из кухни, и спросил: – Как ты так легко его мне отдал? Не жалко коллегу-то?
Денис неопределенно пожал плечами, и Саша вдруг подумала, что не ожидала от него ничего другого. Они имели дело с Кощеем Бессмертным, а тот по определению не был лапочкой и душечкой. Да, Фил был его коллегой и в какой-то степени другом – Саша узнала запах туалетной воды, который остался в комнате после того, как Фил ушел утром. Ну и что?
– Жалко, – совершенно серьезно произнес Денис. – Я все-таки Бессмертный, а не Бездушный.
– Но цель оправдывает средства, – с такой же серьезностью проговорил Павля. – А врагов нельзя оставлять за спиной, особенно таких болтливых врагов. А за Арепьева и его змееныша тебе только спасибо скажут. – Упырь дотронулся до головы там, где совсем недавно была черно-красная ямина раны, и сказал: – Впрочем, не стоит болтать, я к тебе с деловым предложением.
Денис усмехнулся и, подойдя к столу, взял свою чашку. Саша сидела на табурете у окна и, кажется, впервые в жизни по-настоящему поняла, что значит «ни жив ни мертв»: все в ней заледенело от ужаса.
– Переговорщик? – уточнил Денис. – Я отдаю тебе Сашу, а ты отдаешь мне… что именно?
Павля улыбнулся самой очаровательной своей улыбкой.
– Штурмовать вот это все и класть людей они не хотят. Надеются на твое благоразумие… но это так, ради красного словца, – они понимают, что ты всех распылишь, как в прошлый раз. Так что хотят все решить миром, пока Добрынин до них не добрался. Дают тебе возможность и дальше жить там, где ты живешь. И работать там, где работаешь, – но уже на месте главы областного департамента. Приказ проведут сразу же, как только ты ее отдашь. А генерала ты потом окоротишь, чтобы прежним коллегам не названивал и не рассказывал интересных вещей о слиянии криминала с комитетом.
Упырь прикрыл глаза и невероятно сладким тоном спросил:
– Здорово, правда? Ты им девчонку, которую знаешь неделю. А они тебе – власть и силу.
Саша вспомнила, что Денис когда-то рассказывал ей о том, для чего ему нужен выбросок. Сейчас было ясно: он просто говорил так, чтобы усыпить ее бдительность. Он никогда и никому не отдаст свою сверхценность. Подумав об этом, Саша ощутила облегчение.
– Почему это областного? – спросил Денис. – Я хочу федеральный.
Павля посмотрел на него с нескрываемым удивлением.
– Никогда не видел, чтобы Кощей торговался. Ну да ладно, я много чего в жизни не видел. Позвоню кое-кому, ты не против?
Денис кивнул в сторону гостиной. Подмигнув Саше, упырь вышел туда, и вскоре она услышала невнятное бормотание.
– Я знаю, что ты меня не отдашь, – твердо сказала она.
Денис смотрел на нее с теплом.
– Правильно. Не отдам.
И этого хватило, чтобы Саша успокоилась окончательно. Павля вернулся и, убирая дорогой смартфон в карман своих грязных джинсов, сообщил:
– Селин говорит, что ему нужен помощник. Он сейчас будет завязывать со старыми делами, собирается пойти в политику, так что у тебя с ним будут перспективы роста до… – Упырь указал пальцем на потолок, и Денис криво ухмыльнулся. – Но девчонку ты им отдашь сегодня. Лично. И Добрынина возьмешь на поводок.