Эфрых кивнул и вышел из комнаты.
Збыр прикрыл глаза и задумался. Он уже был Становым знахарем, когда в семье сына родился мальчик. Король гордился ребенком, перестав замечать дочь. Между прочим, талантливую знахарку. Да и красавицу, на нее наилучшие гномы заглядывались уже который год.
Даже люди, получившие возможность увидеть своими глазами и рассудить по правде, признают – женщины гномов красивы. Не как их собственные, само собой. Иначе, но очень хороши. Ростом они пониже мужчин, четыре-четыре с половиной фута. Статны, фигуристы и крепки. Плечи не хрупкие, да и руки не особо тонкие, к чему это немощное безобразие в горах? Но, конечно, не норники, которые поперек себя порой кажутся шире своего же роста.
Рона выросла настоящей Гррхон – в ней четыре фута и десять дюймов. Волосы не рыжие, а скорее красного золота, глаза синие, большие и спокойные. Лицо для гнома необычное – не круглое, а более к человеческому образцу близкое, овальное. Кожа светлая, тонкая, гладкая. Такой дивной кожи и у человечьих красавиц не встретить! Збыр вздохнул. Одно слово – в бабушку пошла. Гномы, пожившие на равнинах, у вершинников, любят звать своих женщин пчелками – и за фигуру, и за трудолюбивую домовитость. Свою жену знахарь и теперь иногда видел во снах, по прежнему полагая самой красивой из живших под горами. Дара была статной, рослой, полногрудой. И сохранила великолепную тонкую талию, родив троих детей. По мнению людей, единственным недостатком гномих были слишком тяжелые бедра и излишне крепкие ноги. Но на вершинников не угодить. Да, собственно, их мнения никто и не спрашивал. А если подгорные пчелки не хороши – так зачем их воровать?
Рона редко бывала наверху, лишь на ночном ближнем торге, когда искала травы для знахарского дела. И обычно – с братом или его друзьями. Потому что люди по глупости своей полагают – невысокие, очень самостоятельные и решительные, улыбчивые и уверенные женщины гномов не только красивы, но и слабы, а еще того обиднее – покладисты. Кто-то наплел им, что гномихи сами выбирают себе мужчин. А они и не поняли, и языки свои грязные распустили. И не только языки. Рону однажды пытались украсть, и были крепко биты маленькой рыжей хулиганкой. Кулачки у нее – брат опасается, небольшие, но меткие. Удар сам Збыр внучке ставил. Да и с мечом девочка ловка. Ее, видите ли, забавляло похищение! Ей, поди ты, смешно было, что они вдвоем решили гномиху в горах изловить и одолеть. А остальным каково, деду, брату? Рртых чуть не пришиб похитителей. Спасибо егерскому мастеру, умный мужик, все по чести разобрал.
Сколько сплетен вокруг гномих! И бородаты они, и по три мужа заводят, и детей не воспитывают сами. Все оттого, что в мире людей женщины гномов почти не бывают и не живут. Семья для подгорника – это святое. А их, вишь ты, воруют… А потом месть, и пошло-поехало. Вот и сидят красавицы дома. В наружный равнинный мир выбираются одни старухи. И из этого безголовые людишки вычудили новую сказочку – гномихи от рождения уродины. Збыр вздохнул и усмехнулся.
Женщины гномов и правда выбирают себе мужей – в том смысле, что силой их замуж отдать не удается. И волей отца чаще всего – тоже. Особенно таких, как Рона. Лучшие гномы по ней стонут, давно уже девка совершеннолетняя и все выбирает, забавляется. Подарки по полкам в комнате расставляет и громко рассуждает с подругами, чем не хороши. Золото она не уважает, клинок ей Эфрых отковал, молодежь в этом не сильна. Сковородки без поварских песен, которыми разные по свойствам слои дна в единое целое собирают – не годны. Узорные шкатулки надоели, зеркало плохо полировано… И парни терпят.
Правда, за глаза обзывают колдуньей. От которой и житья нет, и из головы не выкинешь. В чем-то правы, Рона очень талантливая знахарка, с большим даром и чудесным голосом. Именно старшая дочь рода Гррхон рассыпала руны имен под песню Избрания и выбрала наугад то, которое дали ее брату.
Судьба лучше гномов знает, когда вызывать к жизни героев древности. И уже тогда Збыр насторожился. Первый Рртых был воином и погиб, уничтожая древнее зло вддыхров. Второй тоже воевал, хотя не так опасно, не так непосильно. Но славу стяжал. Третий унаследовал стать и силу своих предшественников, обладал умом и даром знахаря. Зло проснулось. И тут судьба отвернулась от гномов, лишив их защитника. Древний горняк гневается? Может, и так, король Кныттф дал ему много причин быть в раздражении.
Или все же Рртых жив?
Старый шаман блаженно улыбнулся, тепло согрело изболевшееся остывшее сердце. Жив! Не будь вокруг вддыхров, он бы провел обряд и узнал наверняка. Но теперь нельзя. Но и надежда – уже большое дело. Важное. Рртых мог сбежать от вддыхров. Или еще попробует. Он сильный, он опытный и хладнокровный. В нем не ощущается знахарь – и это тоже надежда. Жаль, пришлось отпеть мальчику талант, отрезать доступ к силе, как и следует для будущего короля, но и без того одной секирой он неплохо управляется. Да и петь понемногу пробует, упрямый.
Надо делать все остальное важное и хранить в душе надежду. Надо идти к людям и предупредить. Вызвать магов, достучаться до глупых оллфов, отгородившихся Стеной. В незапамятные времена Первого Рртыха король гномов, его отец, назвал одного из их хранов – кажется, такое было слово – своим побратимом. И просил взять на воспитание сына, если погибнет. И еще обещал вырастить малыша оллфа, коли судьба не сохранит друга.
Гном потерял старшего наследника, а оллф – жизнь.
И если судьба не окончательно отвернулась от всех родов на Саймилии, как зовут этот мир люди, то оллф еще живет. Оллфы не знают смерти, они хранят память и знание. Этого узнать просто – он один из всех был тогда, как гласит предание, рыжим. Знахари напели, создавая кровное родство. Мальчик болел и его пришлось сложно и долго лечить.
Збыр еще раз улыбнулся, устроился поудобнее и закрыл глаза. Старшие шаманы гномов единственные в подгорной породе знают, что такое сны. Если бы малыш Рртых не лишился своего дара магии, и он бы спал со сновидениями, мог повстречать в них деда. А Збыр и так увидит своего любимца. Память добра, она хранит дорогие лица.
Знахарь стал дышать тихо и ровно, нагоняя сон. И увидел обожаемого внука. Вот только почему-то его Рртых во сне ехал… верхом на коне. Сером, рослом, идущем странным незнакомым шагом. Не рысь и не галоп – обе конские ноги, правые или левые, движутся одновременно.
Он упорно являлся деду день за днем, и всегда на одной и той же серой лошади. Все лето старый знахарь лечился, не жалея трав, ставших огромной ценностью с прекращением подвоза от вершинников. И думал. Сон вещий, раз он повторяется. Но какой, кривая кирка и старые клещи, может быть смысл в образе гнома на коне?!
Никогда ни один подгорный житель до такого не дойдет! Кони не для гномов созданы Тружеником. Может, его везут вддыхры? Глупо! Их во сне нет. Может, он занят не своим делом? Тоже странно. И почему во сне внук там, на поверхности? Может, его жизненный путь завершен, и теперь душа переезжает в новое тело… На коне?
Знахарь фыркал и сердился, ронял кубки и шумел на учеников, не понимающих его раздражения. Дети оправдывались и спорили. Только внучка молчала и собирала разбросанное со странным выражением скрытого удовольствия, иногда мелькавшем на ее спокойном лице. К осени, если применить к подгорному миру мерки вершинников, девушка выбрала время, когда рядом никого не оказалось, и заговорила с дедом. Збыр с интересом рассмотрел новую кофту Роны, с весьма привлекательным квадратным вырезом. При такой фигурке что ни надень – все сядет. А пояс-то тоже незнакомый, выходит, чей-то клинок ей глянулся? Узор хорош, и по талии плотно сидит. Интересно, гном угадал – или они мерку вдвоем снимали? Збыр прищурился, Рона чуть смутилась и поправила пояс. Глянул снова прямо, уверенно.
– Я все знаю, деда. Он тебе снится.
– Рона!
– Пятьдесят два года Рона, и что? Стану однажды первой женщиной – Становой знахаркой, так что не кидай напрасно молнии глазами, у меня на твои заговоры свои отговоры найдутся. Он тебе снится каждую ночь. Что не устраивает? Я тоже пробовала его увидеть. Но я наверх среди дня не ходила, там слишком ярко горит горн Труженика. Я слепну и не вижу.
– То есть…
– Дед, ну хватит уже удивляться. Ты умница и знаешь, что дар тебе не изменял никогда. И что мой папа в плену у зла. А мой брат вообще непонятно где, но не там, где его запер отец. Он жив и свободен.
– Я точно засиделся в пещере обрядов, – рассмеялся Збыр. – Пора тебе уступить место. Ты выросла, внучка.
– Еще нет. И потому очень прошу: не делайте глупостей со старым Эфрыхом. Отец за всеми следит. За вами – особенно внимательно. Я долго ждала безопасного времени для разговора. Теперь проще, мне помогают.
– Наконец-то! – обрадовался Збыр.
– Нас сейчас оберегают, весь коридор просматривают, – усердно не расслышала его восклицания Рона. – Вот я и говорю свободно. Ты собираешься уйти наверх, к оллфам и магам. Я займу пещеру по праву и буду следить, чтобы зло не окутало Гхросс слишком плотно. Но прежде – дай мне полное обучение и посвящение. Открой мне силу. Это поможет Рртыху, мы по крови родные, понимаешь?
– И потребует, по крайней мере, три года кропотливой работы, девочка.
– Именно. И еще учти, дед. Я собираюсь выйти замуж за тысячника глубинных норников, Ррына. Хороший род, и гном достойный. Мы уже все с ним обсудили. Поставили в известность отцов. Король доволен, – с оттенком презрения улыбнулась Рона. – Рост моего будущего мужа более пяти футов. Для короля это главное.
Дед виновато вздохнул. Он тоже в душе обрадовался выбору строптивой внучки. Любовь – штука важная, но в роду героев и рост имеет значение. Взять хоть несчастных Ллтыхов, ну больно глянуть! Впрочем, давно подмечено: Труженик благоволит кузнецам и недолюбливает ювелиров, он предпочитает железо золоту. Последнее слишком сильно меняет гномов, разжигая в них жадность и скупость. А Рона, умница, смотрела в другую сторону, в самую правильную. Девушка рассмеялась – она поняла ход дедовых мыслей. Но не обиделась. Потому что все Гррхоны практичны. И рост, что ни говори…