– Что мне теперь делать, почтенный Лихуд? Я готов выполнить любое твоё поручение, – сказал Кевкамен. – Думаю, ты вызвал меня не для разговоров.
– Надо, чтобы ты явился во дворец. Скоро прибудет базилисса. Ещё раз напомни ей о нашем договоре, о браке с Мономахом. Потом её надо повести на ипподром, пусть покажут её черни.
…Едва не бегом мчался молодой спафарокандидат по улице через возбуждённую, дико кричащую толпу. На площадях возле статуй Константина, Юстиниана, Феодосия неистовствовала чернь, отовсюду неслись яростные вопли:
– Долой пафлагонскую клику!
– Долой с золотого трона Калафата! Пусть идёт смолить корабли!
– Зою на трон!
– Не Зою, Феодору, Феодору!
– Георгия Маниака! Этот славный полководец отвоевал у сарацин Сицилию!
Частое упоминание о Феодоре и Маниаке встревожило Кевкамена. Вот она, третья сила, способная перевернуть всё с ног на голову! Тогда не видать ему, Кевкамену, должностей и званий. Надо поспешить.
…В Большом дворце царили тишина и тревога. Возле дверей палат привычно застыли гиганты-этериоты со страшными секирами в руках. Базилисса Зоя, как сказал Гаральд, была уже во дворце. Катаклон вбежал в зал Хризотриклин и рухнул ниц.
Базилисса, постаревшая, осунувшаяся, восседала на золотом троне. Унизанные перстнями её руки, гладкие и холёные, дрожали, сидела она как-то сгорбившись, под красивыми большими глазами её висели тёмные мешки. Хотя было тепло, даже жарко, Зоя мёрзла и куталась в дорогие меха. На её длинных, завитых колечками золотистых волосах, покрытых вуалью, сияла диадема с жемчужными подвесками-пропендулиями. Воздух благоухал амброй и другими терпкими восточными благовониями.
– О пресветлая базилисса! Дозволь мне, жалкому рабу, праху у ног твоих, безродному спафарокандидату, обратиться к тебе с нижайшей просьбой…
– Говори! – властно прикрикнула Зоя, недовольно топнув ножкой в пурпурном сапожке. – Надоели ваши длинные речи! Говори кратко, ясно, внятно!
Она резко поднялась с трона.
Куда только подевалась дрожь в её руках! Всего мгновения назад казавшаяся жалкой, подавленной, сгорбившейся под тяжестью несчастий и бед, она вдруг стала твёрдой, решительной, полной энергии и жажды действия. В тёмных глазах базилиссы полыхал огонь, ноздри её подрагивали, она гордо вскинула вверх голову.
– Как тебя зовут? – спросила она с заметным пренебрежением в голосе.
– Кевкамен Катаклон. Я послан к тебе патрицием Константином Лихудом, – робко ответил Кевкамен, не вставая с колен.
– Так. Довольно. Мне всё ясно, – Зоя махнула рукой, останавливая его. – Ответь Лихуду: наш с ним договор остаётся в силе. Я обвенчаюсь с Мономахом. Но он должен знать, что отныне я не намерена терпеть былые оскорбления. На моей стороне народ. Запомни, спафарокандидат Катаклон, на моей – ещё не значит на стороне Мономаха и Лихуда. Я могу и хочу править империей сама… Совместно со своим мужем. Будущим мужем. Можешь теперь идти. А я пойду на ипподром. Мой народ желает видеть свою повелительницу.
Пятясь к двери, Кевкамен отвешивал императрице глубокие поклоны. На душе у него стало вдруг противно. Как же надо унизиться, во что превратиться, чтоб заслужить милость этой властной гордой женщины?! И кто она такая, чтоб пресмыкаться у её ног, что она о себе возомнила?! Блудница вавилонская! Ничего, Мономах укротит её нрав! По-другому будет говорить!
Злорадно усмехаясь, Катаклон, как только очутился за дверями зала, резко выпрямился.
– Эй, а ты здесь откуда?! Вот не думал! Мой меч давно тебя ждёт! – Из тёмного перехода встречь Кевкамену вышел гигант Тростейн.
«О, Кирие элейсон! Этого ещё тут не хватало!» – Кевкамен похолодел от ужаса.
Возле левого глаза нурмана зиял глубокий багровый рубец, Тростейн издавал дикое звериное рычание. В воздухе сверкнул длинный меч.
– Я не тот, за кого ты меня принял, – пролепетал перепуганный Кевкамен. – Уйди, оставь меня, прошу!
– Ты тот, кто мне нужен! Сейчас твоя подлая голова слетит с плеч! Предатель! Я всё про тебя узнал! Подлый армяшка!
Кевкамен отскочил в сторону, увернулся от просвистевшего над головой смертоносного лезвия и что было сил бросился бежать.
– Держите его! – заорал Тростейн.
На шум сбежалась стража, появился куропалат Гаральд Гардрад, облачённый в долгий зелёный плащ фландрского сукна.
– Что здесь происходит? – грозно сведя брови, спросил он. – Кто тут нарушает покой царственных особ?! Тысяча свиней!
– Я был на приёме у базилиссы, а он напал на меня, – указал Кевкамен на Тростейна.
– Напал?! На тебя?! Тысяча свиней! Это правда, Тростейн?! – обернулся Гаральд к гиганту-нурману. – Чем же не угодил тебе этот юноша?
– Он был в Мефинме, шпионил! Он ранил меня своим подлым ударом! Это диангел проклятого Константина Мономаха! Я всё про него знаю! – прорычал Тростейн. – Дозволь, я отрублю ему голову!
– Нет, нет, Тростейн. Мы проводим этого человека в подземелье и посадим его под замок. Пусть его участь решит патриций Георгий Маниак. Что делать, парень, – усмехнувшись в пшеничные усы, обратился Гаральд к обомлевшему Кевкамену. – Сейчас его время. Тысяча свиней!
– Но я всё равно его убью! – прохрипел Тростейн.
Кевкамен в отчаянии вырвался из рук схвативших его нурманов и метнулся прочь. Споткнувшись о чью-то ловко подставленную ногу, он беспомощно растянулся на мозаичном полу.
– Молодец, Порей! – вскричал Тростейн. – Сейчас я врежу этой скотине!
Тяжёлый удар обтянутого железом кулака сбил едва поднявшегося Кевкамена с ног. Этериоты обступили его, схватили за руки и потащили вниз по крутой каменной лестнице.
«Георгий Маниак… Феодора… Всё кончилось… Свет померк!» – проносилось в затуманенном возбуждённом мозгу Кевкамена.
Вконец обессиленного, его втолкнули в утлую каменную камору.
20
Патриций Константин Лихуд в бешенстве метался по дому. Столь искусно затеянная им интрига оказалась пустой хитростью стареющего слепца. Когда, что он не учёл, где допустил роковой промах?!
Третья сила – Георгий Маниак и Феодора – вот в чём его просчёт. За этим полководцем и сестрой базилиссы стоят торгово-ремесленные круги, за них – армия и флот. Подкуп друнгария флота Феодоркана ничего не дал. Куда-то подевался Кевкамен. Наверное, его схватили или убили. Жаль, если это так. Катаклон был славный малый и мог ещё послужить его целям.
Патриций выскочил на улицу, велел подвести коня, тяжело взобрался в седло и тронул поводья. Конь медленно затрусил по вымощенной плоским камнем улице. Всюду толпился народ, все кричали, галдели, слышалось:
– Зоя в сговоре с Калафатом!
– Они все сговорились!
– Долой старую лицемерку!
– Маниака на трон!
Лихуд с трудом выбрался из толпы и остановился возле дворца эпарха. Может, назначенный недавно на высокую должность столичного эпарха – градоначальника Никифор Кампанар знает больше него, подскажет какую-нибудь мысль. Вместе, вдвоём они что-нибудь да придумают. Маниака никоим образом нельзя допускать к трону!
Кампанар был необычно спокоен и казался даже безучастным к происходящему на улицах.
– Не знаю, что делать, – признался он. – Маниак засел в Священном дворце, туда же притащили и Феодору. Во всём виноват проклятый евнух! Это он приблизил к себе Маниака! Хотел женить выродка Калафата на старой ведьме Феодоре. А Маниак не сказал ему ничего определённого, всё выжидал. Кстати, это он предложил выслать Зою.
– Да, он перехитрил нас, – мрачно кивнул Лихуд.
Они сидели в саду, в беседке с колоннами у фонтана, оба в белых хитонах, и медленно, маленькими глотками пили из серебряных чаш красное хиосское вино.
– Калафат со своим дядей укрылись в Студионе. Думаю, Маниак поспешит расправиться с ними, – говорил Никифор.
– Нельзя терять ни мгновения. Я переоденусь монахом и поплыву в Митилену, к Мономаху, – отставив чашу в сторону, решительно сказал Лихуд. – И вот что, патриций. Надо подумать, как нам воспользоваться расправой Маниака над Калафатом. И ещё. Следует разыскать проэдра Иоанна.
– Зачем тебе этот старый евнух?! – Кампанар презрительно сморщился.
– Для достижения цели хороши любые средства. Он может быть полезным нам с Мономахом. Да и тебе тоже. В случае, если не удастся расторгнуть союз Маниака с чернью.
– Ищи его в Халкидоне. Говорят, он скрывается где-то там.
– Мне вот кажется, что и искать его не надо. Хитрая лиса чует, где намазано мёдом. – Лихуд внезапно рассмеялся.
В голове у него зрел очередной план.
21
Отряд этериотов быстро продвигался по дороге к Студийскому монастырю. Впереди, в шеломе с развевающимися перьями, шествовал куропалат Гаральд Гардрад. На солнце сверкали железные доспехи воинов, поблёскивали мечи и секиры. Заметив оружных воинов, горожане сворачивали с дороги, отходили в сторону, Гаральд громко кричал:
– Расступись! Указом базилиссы Феодоры! Тысяча свиней!
Плотным строем этериоты достигли ворот Студийского монастыря. Перепуганные монахи поспешили пропустить незваных гостей на монастырский двор.
– Игумена ко мне! – уперев руки в бока, приказал Гаральд. – И пошевеливайтесь! Базилисса не любит ждать! А я тем более!
Он с усмешкой погладил ладонью рукоять меча.
На зов Гаральда тотчас явился растерянный запыхавшийся игумен. В дрожащей деснице старец держал посох из слоновой кости, тело его облегала лиловая шёлковая ряса, голову покрывал тёмный клобук с окрылиями.
– Мы пришли за Михаилом Калафатом и его дядей Константином! Мне приказано доставить этих людей в Священный дворец! – проревел Гаральд.
– Я не могу выполнить твою просьбу. По нашим обычаям, никто не может схватить человека и увести его в темницу или на казнь, если он находится в алтаре церкви. А именно там укрылись базилевс со своим дядей Константином.
– Что?! – рявкнул Гаральд. – Тысяча свиней! А ну, веди меня туда! Живо!
– Я проведу вас, но без грамоты, подписанной рукой базилиссы Феодоры, вы не имеете права…