– Значит, это через Зеленину ты к нам попал? – догадался Дрон.
– Ну да, – Клюев кивнул. – Взял меня ваш директор. Я и думать не думал, что встречу там судьбу свою.
– Какую судьбу? Что ты несешь? – Сашка сжал кулаки.
– Эх, сопляк, много ты понимаешь! Мы же с Анюткой созданы друг для друга. Моя она женщина, моя, и точка. И я ей нравился. Что там, влюбилась она с первого взгляда.
Дрон затих и затаился, как гадюка перед броском. Каждое слово Клюева хлестко било его в самое сердце.
– Я ж не знал, что Инка на меня планы строила. Что жизнь у нее не сложилась, ни мужа, ни детей. Думала, будем работать рядом, все опять начнется. Отношения, одним словом. Только квартиру купил, переехал, на работу вышел – а она тут как тут: в гости зовет, смотрит томно, хихикает, точно девочка. Мне забавно все это было, я и думать забыл о том, что было между нами в школе. Да и, главное, на Анну глаз положил. Давно такую искал, чтоб помоложе, и красивая, и с характером. И вот встретил! Думал, женюсь как пить дать. Мне и в голову не приходило скрывать от Инки наши с Анной отношения. Ну не совсем же она идиотка, должна понимать – не пара мы с ней. Мне казалось, она смирилась, успокоилась. Сама любезность, ходит улыбается, с Аней щебечет соловьем. Ну я, дурак, и поверил, что она мне добра желает. Расслабился, болван. Ох… – Клюев вздохнул тяжело и вытер лицо. – Тут все и случилось. Девчонка эта, Оля, шалава та еще была. Вдруг возьми и начни шастать ко мне в каморку. Я, говорит, вас люблю. Хочу вам принадлежать и только вам одному. Я ее прогнал, она опять. Я даже значения не придал. Ну вьется малолетка вокруг меня, мне-то она до лампочки. – Клюев взглянул на Сашку, точно ожидая понимания и поддержки. Тот молчал, набычившись. – А не тут-то было, – продолжил Клюев, не дождавшись Сашкиной реакции. – Как-то сижу себе за своими делами, стук в дверь. Ольга. Дайте, говорит, плоскогубцы, географ просил, гвоздь выдрать торчащий из стола. Я нагибаюсь к ящику, достаю ей эти плоскогубцы, оборачиваюсь… Матерь Божия! Девица стоит передо мной в чем мать родила! Ей-ей, клянусь! – Клюев сделал паузу, чтобы посмотреть, какое впечатление на Дрона произвели его слова.
– Вообще без одежды? – спросил тот.
– Абсолютно. Стоит и лыбится. Бери меня, говорит, я твоя. Ну что тут будешь делать? Я заорал на нее, схватил ее тряпки со стула, куда она их положила, стал на нее напяливать. И тут!! – Клюев надсадно крякнул и выругался так смачно и замысловато, как даже Козюля, который был спец в этом деле, не ругался. – И тут дверь нараспашку, и появляется она!
– Кто?
– Инка! Инна Михална, завуч ваша, чтоб ее! Стоит на пороге, губки бантиком сложила. Смотрит то на Ольгу полуголую, то на меня. И – чик – достает из кармашка телефон, раз-два – фоткает ее и меня рядом, с ее шмотками в руках. Потом прячет телефон и, довольная такая, говорит: быстро оделась и пошла отсюда! Это она Ольге. Та послушалась, вышла. И она мне с такой гадкой улыбочкой заявляет: ну что, Димочка, влип ты по полной. Совращение малолетней – это плохая статья. Мне ли этого не знать, я в армии служил. Меня пот прошиб с головы до ног. Чего ты хочешь, Инна, говорю. Тебя, отвечает. Тебя, Димочка. Ты любовь всей моей жизни. Я после тебя замуж так и не вышла, никто мне был не по нраву. Теперь ты мой! А нет – так я фотки эти куда надо отнесу. – Клюев остановился. Судорожно залез в бардачок, достал оттуда фляжку, открутил крышку и жадно пригубил.
Дрон молча переваривал то, что услышал. Он никогда бы не поверил Клюеву, его рассказу про Зеленину, если бы сам час назад не видел ее в дверях подъезда.
– Что дальше? – спросил он Клюева.
– Дальше просто капец. Инна велела с Анной распрощаться. Я не хотел. Думал, вывернусь как-нибудь, буду с обеими, а Инке скажу, что Аню бросил… Ну а потом – Ольга отравилась. И записка эта. Я сразу понял, что-то тут нечисто. Это дело рук Инны. Но как? Как она могла такое устроить? Я не знаю. Мне она сказала: увижу тебя с Акуловой еще раз – сядешь вместе с ней. Докажу, что ты совращал Ольгу, а она травила от ревности. А что ей стоило доказать – при записке и фотографиях? Как два раза плюнуть.
Дрон согласно кивнул.
– Так ты Анну из страха бросил? Шкуру свою спасал? – он презрительно поглядел на Клюева.
– И ты бы спасал, пацан. На зоне педофилов не жалуют. Мне бы конец там пришел.
– Лучше тебе, чем ей, – зло произнес Дрон. – Ну, дальше что? На суде зачем Анну оговорил? Мало тебе было одного предательства?
– Инка заставила. Она волновалась, что Анне дадут условный срок или вовсе оправдают. Дневник ваш все планы ей перепутал. Она его искала у Ольги дома и не нашла. А вы нашли. А еще Тихон Палыч прокололся, она-то надеялась, что он против Анны показания даст. Вот Инка и придумала план Б. Он сработал… – Клюев снова глотнул из фляжки. Он был совсем пьян. От него несло, как из бочки.
Дрон молчал, переваривая только что услышанное. До него постепенно начало доходить.
– Так это… это о тебе Ольга писала в дневнике?! Это ты ее Ромео, а не Мамаев?!
– Наверное, – поник Клюев.
В голове у Дрона лихорадочно скакали мысли. Ольга писала о сопернице. Это была вовсе не Сажина, а Анна! Все в колледже знали об их с Клюевым отношениях. И Ольга в том числе. Как она собиралась избавиться от соперницы?
– Как Жарко собиралась избавиться от соперницы? – повторил Дрон вслух то, что вертелось у него в уме. И сам себе ответил: – Написать записку! Обвинить Анну в травле. Но тогда… нет, это чушь какая-то. Какая ей польза была от того, что Анну посадят? Ведь сама-то она уже будет мертва?
Клюев слушал Сашку и кивал:
– Ты прав. Я ничего не понимаю. Я знаю одно – Инка как-то устроила Ольгино самоубийство. Вынудила ее написать эту записку. Но как? Как???
– Черт! – Дрон стиснул кулаки. – Мы ничего не сможем доказать. Ничего! Ромео, соперница, еще Лоренцо какой-то сбоку припеку.
– Не какой-то. Это священник, он дал Джульетте средство, от которого она должна была казаться мертвой. Чтобы ее похоронили, а она потом воскресла и убежала с Ромео и…
– Стоп. – Сашка напряженно смотрел на Клюева. – Казаться мертвой? Именно КАЗАТЬСЯ, а не умереть по-настоящему? Ты точно знаешь?
– Ну я ж не ты! – Клюев криво усмехнулся. – Я ж классику читал. Лоренцо передал Джульетте яд, но он не был смертельным.
– Я понял, – тихо сказал Дрон.
– Что ты понял? – Клюев икнул.
– Все понял. Зеленина и есть падре Лоренцо! Это она подсунула Ольге лекарство, сказав, что оно безвредно и от него можно лишь заснуть. И подсказала написать записку. Ольга большим умом не отличалась и поверила Зелениной. Она думала, что родители, испугавшись и найдя предсмертную записку, прибегут в школу. Анну уволят, и вот тебе способ уничтожить соперницу, о котором писала в дневнике Жарко.
– Ну да, наверное, – неопределенно пробормотал Клюев, старательно пуча закрывающиеся глаза.
– Наверное! – передразнил его Дрон. – Но сама-то Зеленина мечтала совсем о другом! Ей недостаточно было, чтобы Анну просто уволили. Ей хотелось видеть ее за решеткой. И все ради тебя, – Сашка со злостью глянул на раскисшего Клюева.
– С ума сойти! – протянул тот. – Да она просто ведьма, эта Инка. Как она все это придумала?
– Очень просто, – мрачно произнес Дрон. – Она обманула Ольгу. Дала ей яд, который ее убил взаправду. И все получилось натуральней некуда: накануне Ольга не сдает зачет, в эту же ночь травится и оставляет записку, в которой в своей смерти обвиняет Анну. Разыграно как по нотам.
– М-да, – протянул Клюев задумчиво. – А ты, парень, не дурак. Даже очень не дурак.
– Что толку? – Дрон вдруг почувствовал бесконечную усталость и тоску. – Мы ничего не сможем доказать. Никто не видел, как Зеленина давала лекарство Ольге. Это лишь наши предположения.
– И снова в точку, – согласился Клюев.
– Послушай, а почему ты здесь, со мной, а не там с этой?.. – вдруг спохватился Дрон. – Что вы собирались отпраздновать? Уж не… не отклоненную ли апелляцию?
– Ее, – Клюев опустил глаза. – Инна встречалась с отцом Жарко. Советовала подстраховаться и дать судье денег. Сегодня он позвонил и сообщил ей, что в пересмотре дела Анне отказано. Инна сказала, что это окончательная победа. Велела приехать и привезти шампанское. Сказала, что будем праздновать этот день как наше воссоединение.
– И ты приехал. – Дрон взглянул на Клюева с брезгливостью, точно это был таракан или крыса.
– А что мне оставалось? Идти, так уж до конца. Но я не смог. Я смотрел на нее, а представлял Аню. Как она там в тюрьме. Из-за меня. Я хотел убить ее. Убить Инну. Задушить вот этими руками. – Клюев поднял свои квадратные ладони и повертел ими перед Сашкиным носом. – Я не выдержал. Сказал, что все кончено. Что она может нести фото куда захочет. Она билась в истерике. Грозила сгноить меня на зоне. Но мне, если честно, уже все равно. Жить не хочется… – Клюев допил остатки из фляги.
– Еще бы, – жестко сказал Дрон. – Я бы на твоем месте просто повесился. Как Иуда.
Клюев молчал и осоловело смотрел на Дрона. Тот понял, что он в отключке.
– Поехали домой. Отвезу тебя. – Дрон разблокировал двери и вышел из машины. – Пересаживайся, – велел он Клюеву. Тот кряхтя вылез, обошел джип спереди и плюхнулся на место, где только что сидел Дрон.
33
В другой бы раз Сашка был в эйфории от того, что сидит за рулем такой тачки. Даже у отца была машина попроще. Но сейчас он не думал об этом. Джип не спеша, мягко плыл по улица, рядом храпел Клюев. Дрон пытался представить, как тот поведет себя, когда протрезвеет: пойдет ли к следаку изменить показания и рассказать правду о Зелениной или скажет, что никакого разговора в машине не было? Эх, Сашка дурак, надо было незаметно включить диктофон! Но кто мог знать, о чем пойдет речь…
Они подъехали к колледжу.
– Эй, – Дрон бесцеремонно потряс спящего Клюева за плечо. – Просыпайся, Иуда.
Тот заворочался и пробормотал что-то недовольное.