— О, я ищу туалетную комнату, — пробормотала Эмма Марголис, словно извиняясь за бесцеремонное вторжение в чужую беседу.
— А, это в прямо противоположную сторону, — подчеркнуто любезно подсказал ей Фельдман.
Эмма Марголис кивнула головой, на мгновение задержала взгляд на Саре и, грациозно развернувшись, прошествовала через холл и исчезла за дверью туалетной комнаты.
Какими добрыми словами вспоминала она Мелани? Для Сары это оставалось загадкой.
— Ты ее знаешь? — спросила она Фельдмана.
— Так, немного. А ты?
— Нет. — Она покосилась на закрытую дверь туалетной комнаты, и психиатр проследил за направлением ее взгляда.
Какое-то время они молчали. Выражение лица Фельдмана оставалось задумчивым, у Сары — напряженным.
— Ты бы не хотела присоединиться к гостям, Сара?
До нее не сразу дошел смысл обращенного к ней вопроса.
— Да… через несколько минут. Мне нужно прийти в себя.
— Я понимаю, — сказал он.
Нет, не понимаешь, Фельдман. Ты никогда меня не понимал.
Эмма Марголис, похоже, ничуть не удивилась, когда, выйдя через пару минут из туалетной комнаты, увидела дожидавшуюся ее в холле Сару.
— Вы ориентируетесь в этом доме? — без преамбулы спросила Эмма. — Есть здесь тихий уголок, где можно было бы поговорить? — Хотя она и одержала своего рода победу, в ее тоне не было и тени самодовольства. Сара оценила это.
— Там, в конце коридора, его библиотека.
Сара пошла впереди, показывая дорогу. Когда они оказались в просторной, обитой панелями комнате, Эмма сухо заметила:
— Да, вот уж действительно библиотека.
И она подошла к стоявшему посреди комнаты столу из красного дерева, легонько провела рукой по его сияющей полированной поверхности.
Сара осталась стоять в дверях.
— Вы сказали, что дружили с Мелани. — Ее тон и выражение лица были нарочито дерзкими и вызывающими. — Но она никогда не говорила мне о вас.
Эмма устроилась в одном из глубоких кожаных кресел, закинув ногу на ногу. Платье ее вновь чуть распахнулось, и в разрезе мелькнуло загорелое бедро.
— Мне она тоже ничего не говорила о вас.
— Тронута, — проворчала Сара.
Женщины долго смотрели друг на друга, как будто мысленно мерились силами.
— Мы обе потрясены случившимся. Я до сих пор не могу прийти в себя и смириться с утратой. Да и вы, наверное, тоже, — тихо произнесла Эмма.
Сара поймала себя на том, что никак не может сосредоточиться. Она потянулась за очками. Сейчас наступил как раз тот момент, когда от нее требовалась предельная четкость восприятия.
— Когда вы познакомились с моей сестрой?
Эмма жестом указала ей на кресло.
— Садитесь, и я все вам расскажу.
Сара послушно села, несколько смягчившись.
— Пожалуй, мне лучше начать с самого начала, — предложила Эмма. — Думаю, это могло бы помочь.
— Кому — вам или мне?
Эмма внимательно посмотрела на нее.
— Надеюсь, нам обеим.
— Я пришла сюда не за тем, чтобы успокаивать вашу совесть, — резко сказала Сара.
— Да будет вам, милая, — не без симпатии произнесла Эмма. — Вы же не всемогущи.
Странно, но реплика Эммы почему-то не вызвала у Сары прилива злости, а, наоборот, позабавила.
— Меньше всего мне хотелось бы казаться всемогущей, — неожиданно для самой себя призналась Сара, немало удивившись тому, что так разоткровенничалась. Тем более с совершенно незнакомой женщиной. И к тому же журналисткой до мозга костей.
Эмма улыбнулась. Улыбка была теплой, дружеской.
— Мне тоже.
— Вашей выдержке можно позавидовать, — искренне сказала Сара. Эмма Марголис и впрямь источала ауру холодной уверенности и производила впечатление весьма компетентной, волевой и преуспевающей женщины. Сара испытала легкую зависть.
— Внешность обманчива.
— Да, — согласилась Сара.
— Вашей сестре это было известно лучше, чем кому бы то ни было.
— Но не лучше, чем Ромео, — ледяным тоном произнесла Сара.
Эмма откинулась на спинку кресла и устремила взгляд мимо Сары. Повисло молчание. Саре вдруг показалось, что в комнате незримо присутствует Мелани. Дух ее витал в воздухе, эмоционально воздействуя на них обеих. Сара чувствовала, что и Эмма испытывает подобные ощущения.
— Расскажите мне о вашей дружбе с Мелани, — попросила Сара.
— Мы познакомились на семинаре, который она проводила этим летом в «БАПИ» — Институте психоанализа в Бэй-Эриа.
Кто-кто, а уж Сара-то знала, что скрывается за этой аббревиатурой. Ее отец долгое время был членом Совета директоров этого знаменитого научного центра. Фельдман же и по сей день являлся его президентом. Мелани стажировалась в Институте. А Сара провела в его стенах уйму времени, проходя курс усиленной психотерапии. Даже ее мать однажды была здешней пациенткой. Сара с горечью подумала о том, что для семьи Розен Институт был вторым домом.
Эмма перевела взгляд на хрустальный графин и бокалы, стоявшие на инкрустированном серебряном подносе на столе.
— Как вы думаете, доктор Фельдман не обидится, если я налью себе выпить?
— Нет. Он как раз любит, когда люди ведут себя естественно. Всю свою жизнь он посвятил тому, чтобы избавить их от комплексов.
Взгляд Эммы стал задумчивым.
— Вы не очень-то его жалуете, я угадала?
— В течение двух лет он был моим психиатром.
Эмма улыбнулась, как будто этим было все сказано. Сара предположила, что ее собеседница тоже провела какое-то время на больничной койке. Она ощутила некое родство душ, и ей стало немного легче.
Сделав длинный глоток коньяка, Эмма передала графин Саре.
Сара отставила его в сторону.
— Продолжайте, — нетерпеливо сказала она. — Вы познакомились с Мелани на лекции.
Эмма сидела в кресле, обхватив обеими руками бокал с коньяком.
— Это было как раз после второго убийства, совершенного Ромео, — впрочем, тогда еще не было этого прозвища. В своей лекции Мелани затрагивала особенности поведения сексуальных маньяков и шаблоны серийных убийств на сексуальной почве. Она не имела в виду какого-то конкретного психопата, но в качестве примера привела и нашего Ромео.
— Что она сказала о нем?
Эмма пристально посмотрела на нее. Сара отвернулась.
— Самым существенным мне показался ее комментарий о том, что Ромео ведет себя подобно хамелеону. Она считала, что он искусно маскируется и каждый раз предстает в совершенно новом образе. Еще она сказала, что, если не знать о его кровавых злодеяниях, его вполне можно принять за нормального, добропорядочного человека — ну, скажем, каким мы видим своего соседа. Я помню, тогда еще заметила Майклу Вагнеру, что у меня тоже есть с виду нормальный сосед. Торговец. Еще даже пошутила по поводу того, что и сам Майк выглядит исключительно добропорядочным гражданином. Правда, его эта шутка не развеселила.
— Вагнер тоже там был?
— Да, и Джон Аллегро.
— Что их туда занесло?
— Как я уже сказала, на тот момент в городе уже было зафиксировано два сходных по почерку убийства. Полицейские все больше склонялись к мысли о том, что имеют дело с серийным убийцей-маньяком. Ваша сестра была экспертом в этой области психиатрии, потому-то они и оказались на ее лекции. Официально же они обратились к Мелани за помощью сразу после того, как в доме на Рашн-хилл был обнаружен труп третьей жертвы — обезображенный, выпотрошенный…
— А что вас привело на этот семинар? Поиски сюжетов для вашего шоу? — спросила Сара, намеренно прервав Эмму, с тем чтобы не слышать зловещих подробностей, которые могли бы напомнить ей о том, в каком состоянии находилось тело ее сестры.
Эмма ответила не сразу — видимо, углубилась в воспоминания.
— Отчасти профессиональный интерес.
— А отчасти личный? — подталкивала ее к откровенности Сара.
Эмма кивнула головой.
— Я знала Дайану Корбетт. Мы не были близкими подругами, но… дружили.
— Дайану Корбетт?
— Да, первую жертву Ромео, — сдавленным голосом произнесла Эмма.
— О! — Сара почувствовала себя виноватой. Она была так потрясена смертью Мелани и поглощена обрушившимися в связи с этим проблемами, что начисто забыла о тех, кто тоже перенес душевную травму. Бедная Эмма. Жертвами Ромео стали хорошо знакомые ей люди. Какое зловещее совпадение.
Сара в порыве чувств протянула ей руку. Эмма взяла ее. Благодарно пожала. Сара с удивлением обнаружила, что тоже отвечает ей пожатием. Она тут же мысленно одернула себя. Такое духовное единение — пусть даже мимолетное, пусть ею же спровоцированное, — противоречило ее натуре, в расслабленном состоянии она чувствовала себя неуютно.
— А Мелани была знакома с Дайаной? Или с другими жертвами Ромео? — поспешно спросила Сара. Что, если между этими женщинами есть какая-то связь? И если это так, не связана ли теперь с ними через сестру и она?
— Нет. Во всяком случае, она никогда не говорила об этом. — Эмма сделала паузу и пристально взглянула на Сару. Потом продолжила: — В общем, после семинара мы вчетвером — Мелани, Аллегро, Вагнер и я — отправились в бар. Честно говоря, это была идея полицейских пригласить Мелани ко мне в студию и поговорить о Ромео. На семинаре она очень часто повторяла, что у психически ненормальных людей огромное самомнение и они обожают находиться в центре всеобщего внимания. Она даже думала, что Ромео мог бы клюнуть на рекламу и связаться с ней по контактному телефону в студии. Следствие к тому времени уже зашло в тупик, и детективы цеплялись за любую возможность, лишь бы выкурить зверя из его берлоги. После первого появления Мелани на экране на нас обрушился шквал звонков, факсов, писем с просьбами продолжить цикл передач. И мы уговорили Мелани вернуться. Она выступила в четырех передачах. Последняя запись состоялась в тот самый день… — Эмма запнулась. И сделала еще один большой глоток из бокала. Коньяк уже плескался на самом донышке. — Я очень любила Мелани, Сара. И чувствую себя в какой-то мере ответственной за то, что с ней произошло.
— Иногда мне кажется, что подобные чувства испытывают все. Все, кроме убийцы. — Говоря обо всех, Сара имела в виду прежде всего себя.