Важно надув щеки и выпятив живот, Боб Бобыч несколько раз медленно прошелся перед воротами. Тыква выглянула за калитку и увидела надутого толстяка с портфелем и тростью.
- День добрый,- ласково пропела она.
Но Боб Бобыч не удостоил ее ответом. Он глубокомысленно смотрел на ворота и молчал. Встревоженная Тыква бочком-бочком придвинулась к Бобу и еще ласковее обратилась к важному незнакомцу:
- День добрый, ваша светлость. Кто вы и откуда?
- Домик ваш? - Боб Бобыч ткнул тростью в ворота.
- Мой. Да и ведь какой это дом! Так себе. Избенка…
- Не на месте,- перебил Боб.
- Что? - у Тыквы от волнения подкосились ноги, и она плюхнулась в пыль.
- Не на месте! - повторил Боб.- Придется сносить.
- Как же так? - бормотала Тыква, сидя в пыли.- Такую красоту сносить… А какие леденцы и монпансье растут в моем саду!
- Леденцы? - переспросил Боб и проглотил голодную слюну.
- И монпансье, и карамель, и лимонные дольки! - Тыква вскочила и заюлила вокруг Боба.- Да вы только войдите. Отведайте.
Боб еще немного поломался и вошел. Через минуту он сидел за столом, а перед ним стояли блюда, доверху наполненные сладостями.
- Хорошо,- еле дыша, с трудом проговорил Боб набитым ртом
и сунул в него еще горсть монпансье.- Мы подумаем…- И в Бобовую пасть полетела пригоршня леденцов.- Сделаем…- Он зачерпнул горсть лимонных долек.
Наевшись до отвала, Боб ссыпал оставшиеся сладости в портфель и ушел, напевая:
Я - толстый, важный господин. У всех в большом почете… Через неделю он снова наведался к Тыкве. И опять она кормила его сладостями. А он ей обещал все устроить и уладить.
Прошел день, и Боб Бобыч опять постучал в знакомые ворота. Послышалось злое щелканье скорпионовых клешней.
Боб постучал еще раз, еще. Ворота не отворялись. Тогда он принялся барабанить в них тростью. И вот тяжелые створки ворот медленно, со скрипом распахнулись.
Но едва Боб Бобыч вошел во двор, как на него набросилась целая свора скорпионов. Тыква стояла на крыльце и подзадоривала их: - Жальте его! Пусть знает, как чужие сладости лапать! Как бедных женщин обманывать!
Разъяренные скорпионы уже нацелили свои ядовитые жала. Боб ткнул тростью в одного скорпиона, кинул портфель в другого, а сам подпрыгнул, схватился за ветку и повис, болтая ногами.
Сучок, на котором болтался Боб Бобыч, затрещал. Боб изо всех сил качнулся, кувырком перелетел через забор и ну улепетывать.
С тех пор он не бывал в особняке Тыквы. Да еще пришлось ему заводить новые портфель и трость,
А Тыква по-прежнему выращивала у себя в саду и на огороде леденцы, монпансье, лимонные дольки и другие сладости.
Каждое утро Тыква собирала поспевшие сладости в корзины. Жан Баклажан относил корзины в тележку и вез ее на базар.
Тыква проверяла замки на дверях дома, подвала, сарая, погреба… Да разве перечислишь все замки во владениях Тыквы! Там все запиралось. Затем она привязывала к поясу связку ключей и вслед за Жаном Баклажаном шла на базар продавать сладости.
Огромный рот Тыквы растягивался в улыбке, и она пела: Мой Скорпион, не подпускай К воротам никого. Прохожего клешней хватай И жаль скорей его. Охо-хо-хо-хо! Охо-хо-хо-хо! Скорее жаль его! Я всем умею торговать - Могу продать Луну. Смогу любого обсчитать, Любого обману. Охо-хо-хо-хо! Охо-хо-хо-хо! Любого обману! Друзья мне вовсе не нужны, Ну что от них за прок? Лишь были б сундуки полны Да полон кошелек.
Седоголовый учитель Одуванчик одиноко сидел на скамеечке возле школы. Он был стар и потому любил погреться на солнышке. Разморенный ласковым солнечным теплом, старый Одуванчик закрыл глаза и, слегка покачиваясь из стороны в сторону, тихонько напевал:
Стар я стал, Стар и сед. Повидал Много бед. Много горя Пережил. Будто море Переплыл!… Только сроду Не хандрил. В непогоду Не хандрил. От невзгоды Не хандрил И не буду…
Одуванчик допел песню; его белая голова бессильно поникла, и он уснул.
- Тише,- шепотом предостерегали друг друга прохожие,- наш
учитель спит.
А находчивый Перчик тут же написал и вывесил на обоих концах улицы большущий плакат-объявление:
ПРОШУ
И все соблюдали тишину. Потому что очень уважали старого Одуванчика.
Вдруг над тихой улочкой пронесся крик:
- Пожар!
Улица моментально наполнилась горожанами. В эту пару Тыква возвращалась с базара. Заслышав шум, она остановилась. Стерла пот с пухлых щек и устало спросила пробегавшего мимо Водяного Ослика:
- Горит, что ли?
- Горит,- ответил тот на бегу.
- Далеко?
- Далеко.
- Что горит-то?
- Тыквин особняк.
- Что? Тыквин особняк? Так это же мой особняк! Я горю! Ой, горю! Спасите! - И затрусила к своему дому.
У ворот Тыквиного особняка - целый полк травинок и огромная толпа горожан. Перчик и Пахтачок изо всех сил колотили по замкам, но никак не могли их сбить.
- Стойте! - закричала, подбегая, Тыква.- Не ломай. Я отопру.
Трясущимися руками она долго выбирала нужный ключ. Сунула
его в замок, а он не лезет.
- Не тот,- буркнула Тыква и опять принялась за поиски ключа. Из толпы кричали:
- Ломай ворота!
- Дом сгорит!
- Ишь вы, умники, «ломай»! - ворчала Тыква.- За все денеж
ки плачены.
Она вставила ключ, да снова не тот, и он завяз в замочной скважине.
Над крышей особняка взметнулось яркое оранжевое пламя, а Тыква все еще возилась с ключами. Наконец замки были отперты, и ворота распахнулись. Травинки кинулись к колодцу. Но на крышке колодца тоже висел большущий замок. А тут еще сорвавшиеся с цепи скорпионы как ошалелые метались по двору, кидаясь на всех.
Пока травинки ломали замки да разгоняли скорпионов, пока уговаривали Тыкву срубить несколько деревьев, чтобы легче было тушить, пожар разгорелся вовсю.
И хотя травинки и горожане работали на славу, а водяные ослики сбились с ног, поднося воду, дом все-таки сгорел…
Когда ночью двор погорельцев опустел и хозяева остались одни, Тыква приказала Баклажану:
- Иди-ка, Жан, запри ворота на засов да припри их бревном.
- Чего у нас воровать? Остались забор да ворота,- проворчал Жан Баклажан.
- Болван! Все мое богатство в подвалах целехонько. Теперь меня все будут жалеть. Все будут помогать. Там дадут, у того выпрошу. Выстрою дом - не чета этому. Весь из железа сделаю или из чугуна, чтобы не горел. И скорпионов заведу механических. Бронированных. Хорошо бы с пушками. И чтобы ничего не боялись. А то разве это скорпионы? Все разбежались, не докличешься. Придется сегодня самим и двор и сад стеречь.
Жан молчал.
- Чего ты молчишь? - накинулась на него Тыква.- Тебе бы только поспать. Будем сегодня по очереди сад караулить. Сначала я посплю, а ты посторожишь. Потом ты посторожишь, а я посплю.
- Ладно,- согласился Жан Баклажан.- Ложись. Спи. А я буду бодрствовать.- И, ткнувшись головой в колени, захрапел.
- О проклятие! - простонала Тыква.- Не муж, а сонная муха. Слушай, Жан. Да проснись же ты наконец! Иди в сарай. Там есть капканы. Расставим их в саду. И тогда спи. Если какой вор и заберется в сад, он капкана не минует.
Вдвоем они быстро расставили капканы, привязали их к деревьям, насторожили, а сами улеглись спать.
Проснулась Тыква среди ночи. Прислушалась. Жан храпит на траве.
Вдруг ее чуткое ухо уловило еле внятный шорох. Вздрогнула Тыква, голову приподняла, в темноту всматривается. Шорох повторился. Хрустнул сучок. «Воры»,- решила Тыква. Мужа будить без толку. Схватила Тыква дубинку и, крадучись, пошла в сад. «Ага. Вот он где прячется»,- подумала Тыква, увидев неясную тень. Вскинула дубинку. Сделала шаг в сторону, а ее кто-то хвать за ногу! Да так крепко схватил, что Тыква, не охнув, повалилась на землю.
Тут ее и за руку кто-то цап!
- Жан! - заголосила Тыква.- Скорей на помощь! Воры!
Вскочил Жан. Со сна ничего понять не может. Наконец разобрался, что на жену воры напали. Схватил палку да и кинулся на голос жены. Пробежал несколько шагов, а его кто-то как схватит за ногу. Кувыркнулся Жан и взревел:
- Грабят!
Вот и понеслось над сонным ночным городом:
- Караул!
- Грабят!
- Спасите!
Такой переполох поднялся! К особняку целая толпа сбежалась. Стучат в запертые ворота, а из-за них слышится:
- Убили!
- Караул!
Перчик, недолго думая, перемахнул через высокий забор.
Вслед за ним перелезли Пахтачок и целый взвод травинок. А когда из-за облака выплыла луна и осветила сад, все увидели презабавную картину.
На земле, попав рукой и ногой в капканы, лежала Тыква. Невдалеке от нее, прижавшись животом к дереву, размахивал руками Жан Баклажан. Одна нога Жана застряла в капкане. Бедный Баклажан топал свободной ногой, махал руками, стараясь как-то унять боль.
Только на рассвете разошлись горожане по домам.
НАПАДЕНИЕ
- Тревога! Тревога! Все сюда!
Это маляр Горошек бежал вдоль улицы и кричал что есть мочи. Скоро все горожане сбежались на центральную площадь. Они окружили Горошка, тормошили его, расспрашивали.
- Вышел я за город,- рассказывал Горошек,-присел отдох
нуть. Пригрелся на солнышке и задремал. Проснулся от шороха.
Открыл глаза и увидел Мышь.
Все ахнули. Теснее сбились в кучу и затаив дыхание слушали маляра.
- Кинулся я к городу, а она - за мной. Догоняет, вот-вот зубами
схватит. Бросил я ей шапку, потом куртку. Пока она их грызла, я
на бугор взбежал. А когда оглянулся. Ох…
Горошек покачнулся и едва не упал. Его подхватили под руки. Подбежал Водяной Ослик с бурдюком свежей студеной воды. Горошек глотнул водицы и, еле ворочая языком, договорил: