Едва глянув на Степана Ивановича, сразу почуял Ромка: что-то случилось. И не ошибся.
Усадил хозяин Ромку на колени. Поглаживая, сказал:
- Уезжаю я, Ромка. Надолго. На все лето. К нефтяникам.
На Самотлор. Надо им помочь трубу строить. Чтобы нефть по ней
оттуда сюда текла. Понял?
Ромка внимательно и настороженно засматривал человеку в глаза. Топорщил уши-лопушки. Вертел головой с боку на бок. Но ничего не понимал, кроме одного: хозяин уходит из дому.
Не знал Ромка, что такое Самотлор и где он находится. Не понимал, какую и как это можно строить трубу и отчего по ней потечет нефть с Самотлора. Да и что такое нефть - пес не имел ни малейшего представления. Зачем ему это? Главное - Степан Иванович покидал его. Надолго.
Затих Ромка, загрустил. Хвост уныло опустил. Голову понурил. Брови принахмурил. И на Ромкины глаза навернулась вдруг слеза.
- Не грусти.- Растроганный Степан Иванович потрепал Ромку
по шее, почесал за ушами.- Не навовсе расстаемся. Да и не один
ты останешься. Здесь пока поживет мой племянник Витя. Парнишка
неплохой. Не обидит.
Поцеловал Ромку в черный бархатный нос. И ушел.
И остался Ромка с Витей.
И сразу начались у Ромки неприятности.
Задумал Витя выдрессировать Ромку так, чтоб можно было перед друзьями похвастаться. Целый день командует:
- Ромка, ко мне!
- Ромка, сидеть!
- Ромка, лежать!
Столько разных команд понапридумывал, что от них у Ромки стала голова кружиться и бессонница началась.
Чего только Витя не заставлял делать Ромку! И тапочки принести. И кепку подать. И на задних лапах ходить. Зато забывал вовремя покормить да налить в чашку свежей воды.
И на прогулку Ромку одного не пускал, не давал ему с Фомкой и Артосом поиграть. А водил по двору на поводке. И все командовал, командовал. Изображал перед мальчишками Ромкиного укротителя и повелителя.
Начал Ромка хиреть. Перестал играть и петь. Ничего ему не мило. Бродит скучный и унылый. Необласкан, неоглажен, не расчесан вовсе даже.
А Витя знай себе кричал на Ромку, даже шлепал его иногда. И однажды злой мальчишка придумал такую штуку…
Ромка понуро лежал на диване, вспоминая недавнее житье свое со Степаном Ивановичем. И такая щемящая грусть накатила на Ромку, что он непроизвольно всхлипнул и закрыл глаза лапами.
Закрыл и сразу уснул. И тут же увидел во сне Степана Ивановича. Тот посадил Ромку на колени, гладил его, причесывал. А от рук, как всегда, пахло машиной.
Ромка шевелил ноздрями и блаженно улыбался во сне.
Вдруг будто бомба разорвалась - громыхнул сердитый Витин голос:
- Ромка, ко мне!
Как ошпаренный вскочил Ромка. Пошарил глазами по сторонам - никого. «Почудилось»,- решил и снова прилег было. Но опять Витин голос:
- Ромка, ко мне! Кому говорят!
Спрыгнул Ромка с дивана. Обежал комнату. Заглянул под стол. Сбегал на кухню. Нигде нет Вити. А голос опять как загремел:
- Ты что, не слышишь, негодяй? Ко мне!
Долетал Витин голос откуда-то сверху, вроде как бы со стола.
Вскочил Ромка на диван. Глянул на стол. Никакого Вити там не было. Только белая коробочка лежала. «Что за диво?»-подумал Ромка. И тут белая коробочка как крикнет Витиным голосом:
- Ромка, лежать! Быстро! Лежать!
Скакнул Ромка с дивана на стол. Подошел к говорящей белой коробочке. Понюхал. А коробка опять выкрикнула команду Витиным голосом.
«Ну уж. Нет уж. Это уж совсем уж никуда!» - разгневался Ромка. Подтолкнул коробку носом - и та кувырком на пол. Раскололась. Развалилась. И умолкла.
А на пороге Витя показался.
- Ты разбил мой новый магнитофон! - закричал он.- Негодяй!
Я тебя…
Ромка на пол скок-поскок и стрелою за порог. Только белый хвост мелькнул.
Наступил теплый синий летний вечер. Фомка и Артос вышли во двор. Побегали немножко, попрыгали, поболтали и сели под кустом, пригорюнились.
Вдруг Фомка подскочил, будто его оса ужалила. Свернул хвост восьмеркой.
- Ты слышал?
- Ничего не слышал,- нехотя ответил Артос.
- Ромка нас зовет.
- Присни…- начал было Артос и не договорил.
Глаза у Артоса огромными стали. И будто бы лампочки в них засверкали.
- Я тоже слышал Ромкин голос. Он где-то здесь.
Огляделись друзья и увидели Ромкин бархатный нос под лопухом-подзаборником.
Кинулись они навстречу друг другу. И ну обниматься. И ну кувыркаться. И ну веселиться, скакать да резвиться.
Не заметили, как совсем стемнело. Звезды загорелись в темно-синем небе. Окна засветились в доме. И шум машин на улице поутих.
- Ну что, по домам? - спросил Артос.
- Нет у меня больше дома,- грустно выговорил Ромка.- Пойду искать Степана Ивановича.
- Куда? - Фомкин хвост свернулся вопросительным знаком.
- На Самотлор. К нефтяникам.
- Что случилось? - удивился Артос.- Тебя кто-то обидел?
Вздохнул Ромка и поведал друзьям о происшествии с магнито
фоном.
- М-да,- Артос прищелкнул клыками,- назад тебе дороги нет.
- И зачем ты этот говорящий ящик расшлепал? - заворчал Фом
ка, скручивая хвост штопором.
Вместо ответа Ромка пропел:
Настал для нас Разлуки час, Простимся же, друзья. В последний раз Пожму сейчас Две верных лапы я.
- Давай же лапу, дружище Артос.
Отступил Артос на полшага и, браво выгнув худую грудь, твердо выговорил:
- Раз друг попал в беду - от друга не уйду. В любой огонь и
дым пойду за ним…
Тут и Фомка хоть и ворчливо и негромко, но зато ясно проговорил нараспев:
Пусть впереди нас ждет беда, С друзьями буду я всегда. Куда друзья - туда и я. Иначе что мы за друзья?
Распушил Ромка рыжеватые усы. Раздул ноздри. В коричневых глазах загорелась удаль.
- Значит, вместе?
- Вместе! - гаркнул Артос.
- Вместе! - уркнул Фомка.
Положив лапы друг другу на плечи, псы завели знаменитый и модный собачий танец - рок-кувырок.
Ах, какой это был танец! Начинался он с общего кувырка через голову. Потом - разбег, прыжок, двойное сальто. Потом - скок-поскок: передние лапы на земле - задние в воздухе, задние - на земле - передние в воздухе. А после, свернувшись клубком, они стали перекатываться друг через друга. Ромка - через Фомку, Артос - через Ромку.
Да все быстрей перекатывались. Да все выше подскакивали. И такую карусель раскрутили, не понять, где чей хвост, а где чьи лапы.
А город затихал, засыпал. Все черней становилась ночь. Все меньше светилось окон в домах. Опустели, стихли улицы.
Из неведомой звездной дали прилетел лохматый ласковый Ветерок. Взворошил, взъерошил листву на деревьях. Потревожил спящих воробьят, и те испуганно запищали.
- Пора,- спохватился Ромка.
- Угу,- поддакнул Фомка. Шепнул Артос:
- Да-да, пора.
И псы помчались со двора.
КЛЫК-КЛЫК ГРУМБУМБЕС
Они бежали неторопливой рысцой. Впереди - Ромка. Следом - Фомка. Сзади всех, задрав свой нос, тощий семенил Артос.
Остались позади ярко освещенные центральные улицы. Начались улочки поуже, потемней.
«Скоро городу конец,- подумал Ромка.- Начнется поле, потом лес. Там и отдохнем».
Хотел сказать об этом, да вдруг впереди через дорогу метнулась длинная серая тень. Прижалась к забору, растаяла в темноте.
Друзья оборвали бег. Сгрудились.
- Видели? - шепотом спросил Ромка.
- Ага,- ответил Артос.
- Угу,- буркнул Фомка.
- Стойте тут. Я на разведку.
Прижался Ромка животом к земле. Раздул черные ноздри. Встопорщил уши-лопушки. Навострил глаза. И пополз туда, где пропала серая тень.
Пахло разогретой землей, хворостовым дымом, бензином и навозом. Из домов еле долетали человеческие голоса и музыка.
Но вот Ромкины ноздри учуяли странный тревожный запах. «Кто же это так пахнет?» В коричневых, широко раскрытых глазах плеснулась тревога. Ромка перестал дышать. Вытянулся в струнку. Поставил уши торчком. И услышал сопение и скрежет когтей.
«О! Да это кто-то подрывает стену. А за стеной поросята. Вон как они хрюкают…»
Тут Ромку осенило: «Да ведь этот негодяй хочет украсть поросенка».
Привстав, Ромка сердито крикнул:
- Вон отсюда, разбойник!
Лохмато- серое страшилище откачнулось от стены. На Ромку свирепо глянули огромные желтые глазищи. Сверкнули угрожающе большие зазубренные клыки. И послышался грозный рык:
- Я - Клык-Клык Грумбумбес. Предо мной трепещет лес. Предо
мной дрожат поля. Всех страшней и злее я. У меня пятьсот зубов.
Не боюсь бродячих псов. Уходи. Добром прошу. А не то рас-пот
ро- шу!!
И снова Клык-Клык Грумбумбес стал рыть подкоп. Да еще торопливей. На Ромку дождем посыпались комья земли.
Что делать? Ромка прежде слыхом не слыхал, видом не видал никакого Клык-Клыка Грумбумбеса. Это был кровожадный хищник, вряд ли им одолеть его. Но и отдать на растерзание разбойнику маленьких беззащитных поросят они не могли.
Надо было бить тревогу. Звать кого-то на подмогу. И друзья что было силы вдруг втроем заголосили:
- Прочь, разбойник!!!
Ох, какой переполох тут начался. Даже воздух задрожал, закачался.
Завизжали поросята. Замяукали котята.
Утки закрякали. Лягушки заквакали.
А петух что было сил, как шальной, заголосил:
- Ку-ка-ре-ку!
Рассвирепел Клык-Клык Грумбумбес. Выскочил на дорогу. Увидели его друзья вблизи и перепугались.
Он походил на огромного, ну прямо преогромного, наигромаднейшего паука. Двенадцать лап когтистых, волосатых. Спина - черная, лохматая. Брюхо - серое, мохнатое. Огромные желтые глазищи. Похожий на клюв рот, из которого торчали чуть загнутые клыки. И с крючком на конце хвост. Такого жуткого страшилы псы никогда и во сне не видели. Оттого растерялись, попятились.
А Клык- Клык Грумбумбес на шести лапах встал, шесть других лап поднял. Замахал ими. Заклацал клыками.
- Ха! Да вас трое! Хватит мне на ужин!