лухой ночью и выдаст эту тошнотную историю? Даже того немногого, что она сказала, вполне хватило убить остатки надежды, что все случившееся было дурацкой ошибкой, и сейчас я уже ничего не хотел слышать. Чем раньше я от нее избавлюсь, тем лучше. Если завтра не увижу Йимона в городе, то сразу после работы поеду к нему домой.
В конечном итоге она перестала рыдать и уснула. Я устроился возле окна и читал, попивая ром, пока не стали слипаться глаза. Тогда я подвинул ее на одну половину дивана и тихонько растянулся рядом.
Когда я проснулся следующим утром, Шено уже возилась на кухне.
– Моя очередь что-нибудь сделать, – сказала она, ослепительно улыбаясь. – Ты просто садись, я все принесу.
Действительно, она дала мне стакан апельсинового сока, потом большую порцию омлета; мы вдвоем устроились на кровати и поели. Она выглядела раскованной и все говорила о том, как приберется в квартире к моему возвращению с работы. Мне, конечно, полагалось бы сказать ей, что я намерен поговорить с Йимоном и вечером сдать ее с рук на руки, но сама эта мысль заставляла чувствовать себя людоедом. «Да ну к черту, – подумал я. – Какой вообще смысл ее предупреждать? Поставь перед фактом – и все дела».
Кофе она доставила на подносике.
– А сразу после этого я пойду в душ… Можно?
Я рассмеялся.
– Ну уж нет, Шено. Категорически запрещаю.
Она улыбнулась, а когда допила кофе, пошла в ванную, и я услышал шум воды. Я отправился на кухню за второй чашкой кофе. Было неловко расхаживать только в трусах, и я решил одеться, пока она не вышла. Впрочем, сначала я спустился за газетой, а когда вернулся, то услышал, как она зовет меня из ванной:
– Пол, ты не мог бы зайти на минутку?
Я повиновался и распахнул дверь, полагая, что занавеску-то она, конечно, задернула. Меня ждал большой сюрприз – и ее ослепительная улыбка.
– Я опять чувствую себя человеком! Ну, как я тебе? Хороша?
Она вышла из-под потока воды и дерзко взглянула мне в лицо, вскинув руки словно фотомодель, демонстрирующая новое и необычное мыло. В ее позе было столько диковинного самолюбования – как у нимфетки, – что я невольно расхохотался.
– Давай сюда, – весело сказала Шено. – Здесь так чудесно!
Я подавился смехом, и наступила неловкая тишина. Где-то на задворках сознания гулко ударил гонг, а затем мелодраматический голос возвестил: «На этом заканчиваются похождения Поля Кемпа, Журналиста-Выпивохи. Он распознал признаки, увидел симптомы, но оказался слишком похотлив, чтобы вовремя отпрыгнуть в сторону». Звучная органная музыка, нечто вроде пародии на похоронный марш – и в следующую секунду я уже спускал трусы и лез под душ. Помню, как ее миниатюрные намыленные руки гладили мне спину; веки я держал плотно сжатыми, пока моя душа безнадежно сражалась с пахом, а затем я попросту сдался как утопающий, и наши тела увлажнили простыни.
Она лежала раскинувшись, с умиротворенной улыбкой на лице, еще мокрая после душа, когда я наконец отправился на работу. Всю дорогу я вел машину подобно слепцу, бормоча себе под нос и мотая головой, как беглец, которого все-таки настигли.
Войдя в редакцию, на своем столе я обнаружил две вещи: небольшую книжку, озаглавленную «72 верных способа позабавиться», и записку с просьбой Сандерсона ему перезвонить.
У Шварца я уточнил, нет ли каких заданий. Ничего такого не имелось, поэтому я спустился попить кофе, на всякий случай отойдя на парочку кварталов подальше, чтобы не наскочить на Салу. И еще я ждал, что в любую секунду в редакцию ворвется Йимон. На приведение мыслей в порядок ушло некоторое время, но в конечном итоге я решил для себя, что сегодняшнее утро попросту не имело место быть. Ничего не изменилось. Я поговорю с Йимоном и сбагрю ее с рук. Если он не появится в городе, я к нему сам съезжу после работы.
Вновь обретя самообладание, я вернулся в редакцию. В полтретьего пришлось отправиться в «Карибский Хилтон» ради интервью с одним конгрессменом, который прилетел в связи с антикоммунистическим расследованием. Я проговорил с ним часа два. Мы сидели на террасе и пили ромовый пунш, а когда я поднялся уходить, он поблагодарил меня «за важные сведения».
– О’кей, сенатор, – сказал я. – И вам спасибо за интервью… Гвоздь номера.
Вернувшись на место, я еле-еле сумел выдавить четыре параграфа из всей нашей беседы.
Затем я позвонил Сандерсону.
– Как там наша брошюрка? – спросил он.
– Блин!
– Черт возьми, Пол, ты ведь обещал мне черновой вариант на текущей неделе. Да ты хуже Йимона!
– Ну ладно, ладно, – устало сказал я. – Хал, у меня тут все вверх тормашками. Я тебе ее на выходных представлю… ну, или в понедельник.
– Случилось чего? – спросил он.
– Да не важно, – ответил я. – К вечеру все утрясу… и займусь брошюркой, о’кей?
Не успел я повесить трубку, как меня подозвал Шварц.
– Жуткая авария на Байамонском шоссе, – сообщил он, протягивая мне листок с какими-то каракулями. – А Салы нигде нет… Ты с камерой обращаться умеешь?
– Ясное дело, – кивнул я. – Пойду возьму парочку «никонов» из фотокомнаты.
– Мудрая мысль. Бери все.
Я гнал по Байамонскому шоссе, пока не увидел красные «маячки» кареты «скорой помощи». Прибыл я вовремя и успел заснять один из трупов, лежащий в пыли возле перевернутого грузовика. По какай-то загадочной причине тот выехал на встречную полосу и лоб в лоб столкнулся с рейсовым автобусом. Я задал несколько вопросов, поболтал с полицией и помчался в редакцию составлять заметку. Печатал я с дикой скоростью, чтобы поскорее закончить и отправиться…
И вдруг я понял, что к Йимону не попаду. Вся моя торопливость объяснялась очень просто: я хотел пораньше вернуться домой. Провел весь день как на иголках, так что сейчас, когда дело шло к вечеру, я мысленно простонал, когда правда вылезла наружу и уставилась мне в лицо.
Я отдал заметку и спустился к машине, прикидывая, не стоит ли заглянуть на «Алов дворик»: вдруг Йимон там? Однако домой тянула другая, громадная и могучая вещь. Я направился было к Алу, но потом, неожиданно для себя, свернул в сторону Кондадо и старался ни о чем не думать, пока не остановился напротив дома.
Шено была в одной из моих рубашек, которая висела на ней подобно коротенькому пеньюару. Весело улыбнулась моему появлению и встала с постели приготовить мне выпить. Подол рубашки бесстыже развевался вокруг ее бедер, когда она вприпрыжку отправилась на кухню.
Я чувствовал себя разбитым наголову. Несколько минут мерил шагами комнату, едва обращая внимание на ее счастливый лепет, потом сдался окончательно, подошел к постели и скинул одежду. Я набросился на нее с такой жестокой жадностью, что ее улыбка немедленно погасла, и все превратилось в отчаянное барахтанье. Она лягала ногами воздух, взвизгивала, прогибалась в поясе и извивалась, когда меня наконец прорвало и я попросту рухнул ничком в полнейшем изнеможении. В конечном итоге она тоже сдалась, обвила ногами мои бедра, закинула руки мне за шею и принялась плакать.
Я приподнялся на локтях и посмотрел сверху вниз.
– Что такое?
Не открывая глаз, Шено помотала головой.
– Не получается, – всхлипнула она. – Кажется, вот-вот, еще чуточку… а не получается.
Я смотрел на нее и не знал, что сказать. Потом ткнулся лицом в подушку и простонал. Так мы полежали – долго, – а потом она встала и пошла готовить ужин, пока я читал «Майами геральд».
Следующим утром я поехал к Йимону. Я сам не знал, что ему сказать, и поэтому мысленно перечислял его вредные качества, чтобы потом врать, не мучаясь угрызениями совести. Впрочем, я с трудом мог заставить себя поверить, что в конце дороги меня поджидает сволочь. Жаркая, умиротворяющая красота океана, песка и зеленых, подернутых золотом пальм, совершенно сбила меня с этого настроя, так что к появлению возле его дома я ощущал себя подлым разложенцем.
Йимон сидел голышом в патио и попивал кофе, читая книжку. Я подъехал к домику и вылез. Он повернул голову, улыбнулся.
– Что новенького?
– Шено вернулась, – сказал я. – Сидит у меня.
– Вернулась? Когда?
– Вчера… Я думал привезти ее, но потом решил сначала с тобой поговорить.
– Ну и… что там случилось? Она тебе рассказала?
– Так, местами. В общем, хорошего мало.
Он не сводил с меня глаз.
– И что же она собирается теперь делать?
– Не знаю, – сказал я, испытывая все большую и большую нервозность. – Слушай… хочешь, я ее сейчас привезу?
Йимон бросил взгляд на море, потом вновь на меня.
– К черту! Оставь себе… вместе с моими поздравлениями.
– Ты это… не заводись. Она взяла да и пожаловала. И в ужасном виде, между прочим.
– Да кого это волнует?
– В общем… – медленно сказал я, – она послала меня за своими вещами.
– Да ради бога, – ответил он, отрываясь от стула. Зашел в домик и принялся все выкидывать на улицу. По большей части ее шмотки, но попадались и кое-какие зеркальца, коробочки и стеклянные штучки, которые звенели, разбиваясь о бетон.
Я шагнул к двери.
– Эй, полегче! Ты совсем обалдел?!
Йимон появился с чемоданом и швырнул его к машине.
– Пшел вон отсюда! – рявкнул он. – Вы с ней на пару отлично споетесь!
Я скомкал ее одежду в одну кучу, запихнул на заднее сиденье, а он молча стоял и смотрел.
Наконец, все собрав, я распахнул дверцу и сел.
– Позвони мне в редакцию. Не сразу, когда остынешь. У меня и без того голова кругом идет.
Йимон подарил мне такой взгляд, что я сразу врубил заднюю передачу и выжал газ. Как я и подозревал, разговор не удался, и теперь мне хотелось побыстрее убраться подальше, пока дело не обернулось еще хуже. Я гнал изо всех сил, и мой маленький «фольксваген» прыгал на рытвинах как джип, выбрасывая громадные облака пыли. Время подходило к полудню, пекло стояло жуткое. Море накатывало на дюны, от болота шел пар, застивший солнце и вызывавший жжение в глазах. Я промчался мимо кольмады Хесуса Лопо; старик пялился на меня, облокотившись на прилавок, да еще с таким видом, будто знал всю эту историю и ничуть не удивлялся.