Шено мыла посуду. Она оглянулась через плечо и улыбнулась.
– Смотри-ка, вернулся… А знаешь, я не была уверена, что вновь тебя увижу.
– Он обиделся, – сказал я, вываливая ворох вещей на диван.
Шено рассмеялась, но печально, и у меня на душе стало еще гаже.
– Бедный Фриц. Он так и останется ребенком.
– Ага, – буркнул я и отправился вниз за следующей партией.
Восемнадцать
По дороге на работу следующим утром я заскочил в «Алов дворик» и обнаружил там Салу. Он пил пиво, пролистывая свежий номер «Life en Español»[38]. Я заказал на кухне кувшинчик рома со льдом и присел за его столик.
– Что, всё свои снимочки ищешь? – спросил я, кивая на журнал.
– Да, как же, – проворчал он. – Никогда не напечатают… Сандерсон говорит, их планировали еще прошлой осенью ставить.
– Да какая тебе разница? – сказал я. – Деньги тебе платят? Ну и все.
Он отбросил журнал и откинулся на спинку стула.
– Это только половина дела. Заработать-то я могу в любой момент.
Мы молча посидели, затем он вскинул глаза.
– A-а, что за дерьмовое место… хуже не придумаешь. – Он полез в нагрудный кармашек за сигаретами. – Похоже, настало времечко старине Роберту валить отсюда.
Я улыбнулся.
– Я тебе говорю, Кемп, осталось недолго. Сегодня возвращается Лоттерман, и я не удивлюсь, если он свернет газету к полуночи. – Сала покивал головой. – Как только получу чек на руки, помчусь в банк обналичивать.
– Ну, не знаю, – сказал я. – Шварц говорит, что денег он нашел.
Сала покачал головой.
– Бедняжка Фриц так и будет приходить на работу, даже когда вместо редакции кегельбан откроют. – Он хмыкнул. – А какие другие варианты? «Эль кегельбан «Мечта борзописца», с Мобергом в роли бармена. Может, Шварца наймут рекламные тексты сочинять… – Он крикнул в сторону кухни, заказывая пару пива, затем вопросительно посмотрел на меня. Я кивнул. – Четыре, – крикнул он вдогонку. – И включите наконец этот проклятый кондиционер!
– И придется мне уносить ноги с этого островка. Я кое-кого знаю в Мехико… может, там чего выгорит. – Сала усмехнулся. – По крайней мере, я точно знаю, что там есть женщины.
– Да брось ты, – сказал я. – Женщин и здесь полно, тебе только зад надо от стула отклеить.
Он вскинул лицо.
– Знаешь, Кемп, мне кажется, ты бабник.
Я расхохотался.
– Почему?
– «Почему»! – вскричал он. – А то я не вижу! Я с самого начала это подозревал… ты отбил девушку у Йимона.
– Чего?!
– И не надо отнекиваться. Йимон сюда приходил. И рассказал мне всю подлую историю.
– Да ты очумел! Шено просто сама взяла и объявилась у меня. Ей вообще некуда было идти.
Он ухмыльнулся.
– Могла бы ко мне переехать… Я по крайней мере человек приличный.
Я фыркнул.
– И кончил бы тем, что ее укокошил.
– А ты, надо полагать, на полу спишь? – ответил он. – Я же видел ту квартирку, Кемп. Я же видел, что там только одна постель. Так что нечего мне тут доброго самаритянина изображать.
– Засунь своего самаритянина знаешь куда? – вспылил я. – Ты на этом сексе вообще помешался, с тобой разговаривать невозможно!
Он рассмеялся.
– Ну-ну, Кемп, успокойся, не надо истерик. Я знаю, что ты ее не тронул, ты же не из того теста… – Сала вновь засмеялся и заказал еще четыре пива.
– Заявляю официально, – сказал я. – Я собрался отправить ее в Нью-Йорк.
– Пожалуй, так оно лучше всего, – кивнул он. – Если девчонка сбегает с оравой бушменов, жди от нее только неприятностей.
– Я тебе уже говорил, что и как там случилось. Ни с кем она не сбегала.
Он устало покачал головой:
– Ладно, проехали. Мне это вообще до лампочки. Делай что хочешь. У меня своей головной боли предостаточно.
Появилось пиво, и я бросил взгляд на часы.
– Смотри-ка, почти полдень. А ты что, на работу не собираешься?
– Пойду, когда достаточно заряжусь, – ответил он. – Да и ты тоже выпей… нам все равно до понедельника не дотянуть.
Мы просидели еще часа три, потом отправились в редакцию. Лоттерман вернулся из поездки, но пока что куда-то отошел. Наконец, вернувшись к пяти, он собрал всех нас в середине зала, а сам забрался на стол.
– Солдаты! Вы будет счастливы узнать, что проклятый и никчемный Сегарра наконец-то уволился. Он был самый жуткий сачок из всех, кто только побывал в этом месте, да к тому же и педик… С этого момента все у нас будет в порядке.
Несколько смешков, затем – тишина.
– Но это лишь часть хороших новостей, – широко улыбаясь, продолжил Лоттерман. – Полагаю, все вы в курсе, что в последнее время газета много не зарабатывала… Что ж, клянусь Богом, об этом беспокоиться уже не надо! – Он сделал паузу и обвел нас глазами. – Наверное, слышали про Даниэля Стайна? Он мой старинный друг и, начиная со следующего понедельника, владеет половиной всего издания. Я зашел к нему в офис и сказал: «Дан, я хочу, чтобы моя газета оставалась живой», а он сказал: «Эд, сколько тебе нужно?». И все дела. Сейчас его адвокаты занимаются документами и приедут сюда в понедельник, чтобы я все подписал. – Лоттерман нервно поерзал. – Знаю, ребята, вы надеялись получить сегодня свои чеки, и мне очень не хочется ломать вам планы на выходные, но согласно нашей с Даном договоренности я не имею права выдавать деньги, пока не подпишу те бумажки… Словом, зарплаты не будет до понедельника. – Он быстро покивал. – Разумеется, если кому-то надо немного перехватить, он всегда может занять у меня… потому как я не хочу, ребята, чтобы вы страдали от жажды.
Кое-кто рассмеялся, но тут с другого конца комнаты донесся голос Салы.
– Я про этого Стайна наслышан, – сказал он. – Вы уверены, что он нас не кинет?
Лоттерман жестом отмел вопрос в сторону.
– Ну конечно, Боб, я уверен. Мы с Даном старинные друзья.
– У меня тут на выходных светит одно серьезное дельце, – сказал Сала, – так что если вы не против, я прямо сейчас взял бы у вас взаймы весь мой чек – и вам ничего не надо будет платить мне в понедельник.
Лоттерман вытаращил глаза.
– Вы к чему клоните?
– А чего тут непонятного? – пожал плечами Сала. – Я хочу одолжить у вас сто двадцать пять монет до понедельника.
– Это смешно! – выкрикнул Лоттерман.
– Смешно? Черта с два! Вы не забыли, что я работал в Майами? Я знаю, кто такой Стайн. Он получил срок за растрату. – Сала сделал длинную затяжку. – Да и потом, еще неизвестно, буду ли я здесь в понедельник.
– Как это «неизвестно»? – взвизгнул Лоттерман. – Вы что, увольняетесь?!
– Этого я не говорил, – ответил Сала.
– Ну вот что, Боб! – разорался Лоттерман. – Я не знаю, что вы тут затеяли: то ли, дескать, «ухожу», то ли «не ухожу»!.. Вы вообще за кого себя держите?
Сала позволил себе слабую улыбку.
– Не кричите, Эд, а то мы все нервничать начинаем. Я всего-то попросил взаймы.
Лоттерман спрыгнул со стола.
– Поговорим у меня в кабинете, – бросил он через плечо. – Кемп, вы следующий. – Он покрутил рукой в воздухе. – Все, ребята, возвращаемся к работе.
Сала прошел за ним внутрь. Я остался стоять и услышал, как Шварц сказал: «Ужас какой… Я уже не знаю, чему верить».
– Верь в худшее, – посоветовал я.
К нам подбежал Моберг.
– Он не имеет права! Ни зарплаты, ни выходного пособия… Мы не можем такого терпеть!
Распахнулась дверь кабинета, вышел Сала с крайне недовольным видом. За его спиной появился Лоттерман и позвал меня. Дождался, когда я войду, потом тщательно закрыл дверь.
– Пол, – сказал он. – Ну что мне с ними делать?
Я молча смотрел, не вполне улавливая, к чему он клонит.
– Я уже на грани. Вы единственный, с кем я могу говорить… остальные просто стервятники.
– Отчего же, – сказал я. – Я стервятник похлеще некоторых.
– Неправда, – выпалил Лоттерман. – Вы ленивы, но в вас нет сволочизма… как в вонючке Сале! – Он брызгал слюной от злости. – Нет, вы только подумайте! Нес тут какой-то бред! Вы когда-нибудь слышали подобное?
Я пожал плечами.
– Да как сказать…
– Мне этих мерзавцев надо как-то усмирить. Потому что мы в дерьме по уши… Стайн загнал меня в угол. – Он поднял лицо и несколько раз кивнул. – Если я не сумею удержать газету на плаву, ее закроют и продадут за бесценок. А я попаду в долговую яму.
– Неприятная перспектива…
Лоттерман горько рассмеялся.
– Да вы и половины всей истории не знаете! – Тут его голос приобрел сердечные нотки, стал многозначительным. – Словом, вам их надо как-то убедить, собрать в команду. Вы должны сказать им, что надо держаться вместе… или мы загнемся!
– Загнемся? – переспросил я.
Он энергично кивнул.
– В точку.
– Ну-у… – медленно начал я, – это довольно стремная идея. Вы сами-то как думаете: что мне ответит Сала, если я к нему подойду и заявлю, мол, оставайся в «Дейли ньюс» или загнешься? – Я поколебался. – Или, если на то пошло, что скажет Шварц, или Вандервиц… или даже Моберг?
Лоттерман опустил взгляд.
– М-да, пожалуй, все они разбегутся… как Сегарра. – Он грохнул кулаком по столу. – Прохиндей! Скользкий извращенец! Ведь он не просто уволился, а растрезвонил об этом по всему Сан-Хуану! Ко мне то и дело подкатывают: дескать, ходят слухи, что газета вот-вот обанкротится! Вот почему пришлось лететь в Майами… Ведь здесь мне никто не даст теперь и цента!.. Ах, как же меня подставила эта сладкоречивая ящерица!..
Меня подмывало спросить, на кой ляд он тогда вообще брал Сегарру на работу – или зачем выпускал третьесортную газетенку, когда мог бы хотя бы попытаться сделать что-то стоящее, – но как-то вдруг я почувствовал, что устал от Лоттермана. Он был дутым издателем – и сам этого не знал. Вечно тявкал что-то насчет Свободной Прессы, и что Газета-Должна-Жить, но даже если б ему дали миллион долларов и всю свободу в мире, он и тогда бы выпускал бездарнейшую кустарщину, – на пе