ро кессонную болезнь и погружение на рифе Паланкар. Тед два года прожил на юге Франции и однажды работал с Жаком Кусто.
Вскоре после полуночи я понял, что начинаю напиваться, и встал.
– Все, пойду, – сказал я. – У меня на рассвете встреча с Зимбургером – лучше немного поспать.
На следующее утро я встал поздновато. Времени на завтрак уже не оставалось, так что я торопливо оделся и схватил апельсин, который проглотил по дороге в аэропорт. Зимбургер в компании двух мужчин ждал у небольшого ангара в конце взлетно-посадочной полосы. Увидев, как я выбираюсь из машины, он кивнул. Я поспешил к ним присоединиться.
– Это Кемп, – представил меня Зимбургер своим спутникам. – Он наш писатель – между прочим, в «Нью-Йорк Таймс» работает. – Ухмыляясь, он наблюдал, как мы пожимаем друг другу руки.
Один из мужчин оказался ресторатором, а другой архитектором. Предполагалось вернуться в конце дня, как сказал мне Зимбургер, потому что мистеру Роббису, ресторатору, нужно было отправляться на вечеринку с коктейлями.
Мы полетели в небольшом «апаче», пилот которого походил на беглеца из «Летучих тигров».
Он всю дорогу молчал как рыба и словно бы не осознавал нашего присутствия. После невыразительного тридцатиминутного полета над облаками мы наконец устремились носом вниз к Вьекесу и с шумом пронеслись по небольшому коровьему выгону, который служил там аэропортом. Уверенный в том, что самолетик вот-вот треснет по швам, я ухватился за сиденье, но после нескольких бешеных скачков мы благополучно остановились.
Затем мы выбрались наружу, и Зимбургер представил нас дюжему мужчине по имени Мартин, который напоминал профессионального охотника на акул. На нем была аккуратно выглаженная униформа цвета хаки и мотоциклетные очки, а волосы его почти до белизны выгорели на солнце.
Общий план заключался в том, чтобы взять в баре у Мартина немного пива и сандвичей, а затем отправиться на другую сторону острова, чтобы взглянуть на земельный участок. Мартин отвез нас в городок на своем микроавтобусе марки «фольксваген», однако аборигены, которые должны были приготовить нам сандвичи, куда-то испарились. Мартину пришлось делать сандвичи самому; оставив нас в пустом баре, он в ярости отправился на кухню.
Все дело заняло около часа. У Зимбургера завязался серьезный разговор с ресторатором, так что я решил выйти на улицу и поискать кофе. Архитектор сказал, что знает неподалеку аптеку-закусочную.
Он пил непрерывно аж с пяти утра, когда Зимбургер неожиданно вытащил его из постели. Фамилия архитектора была Лазард, и тон его был неизменно горестным.
– Этот Зимбургер просто чокнутый, – признался он мне. – Из-за него я уже шесть месяцев волчком кручусь.
– И хрен с ним, – заметил я. – Пока он платит.
Лазард как-то странно на меня посмотрел.
– А вы первый раз с ним работаете?
– Угу, – отозвался я. – А что? Он не платит?
Вид у архитектора был явно недовольный.
– Не уверен. С ним хорошо выпить на халяву и все такое, но порой меня терзают сомнения.
Я пожал плечами.
– Ну, мне платит «Аделанте». Так что с Зимбургером мне дела иметь не надо – и это, наверное, к лучшему.
Лазард кивнул, и мы вошли в закусочную. Рекламная полоска кока-колы на стене представляла собой меню. Еще там были красные ледериновые табуреты, прилавок с верхом из «формайки» и массивные бурые кружки для кофе. Женщина за прилавком была белой, но с какой-то примесью и тяжелым южным акцентом.
– Валяйте, заходите, – бросила она, – Чего вам, кореша?
«Матерь Божья, – подумал я, – „кореша“. В какой это городок мы попали?»
Лазард купил за двадцать центов номер «Ньюс» и тут же увидел на первой странице мою колонку.
– А я думал, вы в «Нью-Йорк Таймс» работаете, – сказал он, указывая на мою фамилию под статьей о забастовке на берегу.
– Просто им помогаю, – объяснил я. – Сейчас у них очень туго с персоналом – вот они и попросили меня посодействовать, пока не наберут побольше народу.
Лазард кивнул и улыбнулся.
– Это жизнь, приятель, вы же понимаете. Что у вас там, разъездная работа?
– Более или менее, – уклонился я от ответа.
– Отличная сделка, – заметил архитектор. – Иди куда хочешь… постоянное жалование… никаких забот…
– Черт возьми, – перебил я его, – вы тоже неплохо устроились! – Я улыбнулся. – Вот сидим мы на этом богом забытом острове как два мудака, и нам за это платят.
– Мне не платят, – возразил Лазард. – Да, я получаю на расходы, но если вся эта ерундовина не выгорит, это отбросит меня на два года назад. – Он с серьезным видом кивнул. – Я не настолько признан и не могу позволить себе связать свое имя с любой халтурой – даже если там не моя вина. – Он допил кофе и поставил кружку на прилавок. – Вот вы тут вне подозрений, – сказал он. – Все, что от вас требуется, это писать рассказ. А я на каждом задании либо тону, либо выплываю.
Я испытал жалость к Лазарду. Ему явно не нравился запах того, во что он вляпался, но он не мог позволить себе слишком уж осторожничать. Он был немногим старше меня, и подобное дельце могло стать для него славным прорывом – если оно выгорало. Если же оно не выгорало, то становилось скверным прорывом; впрочем, даже тогда ему было бы не хуже, чем на протяжении последних пяти лет бывало мне. Меня так и подмывало ему об этом сказать, но я знал, что от этого ему лучше не станет. Тогда он тоже начал бы испытывать ко мне жалость, а я в этом не нуждался.
– Ну да, – сказал я. – Каждому хочется натаскать из огня побольше каштанов.
– Верно, – отозвался Лазард вставая. – Именно поэтому я вам и завидую – у вас все колесики крутятся.
Я начинал ему верить. Чем больше он говорил, тем лучше я себя чувствовал. На обратном пути к бару Мартина я оглядел городок. Он был абсолютно безлюден. Широкие улицы, низкие здания; большинство были построены из бетонных блоков и раскрашены в пастельные тона, но все они казались одинаково пустыми.
Мы завернули за угол и пустились вниз по холму к береговой линии. По обе стороны улицы торчали чахлые пальмы, а у подножия холма в бухту выпирал длинный пирс. У самого его конца виднелись четыре рыболовецких судна – они покачивались на прибое, накатывавшем от пролива Вьекес.
Бар назывался «Царь-рыба». У него была жестяная крыша и бамбуковая ограда у входа. Микроавтобус марки «фольксваген» был припаркован у двери. Внутри Зимбургер с Роббисом по-прежнему энергично переговаривались. Мартин паковал пиво и сандвичи в сумку-холодильник.
Я спросил его, почему городок кажется таким безлюдным.
– В этом месяце – никаких маневров, – ответил он. – Посмотрели бы вы на этот остров, когда здесь пять тысяч морских пехотинцев высаживаются, – просто сумасшедший дом.
Я покачал головой, вспоминая рассказ Сандерсона о том, что две трети острова представляют собой полигон морской пехоты. Странное местечко для постройки роскошных апартаментов – если только строители не собирались заполнить эти апартаменты отставниками из морских пехотинцев в качестве пушечного мяса.
Уже перевалило за десять, когда мы наконец отправились на другую сторону острова. Он был всего четыре мили в ширину, и у нас вышла превосходная поездка по узким дорогам, очерченным раскидистыми деревьями, мимо возвышенных полей сахарного тростника. В конце концов мы одолели подъем и оглядели чуть ли не все Карибы. В ту самую секунду, когда я окинул взглядом роскошную панораму, я понял, что это именно то место, которое я искал. Мы миновали еще одно поле сахарного тростника, а затем небольшую пальмовую рощицу. Мартин остановил микроавтобус, и мы вышли посмотреть на взморье.
Первым моим желанием было немедленно воткнуть в песок шест и сделать заявку на этот участок. Отрезанный от остального мира кольцом крутых холмов, что располагались лицом к морю, пляж был белым как соль. Мы стояли на самом краю просторной бухты, прозрачная вода которой была кристально бирюзового цвета, какой получается, если песок на дне белый. Никогда мне не доводилось видеть такой красотищи. Хотелось сорвать с себя всю одежду и больше никогда ее не надевать.
Тут я услышал голос Зимбургера – гнусную трескотню, вернувшую меня к реальности. Я вспомнил, что явился сюда не наслаждаться этим местом, а написать нечто такое, что позволит повыгоднее его продать, Зимбургер подозвал меня и ткнул пальцем в холм, где он планировал поставить отель.
Затем он указал на другие холмы, где предполагалось строить дома. И так почти час – мы гуляли взад-вперед по берегу, глазели на болота, что должны были расцвести торговыми центрами, на одинокие зеленые холмы, которые очень скоро предполагалось исчертить канализационными трубами, чистейший белый берег, где уже были размечены пляжные участки. Я делал заметки, пока не почувствовал, что с меня хватит, а тогда вернулся к автобусу, где Мартин неспешно потягивал пиво.
– Прогресс идет полным ходом, – пробормотал я, засовывая руку в сумку.
Мартин улыбнулся.
– Ага, местечко здесь будет что надо.
Я открыл бутылку пива и быстро ее опорожнил, после чего потянулся за следующей. Мы немного поговорили, и Мартин рассказал, что впервые попал на Вьекес в качестве морского пехотинца. Славное местечко узнать нетрудно, сказал он, так что чем служить все двадцать лет, он уволился после десяти и вернулся на Вьекес, чтобы обустроить здесь бар. Теперь, кроме «Царь-рыбы», он владел еще и прачечной, пятью домами в Изабель-Сегунда, концессией на единственную газету и в настоящее время налаживал агентство по прокату машин, чтобы обслужить ожидающийся поток туристов. Помимо всего прочего он был и «главным надзирателем» за собственностью Зимбургера, что ставило его в весьма выгодное положение. Сказав об этом, Мартин улыбнулся и потянул еще пива.
– Можно сказать, это местечко подвернулось мне очень кстати. Останься я в Штатах, стал бы еще одним бывшим дубинноголовым.
– А вы откуда? – спросил я.
– Из Норфолка, – ответил он. – Но по дому я не слишком скучаю. Последние шесть месяцев дальше Сан-Хуана я нигде не бывал. – Он помолчал, оглядывая маленький зеленый остров, который оказался к нему так добр. – Да, вырос я в Норфолке, но почти его не помню – слишком давно все было.