остями. Вдоль трёх стен помещались столы с блюдами сушёных фруктов, чашами, кувшинами с вином и водой. Перед столами были ложа для любителей есть полулежа, рядом с ними столики с угощениями. Ромула заинтересовали росписи на верхней части стен. На тщательно подогнанных досках были нарисованы корабли с надутыми парусами, которые плыли среди волн и рыб, другие корабли с голыми мачтами стояли у берега, и маленькие человечки что-то сгружали с них. Рядом зеленели луга, паслись коровы и лошади, рос лес, где можно было разглядеть оленей, кабанов, волков, лис и медведей.
Гостей было человек пятнадцать, среди них несколько нарядных женщин. Никанор показал братьям жену Агиса Илию, стройную, улыбчивую красавицу со светлыми волнистыми волосами. Возле неё вертелись трое детей, двое мальчиков-подростков и девочка лет пяти. Ростом и шириной плеч выделялся круглоголовый мужчина с орлиным носом и спущенными на лоб волосами. Ромулу его лицо показалось знакомым, хотя он и не смог припомнить, где его видел. Гигант почти не участвовал в разговорах и, вероятно, в этой компании был чужаком, как и они с Ремом. Агис показывал гостям стоявший у свободной стены резной сундучок на высоких ножках, где лежали десятки свитков. Это были греческие стихи — их переводы на латинский, сделанные хозяином, и его собственные сочинения.
Гости стали рассаживаться на скамьях. Никанор, Ромул и Рем сели за угловой стол, Агис с Илией и детьми расположились напротив с краю. Когда гости насытились, Агис подошёл к креслам, поставленным около книжного сундучка, и сказал:
— Друзья, я собрал вас, чтобы спеть своё новое сочинение. Вы уже слышали в прошлом году мой латинский пересказ стихов Гомера «Бой Энея с Диомедом» и «Коварство деревянного коня». А сегодня я спою вам песнь о делах, про которые греки ничего не знают. Я назвал эту песнь «Конец скитаний Энея». Илия подыграет мне на самбуке.
Агис достал из сундучка свиток, сел и развернул его перед собой. Илия подошла, взяла самбуку, устроилась рядом. Она тронула струны, и Агис запел:
Наступил рассвет,
вода сделалась алой,
Засверкала в лучах
юной Авторы.
Ветер стих,
одни только вёсла морщат
Гладкую воду.
Вот в крутых берегах,
лесом покрытых,
устье сильной реки,
мутной и быстрой.
«Тибр! — кричит Полинур. —
Эней, не пора ли
К берегу править?»
Десять старых судов,
битых ветрами,
правят вправо,
воле дождя послушны,
завершают путь
в заливе тенистом,
С морем прощаясь.
Сосны, буки, дубы
флот окружают.
Над лесами снуют
стаи пернатых,
Мчатся взад и вперёд,
песнями славя
Светлое небо.
Слышат тевкры-троянцы
слово Энея:
«Здравствуй, край,
назначенный нам богами,
Вам привет,
пенаты верные Трои,
Путь наш окончен!
Позади изгнанье,
бури, невзгоды,
Веселитесь! Конец
нашим скитаньям.
Здесь отныне наш дом,
данный судьбою,
Родина наша!»...
Ромул заслушался стихами, рисовавшими картину полусказочного прошлого намного ярче, чем он представлял её в своих детских мечтах. Герои Агиса дышали, жили, радовались и стонали от боли. Казалось бы: мир заключён, сыграна свадьба Энея с Лавинией, троянцы построили рядом с Лаврентом свой город Лавиний, у Энея появился сын Асканий, всё складывается хорошо. Но тут царь рутулов Торн и его друг Мезенций, царь-лукумон этрусского города Цере, решили идти войной на латинов.
На этом песня обрывалась. Ромул знал, что Эней победил в этой битве, но был убит и похоронен над речкой Нумиком, пограничной между латинами и рутулами, и представлял содержание будущей песни.
«Когда-нибудь обязательно закажу себе копию», — подумал он.
Герсилия предложила провести прощальную встречу в пещерке под стеной. Было пасмурно, Ромул пробрался через кусты и долго сидел, ожидая. Наконец девушка появилась, обняла его и печально сказала, что сегодня должна будет уйти раньше обычного. Часы последнего свидания Ромул запомнил до мельчайших подробностей.
Незадолго до прощания Герсилия сообщила, что ей удалось узнать его судьбу по печени жертвенной овцы. Она прочла её из-за спины отца, который гадал о видах на урожай.
— И знаешь, печень подтвердила, что ты будешь царём города в лесу на холме у воды, — уточнила она.
— Альбы?
— Как знать, гадания не дают прямых ответов. Но скажи, если бы близнецы, сыновья Реи, были живы, ведь они имели бы больше прав на престол, чем пропавший Асканий?
— Конечно, — кивнул Ромул, — потому-то Амулий и хотел убить их.
Герсилия внимательно посмотрела на него.
— А почему бы тебе с братом при случае не объявить себя её сыновьями? Кто докажет обратное?
— Что ты! — запротестовал Ромул. — Все знают, что мы сыновья Фаустула и Акки. Как можно отречься от родителей?
— Зачем отрекаться? Их можно подговорить, чтоб сказали, что вы им не родные дети, — рассудительно предложила Герсилия. — Ведь если вы получите престол, им тоже будет польза.
— Нет, — нахмурился Ромул, — ничего нельзя строить на лжи. И ты учти, что отцом сыновей Реи был Марс, а с богами вообще шутки плохи.
— Не зарекайся. По-моему, гадания говорят о другом. Ну ладно. — Герсилия прижалась к Ромул у, запустила пальцы в его волосы, притянула голову друга к себе и зашептала: — В таких случаях женщины плачут и умоляют своих милых не уходить. Но я не буду тебя удерживать и скажу на прощание: иди, сделай всё, что требует долг, и приезжай за мной. Только не медли, а то я умру от тоски.
Глава 8. ИСПЫТАНИЕ
Тяжелей обвал высочайших башен
И громады, гор привлекают чаще
Молний удары.
Ромул покинул Габии на рассвете, на другой день после прощального свидания с Герсилией. Накануне вечером отец Лела по просьбе сына устроил прощальный пир. Были двенадцать юношей из школы, в том числе Стаций, который недавно помирился с Ремом. Они хорошо посидели, выпили приятного вина, послушали приглашённую певицу, немного попели с ней хором. Рем, который давно уже был лидером школы, обещал, что став полководцем, назначит всех собравшихся командирами отрядов, а Ромула сделает главным жрецом. Ромул не возражал, считая слова брата очередной игрой...
Ехали верхом вместе с четырьмя торговцами Агиса, вёзшими в Альбу железо. Он же и одолжил братьям коней, которые габийцы должны были привести домой. Торговцы ехали гуськом, ведя на поводу мулов, вдоль боков которых висели связки железных пластин, выкованных в форме уменьшенных бычьих шкур. Агис объяснил, что когда-то за одну такую пластину давали быка; с тех пор железо подешевело, но вес и привычная форма товара остались. Братьям, замыкавшим кавалькаду, на всякий случай выдали мечи, хотя сейчас на дороге было спокойно, и путники рассчитывали попасть в Альбу без приключений.
Сперва все клевали носами, ёжась от утренней прохлады. Ромул молчал, переживая разлуку с Герсилией, Рем поравнялся с ним и завёл разговор:
— Слушай, давай всё-таки создадим конное войско и прославимся на весь Лаций. Помнишь, я тебе рассказывал?
— Ещё бы, — ответил Ромул, — только ничего из этого не выйдет.
Недавно Рем загорелся идеей чисто конного войска. Обычно в войсках бывали всадники и легковооружённые воины в броне. Но по мысли Рема, войско из одних только конников будет намного превосходить смешанное. Он тщательно всё продумал: главной боевой единицей была центурия из 126 человек, включая центуриона, его помощника и командира десятки эскорта. Центурия состояла из трёх турм по три десятки в каждой и командирской десятки, имела 147 лошадей, из них 20 запасных, вёзших припасы, и 20 оруженосцев, которые обслуживали воинов. Само же войско складывалось из нескольких центурий и турмы полководца.
— Почему не выйдет? — возмутился Рем. — Ты не понял главного. Конное войско непобедимо и неуловимо. За два дня оно может пройти от Альбы до Капуи, появиться там, где его никто не ждёт, разбить врага и внезапно исчезнуть.
— Предположим. Но как ты собираешься его создавать?
— Постепенно. Я всё продумал. Сперва нужно собрать десятку из двенадцати человек — десяти воинов и двух оруженосцев. Для них понадобятся четырнадцать лошадей, десять верховых и две вьючных, которые могут стать и запасными. Десятка имеет при себе всё необходимое и кожаный шатёр, который ставится на копьях. Первая задача — нападать на разбойников, разгонять их и забирать награбленное. На полученные деньги создаём вторую десятку, потом третью и получаем первую турму. В конце концов у нас появляется войско, способное завоевать пол-мира.
— Рем, но это же будет не война, а разбой!
— Ну и что? Разве не ради денег Габии воевали с Лабиками? Каждый хочет разбогатеть, а побеждают только сила и ум.
— Не нравится мне эта затея, — сказал Ромул. — Войны случаются из-за обид, объявляются по правилам. И правила эти освящены богами. А ты собираешься нападать из-за угла.
— Я не собираюсь обижать латинов. Но почему бы, например, не пройтись по землям этрусков...
— Нет, Рем, твои войны будут напоминать набеги дикарей — налетели, ограбили и ушли. Но дикари-то возвращаются к себе домой, а где будет дом твоего войска? Где, например, ты собираешься хранить завоёванные богатства?
— В этом ты, пожалуй, прав, — согласился Рем. — Неплохо было бы захватить какой-нибудь город, например, Антемны.
— Антемны — город латинов, а ты ведь не хотел их трогать, — возразил Ромул.
— Ну, можно выгнать вольсков из Вителия, — беспечно ответил Рем. — Правда, Антемны держат переправу через Тибр.
— А как ты без пехоты собираешься брать города и крепости?