— Надо было сражаться в церкви, — прошептал он, склонившись к уху Гаро.
Выдернул правый клинок, который мгновенно сформировался в рукав пиджака, а затем и в ладонь, сжимающую пистолет. Приставил оружие к затылку Паладина и спустил курок. В этот раз тот не смог увернуться. Голова рыцаря дернулась, но шлем выдержал попадание, хоть и обзавелся очередной вмятиной.
Если бы не магическое усиление, да освященный металл, поддерживаемый святым писанием, то у брони не было бы и шанса. Впрочем, подобное можно сказать и про защитные техники акваманта. Но на то они и ханты третьей волны, чтобы ломать привычные законы. В их случае выстрел в голову, это всего лишь один выстрел в голову.
Гаро упал после четвертого. Шлем так и не пробило, но заброневое воздействие сделало свое дело. Упав лицом о треснувший мрамор, бывший недавно полом Научной Ассамблеи, Гаро попытался подняться вновь. Но прилетевший в спину удар, заставил его распластаться снова.
— Я думал, это будет равная битва, — произнес Шот, с нотками печали в голосе. — Но ты растерял былую хватку, гоняясь за новичками.
— Так было надо, — прокряхтел капитан Расвов, переваливаясь на спину. — Таков мой долг.
— Чушь, — ответил Шот, прижимая ногой ладонь Гаро, в которой тот держал пистолет. — Ты нашел Стрелка, объект К-12. Но не смог его сохранить. Скоро умрет Вега и парадигма врат сдвинется окончательно.
— Пока жив Парагон, парадигма не сдвинется. Мы не дадим.
— Чушь, — повторил Шот. — Теперь ты и своего лучшего ханта потеряешь.
Он поднял правую руку, позволяя дождю обвить ее струями воды. Ладонь расширилась и удлинилась, превращаясь в лезвие огромного меча.
— Не потеряю.
Гаро разжал ладонь в последний момент. Три цилиндра взорвались практически одновременно. Игроки потонули в облаке белой пыли. Ударная волна была не большой, но на секунду всю воду вокруг них разметало в стороны.
Первым из застывшего облака вывалился Шот. Правая рука волочилась по земле, словно лезвие вдруг стало слишком тяжелым. Другую руку он постоянно совал в свою грудь, доставая из водянистого тела какие-то сгустки и отбрасывая их в сторону. Шот непрерывно кашлял и отхаркивал густую белесую жижу.
Следом из облака полетели белые росчерки пуль. Гаро стрелял вслепую, но кряхтящий хант издавал достаточно звуков. Первые две пули прошили насквозь лицо деханта, вылетев с другой стороны черепа. Еще две попали в тело. Остальные ушли мимо, потому что Шот упал на спину, подняв целые фонтаны брызг. Но когда вода сошлась обратно, на треснутом мраморном полу уже никого не было.
Следом из оседающего облака вышел сам Паладин. Некогда сверкающий доспех залит кровью, покореженный шлем остался лежать на земле. Гаро рефлекторно прижимал руку к груди, будто это могло остановить кровь. Он даже не шел, а просто переставлял по очереди ноги.
— Куда ты опять спрятался, Шот? Ты ведь не побежишь с поля боя?
— Солевые бомбы, — раздалось из глубины руин. — Умно. Вот откуда нарастающий дебаф.
— Тут теперь много магической соли и известняка. Далеко все равно не уплывешь.
— Ты забываешься, мой старый друг, — дехант вышел из-за колонны. Выглядел он неважно, хоть и не виднелось никаких ран. — Я никогда не бежал. А соленая вода — по-прежнему вода.
Под ногами Гаро взвились водяные ленты и словно щупальца осьминога, впились в руки, обвили ноги, стали извиваться по доспехам. С десяток таких лент захлестнул руку Паладина, притягивая ее к земле, заставляя опустить оружие. Второй десяток повел левую руку в сторону, не давая Паладину прикрыться щитом. Распятый посреди руин, истекающий кровью, ослабевший рыцарь в некогда сияющих доспехах все еще пытался сопротивляться, но тщетно.
Шот тоже весь дрожал и даже немного сгорбился. На его лице отразилась такая смесь мучения и напряжения, что становилось понятно. Это последний козырь деханта и он вложил в него остатки воли, сил и маны. Вот он поднимает пистолет, неспеша прицеливается в упавшего на колени Гаро.
Выстрел. Вспышка. Искры. Еще один. И еще. Четвертая пуля высекает искры, гаснут руны на металле и пятая пуля оставляет дыру в груди Паладина. Рука Шота дрожит от напряжения. Пистолет уже давно стал слишком тяжелым для прицельной стрельбы, а полосы дождя теперь скорее мешали, искажая пространство. Выстрел. Мимо. Еще один пробивает левое плечо. Шот делает неуверенный шаг вперед. Целится, стреляет. Пуля бьет прямо в живот, потому что рука слишком сильно дрожит. Даже ленты, что сдерживают сейчас Гаро, наполняются красным от бьющей толчками крови. Шот делает еще один шаг ближе. Пустой магазин падает в воду.
Гаро больше не дергался и даже не пытался трепыхаться. Стоя на коленях, он даже не мог поднять отяжелевшую голову. Кровь тоненькой струйкой ниспадала из открытого рта, смешиваясь со стекавшей по голове дождевой водой. Губы Паладина шевелились, но звук дождя нарушал лишь грохот выстрелов.
— Яр всемогущий, — донеслись до Шота обрывки слов.
— Что ты там бормочешь? — дехант злился, потому что дрожащими пальцами никак не мог попасть магазином в гнездо.
— В сей темный час… Наполненный мраком и отчаянием…
Шот понял, что говорил Гаро. Слава стали разборчивей, но смысл дошел до него слишком поздно. Магазин наконец вошел в рукоять. Затвор в крайнее заднее положение. Патрон дошел в патронник.
— Обрати на меня свой взор. — завершил молитву Гаро.
Практически не целясь, Шот спустил курок. Пуля полетела в голову Паладина. Но молитва была вознесена. Одна из простейших в священном писании. Но слова просьбы были сказаны Полусвятым Королем, что взял на себя грехи всего мира и нес их на своих плечах, ни разу не оступившись. Молитва, произнесенная в действительно самый темный час жизни. Перед лицом неминуемой смерти. И Всевидящий Яр услышал ее. И всего на несколько мгновений, но бог, символизирующий само солнце, обратил свой взор в сторону стоящего на коленях, истекающего кровью Паладина.
Черные свинцовые тучи разошлись лишь немного и всего на несколько секунд. Упавший с небес столп золотого света упал на фигуру рыцаря, заставляя ее выгнуться и запрокинуть голову к небу. Гаро в резонансе со своим хантом подставили лицо теплым лучам солнца, которого никто никогда не видел в этом черном Городе.
Тело в тяжелых доспехах засияло с новой силой. Основатель Святых Паладинов встал на одно колено, ослабевшие путы начали рваться один за другим. Шот продолжал стрелять, но пули отскакивали от золотистого света, словно от незримой стены. Гаро, напрягая все тело, разрывая остатки водяных нитей, поднялся на ноги. Собрав крохи сил, вскинул вверх левую руку. Часть солнечного света отразилась от начищенной до блеска поверхности щита.
Теплый солнечный луч ударил в деханта, отчего тот попятился назад, высыхая прямо на глазах. От его одежды начали отлетать обрывки ткани, а кожа на руках и лице стала морщиться, словно из тела вытекают все жизненные соки.
Опустив руку со щитом, Гаро вознес вверх правую, сжимающую пистолет. Круг света уже сужался, как и небо вновь затягивали свинцовые тучи. Последние золотистые отблески коснулись металла ствола, разбрасывая вокруг солнечные лучи. И когда небесный свет окончательно погас, руины здания продолжали сиять, покрываемые отблесками освященного самим богом оружия.
Гаро медленно опустил руку, наставляя ствол на отступающего Шота. Каждая пуля оставляла после себя в воздухе золотой пламенный росчерк. Каждый выстрел сопровождался вспышкой, на долю мгновения освещавшей практически всю площадь. Любой хант и дехант могли видеть, как в руинах стоят друг напротив друга две тени. И с каждым всполохом гордая фигура рыцаря в плаще покрывалась золотистой каймой. А худая иссушенная тень пронзалась очередным тонким огненным копьем.
Но в какой-то момент вспышки прекратились. Грохот больше не сотрясал руины Ассамблеи. Потому что в последней зареве горела лишь одна тень в золотой окантовке.
Стоило какому-то, никому не известному ведьмаку, снести голову одному из дехантов, как площадь превратилась в хаос. Настоящий, полноправный хаос. Из взрывов бомб, гранат и алхимических зелий, из всполохов и росчерков магических печатей и произносимых заклятий, из грохота пистолетов, револьверов, ружей, винтовок и прочего, из лязга свинца и стали…
Из всей этой какофонии звуков можно было сложить один единственный радостный хохот Роркха.
Сходу в карьер, битва переросла в бойню. Из окон и крыш полетело все, что может взрываться, нанося урон по площади. Игроки ответили тем же, забрасывая в окна бомбы и коктейли Молотова, поливая крыши магическим напалмом.
С улиц рванули массы игроков в темных сборках. Им навстречу потекли концентрированные, узконаправленные молитвы и святые ауры. В грудь бегущих ударили освященные пули и до стройных рядов Паладинов никто так и не дошел. Первая волна темных захлебнулась на подходах, а второй просто не последовало.
Увидев, как быстро полегли первые шеренги, почувствовав на себе действие святых аур, вся эта толпа, еще недавно жаждущая чужой крови, в страхе побежала назад. Они жались, пытались втиснуться, в ставшие внезапно такими узкими улочки. Но натыкались на таких же игроков, как и сами. И если первые пять шесть шеренг просто в страхе бежали, то те, кто стоял дальше просто не понимали, что происходит. Началась давка, кого-то повалили и принялись топтать, кого-то просто зажали. Но это была не толпа обычных людей, здесь собрались ханты, усиленные темной стороной Роркха.
Химера первой ударила в ответ, вырвав сердце какого-то деханта. С другого края пачка ликанов начали разбрасывать своих же, чтобы пойти в атаку. Потому что звериная часть жаждала крови, затмевая разум. В центре какой-то малефик на всю катушку врубил ауру Отторжения в попытке противодействовать святым молитвам. Неконтролируемые поток маны, влитый в ауру заставил всех вокруг скривиться от обжигающей боли татуировок, которые оказались по каким-то причинам немного неправильными. А убитый химерой игрок уже поднялся на ноги и продолжил прокладываться себе путь, спасаясь от наступающих Паладин