Это… это что за… ОЗАБОЧЕННЫЕ! ВСЕ ДО ОДНОЙ!
— Озабоченные! — вырвалось у меня хрипло, громче, чем я хотел. Яростно. С отвращением. Ко всему. К ним. К этому месту. К себе. — Все! Сука, все!
Но мой крик потонул в визге Виолетты и хриплом смехе Кассандры, которые, кажется, уже перешли от угроз к попытке выдрать друг другу волосы. А охотницы только рассмеялись в ответ на мои слова. Громче. Наглее. Их похабные жесты стали еще выразительнее. Асфальт под ногами казался зыбким. Запах крови, пота и дикой похоти заполнил все. Змеиное гнездо. И его новейший, самый желанный… кабель. Готовая к использованию игрушка.
Глава 24
Дни в Аспидиуме слились в один сплошной, изматывающий кошмар наяву. Не то чтобы время летело — оно ползло, как парализованная змея, но каждый его отрезок был напичкан… ими.
Охотницы Кассандры. Отбитые на всю голову. Их мозг, похоже, работал по принципу: "Увидела кабеля — атакуй". Наследник? Фиг! Демонстрация силы рубиновыми глазами? Да им только веселее! Видимо, месяцы в тайге без мужского внимания довели их до состояния вечно течной суки. Они искали меня повсюду. В коридорах. В арсенале. Даже черт побери, пытались пролезть в туалетную комнату! Их не останавливало ничего. Ни угроза яда ("Ой, умрем, но хоть потрогаем!" — слышалось хихиканье), ни приказы, ни даже демонстративные шлепки по мягкому месту, от которых их попа становилась пунцовой и горячей. Мимо! Это вызывало лишь экстатические стоны и мольбы: "Еще, Альфа! Сильнее!".
Попытка убегать? Ха! Охотницы! Для них это был азартный квест. Их дикие глаза загорались, они визжали от восторга, носились по замку, словно гончие по горячему следу. Демонстрация силы? Рубиновый взгляд, змеиное шипение в голосе? Они падали на колени, высовывали языки, как верные, но чертовски похотливые псы, и смотрели снизу вверх с обожанием, граничащим с идиотизмом. "Наш сильный Альфа! Такой мощный! Возьми нас всех!". Часть особо настырных пришлось физически запереть в дальних покоях. Но это была капля в море похоти.
Но хуже всех была, конечно, Кассандра. Аманда — та хоть чуть-чуть того, с подвохом, но с понятной целью. Кассандра же… Она не сталкерила. Она охотилась. Как пантера на водопое. Выжидала в засаде за колонной. Прыгала из темного пролета лестницы. Заскакивала в дверь, которую я только что закрыл. И все это — с той же целеустремленностью, с какой она, видимо, шла на ящера-свинью. Ее руки хватали не за место пониже спины, а за плечи, за грудь, пытаясь прижать к стене, к полу, к чему угодно. Ее губы искали не поцелуя, а доступа к коже. А я… черт возьми, я решал важные дела! Отчеты о "Стальных Кобрах" от Амалии, которые нужно было изучить, чтобы понять, кто здесь реально командует. Планы свадьбы с Виолеттой, от которых уже сводило скулы. Переговоры с Марком о возможных противоядиях. Попытки хоть как-то обустроить быт своим "придворным" и спасенным мутантам.
И каждый раз — "Свербит, кабелек! Давай быстренько! Никто не узнает!". И каждый раз — яростное шипение Виолетты, появлявшейся как по мановению злого духа: "ОТОЙДИ ОТ МОЕГО МУЖА, ШЛЮХА!". И драка. Короткая, жестокая, с подсечками, ударами и вырыванием клоков черных волос.
А еще это проклятое слово: "Нельзя". До свадьбы. Почему?! Потому что я, дурак, дал слово Виолетте. Что она будет первой. И что для нее это свято — именно брачная ночь. Сестер трогать нельзя — только после свадьбы, по очереди. Стражниц, служанок, этих озабоченных охотниц — фу-фу, простолюдинки, недостойны Альфы. А Амалия… Амалия точно открутит мне достоинство и заспиртует для коллекции, если я нарушу "очередь" и "процедуру". Ее новое обожающее выражение лица не отменяло ее сущности.
И вот, как гром среди ясного неба, хотя его ждали — прибытие. Не послов. Самого Князя Хабаровского. Станислава Вишнева.
Встречать его на парадном крыльце вышли мы трое: я, Амалия и Виолетта. Амалия — в платье цвета лунного света и теней, безупречная, холодная, как айсберг в океане собственного достоинства. Но я видел, как тонко дрожали ее пальцы, сжатые перед собой. Виолетта — в чем-то струящемся, кроваво-красном, с вызовом смотрящая на подъезжающую процессию. Я — в новом, темном камзоле с серебряным шитьем в виде змей, с Перстнем Рода, холодно жгущим палец. Желудок сжался в тугой, тревожный узел. Не от страха. От предвкушения дерьма.
Княжеский кортеж был… ожидаемо помпезным. Кареты, увешанные гербами с цветущей вишней. Конная стража в доспехах, напоминавших те, что я видел в видении — светлых, отполированных, но без розовых лепестков, слава Аспиду. Фанфары протрубили что-то вычурно-приветственное.
И вот из самой роскошной кареты вылез Он.
Станислав Вишнев. Князь. Высокий, грузный, как хорошо откормленный боров. Лицо — лунообразное, румяное, с маленькими, заплывшими глазками-бусинками, которые сразу же, нагло, как щупальца, поползли по фигуре Амалии. От него несло дорогим парфюмом, перебивающим запах медвежьего сала и пота. Одет в бархат и шелка цвета спелой вишни, усыпанные вышитыми серебряными соцветиями. На пальцах — перстни с огромными рубинами.
Он тяжело ступил на каменные плиты, окинул взглядом замок, насмешливо кривя губы, потом этот взгляд медленно, сладострастно пополз к Амалии. От ступней, задержался на бедрах, пополз выше к талии, к груди, к лицу. И замер. В его глазах читалось не восхищение, а оценка. Как барыга оценивает породистую кобылу на ярмарке.
Амалия замерла. Ее лицо стало абсолютно бесстрастным, маской из белого мрамора. Но я видел, как напряглись мышцы ее челюсти. Виолетта фыркнула, явно не впечатленная.
Князь расшаркался, низко, театрально, его живот почти коснулся земли.
— Графиня Амалия! — его голос был густым, медовым, но фальшивым, как позолота на дешевой подделке. — Ваша… ослепительная красота затмевает даже солнце Изнанки! Тончайший стан… изгибы, достойные богини… — Он сделал шаг вперед, его рука, жирная, с перстнями, потянулась, чтобы схватить ее руку для поцелуя.
Именно в этот момент что-то внутри меня — то ли Перстень, то ли кровь Аспида, то ли просто накопившаяся за эти дни ярость на весь этот цирк — взорвалось.
В ушах зазвенело. Перед глазами мелькнули вспышки — не розовые лепестки, а брызги алой крови на белых доспехах. Гул сражения, крики на гортанном немецком: "VERBRENNT IHR NEST!" (Сожгите их гнездо!). Запах гари и смерти. И этот тип… этот жирный, наглый потомок тех, кто резал мой род… он смеет смотреть на Амалию? Мою Амалию? Трогать ее?!
Я не думал. Я шагнул вперед, резко, неожиданно, встав между Амалией и протянутой лапой князя. Моя рука с Перстнем взметнулась вверх не для приветствия, а как барьер. Рубиновая змейка на кольце вспыхнула адским светом.
— Князь Вишнев, — голос мой звучал ровно, гулко, как удар колокола под сводами, но без звериного рыка. В нем была ледяная вежливость стальной нити. — Добро пожаловать в Аспидиум. Лекс Аспидов. Глава рода. — Я чуть подчеркнул последние слова, удерживая его маленький, жирный, унизанный перстнями взгляд своими, в которых, надеюсь, читалась лишь непробиваемая твердость.
Вишнев замер на секунду. Его заплывшие глазки-бусинки сузились, оценивая. Лунообразное лицо покраснело чуть сильнее от усилия сдержать первый порыв. Он фыркнул, как недовольный кабан, но его рука, тяжелая и влажная, все же протянулась и схватила мою в коротком, сильном, почти болевом рукопожатии.
— Ох-хо-хо, — закатил он глаза, его голос гудел фальшивым баритоном. — Да-да, наследничек. Слышал, слышал. Новоиспеченный… Альфа. — Он произнес титул так, будто это было название дешевого вина. Его взгляд, скользкий и наглый, пополз по мне с ног до головы, задерживаясь на Перстне, который холодно жал палец. — Поздравляю с высоким… назначением. Очень рад видеть хозяина змеиного гнезда. Лично.
В его тоне — притворная почтительность, за которой сквозила насмешка и презрение. "Игрушка сестер", — словно слышалось между строк. Я улыбнулся. Холодно. Уголки губ едва тронулись. Внутри все клокотало, но лицо оставалось маской вежливого хозяина.
— Рад, что Вы смогли оторваться от дел Хабаровска, князь, — парировал я с той же фальшивой сладостью. — Дорога не близкая. Надеюсь, Вас не слишком утомили… таежные просторы? — Я чуть оскалился, чувствуя, как язык на миг стал раздвоенным и змеиным, но быстро придал лицу выражение искреннего участия.
Глаза Вишнева метнули молнию злобы. Он понял колкость. "Таежные просторы" против древнего величия Аспидиума. Он фыркнул, отводя взгляд, и тут же плюнул почти себе под ноги — мелкий, унизительный жест, который должен был показать его пренебрежение к месту и мне, но выглядел жалко.
— Привык, наследничек, — буркнул он. — В Хабаровске воздух чище. Не пропитан… змеиным шипением. — Он окинул взглядом замок, явно ища повод для новой колкости.
— Позвольте представить, — я плавно перебил его, сделав шаг в сторону. Моя рука легким жестом указала на Амалию. — Старшая Дочь рода Аспидовых, Хранительница Хроник и Темных Искусств, де-факто Глава Совета Сестер — Графиня Амалия Аспидова. — Амалия склонила голову ровно настолько, насколько позволяло достоинство, ее лицо — безупречная маска холодной элегантности. Взгляд Вишнева, жадный и оценивающий, немедленно прилип к ней, пополз по ее стану, бедрам, груди. Он сглотнул, его рука потянулась было снова для поцелуя, но я уже переместился, указывая на Виолетту. — И моя будущая супруга, Графиня Виолетта Аспидова, Командор "Стальных Кобр" и куратор ритуалов. — Виолетта вспыхнула от гордости при словах "будущая супруга" и "моя", но ее поклон был безупречно формальным, а взгляд на князя — вызовом. Она знала о его письме.
Вишнев расшаркался с преувеличенной галантностью, но его поклон в сторону Амалии был заметно ниже и продолжительнее, чем в сторону Виолетты. Его глаза снова вернулись к Амалии, задерживаясь на ее шее, декольте.
— Очарован, графини, — прохрипел он, его голос стал гуще. — Красота Дома Аспидовых… легендарна. Особенно… — он сделал паузу, его взгляд скользнул по Амалии еще раз, — …зрелая, мудрая красота. Она пьянит, как старое вино.