Денискин квакнул:
– Ага.
– Что опознание с уверенностью невозможно.
– Да.
– Ну так, может, не надо раньше времени паниковать.
– А где она тогда? – требовательно спросил Андрюха.
Заверин не ответил, поскольку ресурс воображения на сегодня был уже исчерпан. Как ни хотелось еще полстакана, а то и больше, он решительно завинтил крышку на бутылке и убрал ее в холодильник. Оценив опытным взглядом состояние Денискина, слазил в аптечку, вынул упаковку активированного угля, выдавил щедро себе на ладонь:
– На́ вот, глотай, – но поскольку никакой реакции не последовало, пальцами разжал челюсти, запихал, как собаке, в угол рта и заставил запить стаканом воды из-под крана. Безгрешную жидкость измученный Андрюха принял на ура, после чего был препровожден на свое спальное место.
На всякий случай приготовив рядом с ним таз, Заверин после краткой подготовки ко сну тоже отправился на боковую. Все мысли и прочее будут с утра, сейчас надо просто поспать.
Глава 21
Находясь в расстроенных чувствах, хозяин квартиры забыл завести будильник, а гостю было не до того. Поэтому наутро начали было собираться впопыхах и в десятом часу, но Заверин решил, что все равно опоздали, нечего и спешить. Лучше привести себя в порядок.
Несмотря на то что Андрюха выглядел вполне сносно – как молодой, подающий надежды специалист, полночи штудировавший последние инструкции по оперативно-разыскной деятельности, – Заверин загнал его под ледяной душ и держал под ним до равномерного нежно-голубого оттенка. После этого заставил растереться докрасна. Это уже Денискин без принуждения исполнил со старанием первобытного добытчика огня. Далее были прописаны стакан рассола и тарелка настоявшихся горячих щей, потом свежая рубаха и порядочные брюки.
Осмотрев сержанта придирчиво и со всех сторон, Заверин вынес резолюцию:
– Принц. То есть и вчера был принц, но пьяный и небритый. А теперь к тому же трезвый и отглаженный.
– Ну присутствует, – согласился Денискин, разглядывая себя в трюмо, – только что ж я командованию скажу – совершенно не понимаю.
– Васильичу врать грешно, – назидательно поведал Заверин, свирепо орудуя электробритвой, – поэтому скажешь чистую правду: съездил, но по месту предполагаемого обитания не обнаружил.
– Что, и об этом, о поезде умолчать?
Участковый, критически оглядев результаты трудов, выплеснул на ладонь немного одеколона из олимпийского мишки, с сомнением принюхался, но все-таки применил по назначению. И лишь потом заговорил снова:
– Признаться, ты меня еще со вчера заколебал. Но вчера я не стал на тебя ругаться, жалеючи, а сейчас получишь.
– За что же?
– Давай еще раз: на чем основаны твои убеждения в том, что это Наталья? Ни на чем. Лишь на том, что условно совпадают дата и время, кусок непонятной керамики. Сколько таких часов по стране – уйма же.
Андрюха отмалчивался, пользуясь тем, что начищает ботинки.
– И майор твой, Подшивалов, совершенно верно отметил: что это может быть кто угодно.
– Он этого не говорил.
– Говорил, – настаивал Заверин, – ты просто осовел и половины не слышал. Так что доложишь Яковлеву только то, за что можешь ответить, с ручательством.
Завершив, наконец, утренний туалет, они с самым компетентным видом проследовали в отделение – а там, как выяснилось, были дела поважнее, нежели контролировать время прихода на службу двух отдельно взятых недотыкомок.
Райотдел напоминал таксопарк, все подъезды заставлены такси. В коридоре у приемной сидело с десяток таксистов, нахмуренные, ворчащие – хотя, казалось бы, с чего, ждать им приходилось недолго. Регулярно открывалась дверь, высовывался мужик в штатском, выпускал одного, выкрикивал следующего. Вышедшие были вроде бы как из холодной бани – красные, но недовольные. Потоптавшись, припрятывали какие-то квитки и уходили, не попрощавшись.
Поприветствовав дежурного, Заверин спросил сперва, чего это народу, как на вокзале, а потом, уловив кое-что тренированным глазом за «конторкой», поинтересовался куда живее:
– Ух-ты, ух-ты. А это чего у тебя за склад готовой продукции?
Прямо на полу вдоль стенки были расставлены разнокалиберные бутылки с одинаково прозрачным, с виду невинным содержимым.
– ОБХСС рейс по таксопарку устроил, а оперативная машина ку-ку. Вот они к нам всех и тащут, сочинения писать: «Как я спасал сограждан от недопива». А это все конфискованное.
Денискин, воспитанный на подножном корме и самогонке, поинтересовался вполголоса, в чем суть. Дежурный сказал спросить у Заверина, участковый с укоризной покачал головой:
– Ну как не стыдно. Пойдем, товарищ сержант, если любопытствуешь.
В приемной за столами мужики, точно двоечники, вымучивали объяснительные. Те, которые отстрелялись, стояли у стола, шурша червонцами, и товарищ принимал штрафы, выписывая квитанции.
Один таксист, парень красивый, наглый, в кожанке, несмотря на жару, с жаром начинающего автора пытался втюхать свой труд какому-то худощавому гражданину, который, позевывая, наигрывал на гитаре что-то вроде «В краю магнолий плещет море». Когда самодеятельный писатель стал совсем настойчив, так и быть, музыкант отложил инструмент и сказал:
– Гражданин Магура, ваше сочинение делает вам честь. Вам в «Вокруг смеха» прямая дорога, только вот как объяснительная не пойдет.
– Почему это?! – возмущался названный Магура.
– Потому что написано пусть и красочно, но совершенно не по делу, – тут товарищ увидел вошедших Заверина и Денискина, – а вот можем привлечь незаинтересованного человека в качестве критика.
Таксист хмыкнул:
– Это Заверин-то незаинтересованный?
– Нет, вот гражданин. Можно вас?
Андрюха подтвердил, что да.
– Вот оцените стиль, как вы считаете, подходит для официального документа?
Денискин взял листок, прочел вслух:
– «Выехал я на линию и немедленно отметил, что нет спасения от желающих выпить. Постоянно тычут козу[8] и спрашивают, нема ли спиртного. Не выдержав этого, я заехал к себе лично домой и прихватил из человеколюбия свои личные десять бутылок водки. Первую у меня лично купил работник ОБХСС, наряженный пьяницей с гитарой, ну а остальные они сами забрали, без денег».
– Ну, что скажете? – спросил «пьяница с гитарой», оказавшийся обэхаэсэсником. – Пойдет как объяснительная?
Андрюха, сдерживая ухмылку, вынес вердикт:
– Нет, не пойдет. Получается, гражданина среда заела, а сам он не виноват. На основании такой бумаги только понять и простить.
– Во-о-о-от, – удовлетворенно протянул обэхаэсэсник, – идите, Борис Михайлович, и изыскивайте слова, чтобы в аккурат на тридцатку штрафа и как минимум месяц в слесарях. Иначе ну никак с вами не разойдемся.
Магура, ворча, уселся снова за творчество, Заверин дернул Денискина:
– Обогатился новым опытом? Пошли к начальству.
Выйдя, Олег спросил у дежурного, у себя ли Яковлев. Тот, занятый поштучным подсчетом изъятого, ответил рассеянно:
– Он на осмотре места происшествия с муровской бригадой.
– Давно? – спросил Заверин, в унисон с ним Денискин осведомился:
– На Шокальского, двадцать три?
– С восьми утра. Да. Слушайте, валите своей дорогой, дезорганизуете… Заверин, там к тебе посетители, иди и разбирайся.
– И то верно, – мирно согласился участковый, – поскольку моя работа есть профилактика преступности и поддержание общественного порядка.
– Вон, – уже без обиняков задушевно посоветовал дежурный.
Глава 22
– Нам все равно там делать нечего, – объяснял Заверин по дороге в кабинет, – пусть уж руководство разбирается. Я пока с населением покалякаю, а ты начинай, раз время есть, отписываться по тому, что уже сделано. Все равно придется.
Андрюха, позабыв про отвлеченные метания, впал в расстройство по куда более осязаемому поводу. Писанину он не любил. Олег, правильно истолковав его кислую мину, подначил:
– Ну и ну, а ты думал – в рай попал? Просто побегать, покивать с умным видом, вывалить все нам – а дальше сами пишите. Нет уж.
– Да я ничего, – неискусно соврал Денискин, с робкой надеждой спросил: – А может, я еще разок в гостиницы сгоняю? Глядишь, найду эту, как ее, Светку, приятельницу…
– Отставить. Вижу я, что в наши стройные ряды затесалась халява? Давай, заваливай за стол, приступай к писанине. Дату только не ставь!
У кабинета ожидали трое посетителей, две женщины уже препирались между собой о том, кто стояла раньше. Заверин успокоил:
– Всех приму.
– Рабочий день начался три часа назад… – принялся выступать мужичок, но был тотчас осажен:
– Рабочий день у участкового ненормированный, я на посту двадцать четыре часа в сутки. Проявляете эгоизм, Мурашкин, вы же не один в районе. И надо понимать, что, если меня нет в кабинете, значит, у меня профилактический обход территории.
Правда, сразу в кабинет участковый пустил только Денискина.
– Вот тебе стол, бумага и ручки. Приступай.
– Что писать-то? – кисло спросил тот.
– А то и пиши, да поподробнее: я, такой-то, в порядке поручения посетил место работы, опросил фамилию-имя-отчество, выяснил то-то и то-то. Посетил прежнее место жительства, поговорил с (фамилия) и прочее, по итогам установил, что так и так. Да! Обязательно распиши про кирпичный завод, поскольку это в самом деле Васильевича поручение. Над этим работай максимально самоотверженно.
– Блин, да не умею я.
– Ничего, Чехов тоже, говорят, чистых листов боялся. Это он еще рапорты не писал. Ты ведь писал?
– Писал, но как-то не так.
– Угу, понимаю, читывал, – тут Заверин с чувством процитировал по памяти: – «На берегу канала имени Москвы найден труп, пол установить не удалось, так как разницу съели рыбы. Но в левом кармане пуговка с изображением звездочки, стало быть, труп военный». У нас попроще. Выводов никаких не надо, что вижу – то пою, как акын, понял?