Обернувшись, чуть позже, я различил во тьме неясные летающие тени, которые закружили над перевалом, где произошла наша битва и дали ходу, стремясь уйти подальше.
Прибыв к своей стоянке возле ручья, мы осмотрели свои трофеи. В итоге, мы стали обладателями:
— двух небольших круглых щитов, сделанных из какого-то лёгкого материала, напоминающего листовое железо, но выглядящего, как дерево;
— двух коротких копий, топорика (моего), боевого топора, устрашающего размера, двух неплохих луков, с полными колчанами стрел, сабли, ятагана, жутко крутого полуторного меча с драгоценными камнями, двух хопешей и двух мечей, похожих на китайский дао.
Даже по человеческим меркам, это были очень богатые трофеи, но обменять их на что-нибудь для нас стоящее, мы могли только в лагере, да и не знали мы, что здесь является ценностью, кроме жизни.
Но зато, в мешках мы нашли, вяленное мясо, земляные орехи, что-то похожее на сыр и комплект принадлежностей для розжига огня. Что, для нас сейчас было самым ценным.
Дико обрадовавшись, мы разожгли небольшой костер в укромном уголке, возле ручья и запекли в нём рыбу. Впервые, за всё время, я почувствовал себя человеком поглощая запечённую рыбу и грея своё израненное тело в тепле огня.
Моя желтая, звериная полоса потускнела, но была ещё достаточно яркой, но сейчас меня тревожили, более насущные проблемы. И мы по-очереди, улеглись спать, охраняя друг друга.
Ночь прошла без происшествий и мы, меняя друг друга на страже, хорошо выспались. Ночь. Со стороны входа в долину, где мы сражались с волколаками, слышались еле слышные крики.
До полевого лагеря на горе Снек, оставалось примерно 2–3 дневных перехода, но вокруг, не было даже намёка на присутствие кого-то из представителей лесных стражей, либо других зверолюдов.
Здесь, в начале широкой долины, почти не было деревьев. Склоны перевала, через который, мы пришли сюда, были каменистыми и обдуваемые всеми ветрами. Из-за чего почва не задерживалась на них, и её тонкий слой не давал, укорениться ничему более серьёзному, чем кусты ползучих и сильно колючих растений, покрытых мелкими синими плодами.
Рядом с нами брала начало, небольшая горная речушка, которая дальше, расширялась, подпитываемая водами многочисленных мелких ручьёв, стекающих со склонов гор.
Выкупавшись в ней, мы чтобы не терять время на высыхание своей мокрой шерсти, начали бродить по склонам долины и собирать плоды колючего кустарника, которые хоть и были жутко кислыми, но зато питательными и напоминали маслины.
Побродив по кустам и оставив им на память, клочки своей и так уже редкой шерсти и утолив первый голод. Мы, захватив свои вещи и всё оружие, потащились по руслу речушки ища, где она расширялась и, надеясь на хорошую рыбалку.
Тащиться пришлось долго. Наконец, где-то ближе к обеду, мы увидели подходящее место, где горная речка расширялась и её глубина доходила мне максимум до брюха.
Вооружившись копьями, за место острог, мы стали на страже, посередине реки и застыв в нелепых позах, принялись рыбачить. Стоя на задних лапах и забросив на всякий случай за спину новоприобретённый щит, я держал в правой лапе короткое копьё и высматривал в реке крупную рыбу.
Недалеко от меня, в такой же позе стоял, панда и тихо матерился сквозь зубы, вздрагивая от холода. Вода в речке была жутко прохладной, да и какой её ещё здесь быть, если она стекала из ледников на вершинах гор.
Хорошо, что горы здесь были невысокими, типа нашего Урала, а не какой-нибудь Тибет. Хотя ассоциации настораживали. Но мы стояли и ждали, когда обитающая в реке рыба успокоится и привыкнет к нам.
Примерно, через полчаса, в воде замелькали тёмные спинки каких-то её обитателей и подняв своё копьё, я без замаха ударил им в воду, почувствовав, что попал.
Рыба затрепетала на копье и попыталась с него слететь, но резко подняв добычу, я не дал её такого шанса, перехватив копьё у лезвия, я осторожно снял рыбу и продев сквозь её жабры, длинный прут насадил её на кукан.
Вскоре, смог поймать свою первую рыбину и Сяо и радостно завизжал, что я не одобрил, осуждающе покачав головой и приложив указательный палец к пасти, призывая к молчанию.
Сяо, затих и сосредоточился на рыбной ловле. Только с каждым успехом, он смешно вздрагивал и трясся всем телом, празднуя удачную ловлю, а может, он просто банально замёрз, в холодной то воде.
Наловив полный кукан (кукан — это ветка или что-то похожее, на которую подвешивают рыбу, продевая сквозь жабры, прут или проволоку загнутую на конце или имеющую утолщение, либо развилку, мешающую рыбе соскользнуть с него), мы выбрались на берег и, найдя подходящее место и наломав сушняка, с помощью огнива и кресала, разожгли огонь.
Вскоре мы уже высохли и положив вплотную друг другу двое мечей, захваченные у волколаков, — жарили на них рыбу. Сталь была отличная, но не зачарованная и тем более не руническая, зато широкая.
К сожалению в вещах волколаков, не нашлось никакого железного котелка в котором, можно было бы сварить уху, только высохшие тыквы для хранения воды и то ли целебных мазей, то ли тонизирующих напитков или чего-либо подобного.
Понюхав их и не сумев определить, что это такое, я решил не выбрасывать пока их, но и не трогать. Так что, сейчас мы довольствовались, только жареной рыбой. Найденное вяленое мясо, мы уже съели, оставив, только в качестве НЗ, — засохший и твёрдый как камень сыр.
Насытившись, мы опять полезли в реку, обсохнув, снова полезли, — каждый раз возвращаясь с новым уловом. Затем, вместе с Сяо, занялись устройством коптильни, в самом примитивном её исполнении и подвесив рыбу над костром, на рогатине и обложив его ветками.
Разожгли посильнее и закинули в него, найденных ароматных веточек, неизвестного кустарника. Ближе к вечеру, мы уже были обладателями внушительного запаса рыбы горячего копчения, умопомрачительный аромат которой, далеко разнёсся по округе.
Этого-то мы и не учли, увлечённые своим занятием. — Ээх, ничему то, — нас жизнь не учит, а только постоянно мучит. На сладкий аромат копченой рыбы, стали собираться коренные жители, этой долины.
Как только стемнело, мы оба стали ощущать на себе чьи-то нехорошие взгляды и наше благодушное состояние, быстро слетело с нас обоих.
Вокруг нас, стали двигаться, быстрые тени. В конце концов, плюнув на комфорт, даваемый костром и затушив его, и дрожа первое время от ночного холода, мы изготовились к бою.
Я, взял себе саблю, а панда, подумав, два хопеша, в каждую из лап. Глаза быстро привыкли к темноте, и я стал разглядывать, ночных разбойников.
Ими, оказались относительно небольшие, но очень шустрые летающие ящерицы, с длинной, вытянутой пастью и очень мелкими, но острыми зубами, которые даже в темноте блестели, ловя слабый свет далёких звёзд.
Их становилось, всё больше и больше, пока они не замельтешили вокруг, ощутив огромную опасность, я, испугался. Даже, когда я бросался с одним кинжалом, на могучего воина — волколака, я так не боялся, как сейчас.
Мне вспомнились пираньи, после нападения которых, от человека оставался один костяк и больше ничего, и мне совсем не улыбалось, кончить свою жизнь похожим образом.
Получив, огромную дозу адреналина, от страха, организм, мгновенно перешёл в боевое состояние и моя голова, стала обдумывать, каждый шаг. Здесь, одной саблей не обойдёшься и нужно, что — то более лёгкое и в разы быстрее.
— «Сяо, бросай хопеши, бери копьё и работай, как шестом!», — крикнул я ему и вытащил себе в помощь кинжал, — в этот момент, началась атака. Десятки летающих ящериц, расправив свои кожистые крылья — ринулись в атаку и поглотили нас.
Сяо, встретив первый удар, — хопешами, быстро понял их бесполезность, убив всего нескольких врагов и подхватил своё копьё, — как я ему и говорил и раскрутив его на манер боевого шеста, стал стряхивать с себя нападающих, как дихлофос — мух.
Мне же, пришлось намного хуже, — ящерицы вгрызались в мою шерсть и как бритвой сносили мой густой волос, особенно им понравился для атаки мой роскошный хвост, который надёжно укрывал мой нос ночью.
Я, отмахивался от них саблей, убивая за раз по паре ящериц, но они только сильнее атаковали меня, — не считаясь с потерями.
Сабля, была тяжела для меня, и мне не удавалось, создать круг защиты с её помощью, от этого, я начал уставать и почти отчаялся, когда неожиданно здравая мысль, пришла мне в голову, — как всегда, руководствуясь русской поговоркой; — «Что хорошая мысля — всегда приходит опосля».
Убрав кинжал обратно, я схватил щит и, задрав голову, активировал, свой навык «призыв». Волна бодрости на миг, захлестнула и меня и панду, и мы с удвоенной силой врубились в полчища ночных пришельцев.
Только теперь, я, поджав свой, бывший, когда-то роскошным, хвост, прикрыл себя щитом и, встречая им нападавших, параллельно рубил их саблей, укладывая груды трупов вокруг себя.
Сяо, уже «настропалился» и измочалив своё копьё и бросив его, давно рубился уже моим. Вокруг него валялись, мертвые и ещё живые ящерицы, и пытались добраться до его ног, норовя укусить его.
Но, он, — походя, наступал им на головы своими лапами и раздавливал, их несмышленые головёшки.
Меня, к тому времени — основательно покусали летающие негодяи, и перед моими глазами появился значок кровотечения, а здоровье стремительно началось уменьшаться, пока я не включил регенерацию.
Стремительно уменьшая накопленную ману, кровотечение остановилось, и здоровье перестало понижаться. Мы дрались ещё долгое время, у летающих тварей, видно не было особо мозгов, и они давили количеством, не обращая, внимание на потери и не прибегая ни к каким уловкам.
Скорее всего, — раньше это срабатывало, но не с нами, и пока мы не положили на землю последнюю тварь — бой не закончился. Но ящерицы были не бесконечные и, убив их всех, мы с Сяо рухнули на землю от усталости. Впрочем, сначала убедившись, что бой окончен и никого из нападавших, больше не было в живых.