Илья кивнул.
Стефан поднялся и стал медленно прохаживаться по кабинету.
— Как я понимаю, сейчас самое важное — избавиться от этой дамочки, которую вы называете Старуха В Фиолетовом Плаще. Как избавляются от неугодных личностей? Убивают или калечат. Лучше — первое.
Стефан ненадолго замолчал, все так же прохаживаясь по кабинету, потом остановился, посмотрел на одного собеседника, перевел взгляд на другого.
— Я могу ошибаться, но обычная логика подсказывает мне вот что. Если Старуха каким-то образом делает так, чтобы в нее не попали из огнестрельного оружия, значит… значит, ее можно убить. Не так ли?
Никто не ответил, и Стефан, посмотрев на Илью, спросил:
— Илья, ты не мог бы высказать то, что ты думаешь о Старухе? Не то, что ты рассказал мне и капитану, а то, что у тебя внутри? Что она такое, как ты считаешь?
Илья ответил не сразу. Он смотрел перед собой, словно нечто полностью захватило его внимание.
— Даже не знаю, — Илья покачал головой. — Это плохо умещается в действительность. Она… Старуха… Мне кажется, она — не человек. Или не совсем человек. В ней лишь какая-то часть от человека, и… Не знаю.
Он тяжело вздохнул, как будто только что выполнял тяжелую физическую работу.
Стефан кивнул.
— Понятно. Что-то вроде людей, которые потерялись в детстве и жили в стае каких-нибудь животных? Они люди, и в то же время — нет. Ты это хотел сказать?
Илья кивнул.
— Наверное. Вот только… Она может гораздо больше, чем такие люди. И она намного опаснее.
Стефан снова прошелся по кабинету.
— Ладно. Черт с ней, с ее сущностью. О чем я говорил? Судя по всему, ее можно убить. Так? Можно. Иначе она подставила бы свои дряблые сиськи, если они у нее вообще есть, под пули и улыбнулась: типа, палите, сколько хотите.
Несмотря на неважное настроение, Назаров улыбнулся.
— Правда, встретив Старуху на улице или в чьем-нибудь доме, — продолжил Стефан. — Оказывается, что сделать это нереально. Она показывает какие-то фокусы, то ли виртуальные, то ли еще что-то для нас неизвестное.
— Я думаю, — заговорил Назаров. — Что будь у нас автоматическое оружие, все могло получиться иначе. Это не одиночные выстрелы. Из автомата можно захватить достаточно пространства, чтобы зацепить Старуху.
— Возможно, — согласился Стефан. — Но шанс упущен, и еще неизвестно, когда и где представится случай проверить это утверждение.
— Как же быть? — спросил Назаров.
— Если Старуху можно убить, если она живое существо, она должна иметь какое-то пристанище. Не то, чтобы дом, но хотя бы место, где она ест или спит. Место, где она может находиться в расслабленном состоянии. Кстати, киллеру, прежде чем исполнить заказ, в первую очередь необходим адрес будущей жертвы. Вот и Старуха…
Стефан неожиданно запнулся, остановившись посередине кабинета. Илья и Назаров удивленно посмотрели на него.
— Если Старуха где-то… — заговорил Илья.
Стефан вскинул руку и прошептал:
— Подождите, иначе я упущу мысль.
Минут пять он расхаживал по кабинету, и двое мужчин не решались сказать ни слова. Наконец, частный детектив остановился и посмотрел на Илью.
— Кто из вас упоминал про егеря? Ты?
— Я, — сказал Назаров.
Стефан повернулся к нему.
— Он исчез, и его до сих пор не нашли?
Назаров покачал головой.
— Не нашли.
— Но он ведь пошел в лес к западу от поселка, так?
— Да. По моей просьбе.
Стефан прошелся по кабинету.
— Илья, как зовут того мужика, что свихнулся во время поисков мальчика?
— Иван.
— Иван. Хорошо. Ты был рядом с ним, когда его нашли. Слышал, как он что-то бормотал. Он ведь упоминал какую-то старуху?
Илья сглотнул.
— Я уже говорил — да.
Стефан хлопнул в ладоши, и на лице у него появилась мрачная улыбка.
— Старуха где-то в этом лесу. Она возвращается туда, когда уходит из поселка.
— Я думал об этом, — сказал Назаров.
— Вы меня не совсем поняли, — прервал капитана Стефан. — Я хочу сказать, что в том месте Старуха может быть уязвима. И вообще пристанище всегда что-нибудь расскажет о своем хозяине. Ведь куда-то же она уносила младенцев, тела убитых. Наконец, выкидыши, спровоцированные у женщин.
— Ты хочешь сказать, это ее пища? — тихо спросил Назаров.
Стефан пожал плечами.
— Не обязательно в буквальном смысле. Я сомневаюсь, что Старуха пожирает принесенное, как животное, но зачем-то ей это надо. Она ведь уносит тела, а не устраивает пиршество прямо в чьем-то доме. Мы все равно не знаем, что она такое. Но избавиться от нее надо, и для этого надо делать хоть что-то. Я с вами согласен: это из-за нее у вас в поселке происходит та чертовщина, когда люди не могут выехать и возвращаются назад.
Назаров встал, подошел к окну.
— И что ты предлагаешь? — спросил он. — Снова прочесать лес?
— Что-то вроде этого. И не обязательно прочесать весь лес. Хотя бы тот квадрат, где с Иваном случилось помешательство.
Назаров с Ильей переглянулись.
— В этом что-то есть, — пробормотал капитан.
— Даже если и нет, — заметил Стефан. — Это единственная возможность хоть что-то выяснить.
— Стефан, а ты не думаешь, что Старуха, если мы ее даже там найдем, окажется таким же орешком, как и прошедшей ночью в доме Ильи?
Стефан кивнул.
— Да, это печально, узнать что-то и тут же распрощаться с этой реальностью. Печально. Вот поэтому мы должны подключить к делу наших доблестных спецназовцев.
— То есть рассказать майору Чивилихину все, что рассказывал Илья? — скептически спросил Назаров.
— Не обязательно. Я и сам-то с трудом верю в то, что услышал. И то лишь благодаря сложившимся обстоятельствам. Так что…
— Как же быть?
— Надеюсь, капитан, ты придумаешь причину и уговоришь Чивилихина прочесать лес. Думаю, это несложно. Убедишь, что преступник, уничтоживший твоих помощников, возможно, пережидает в лесу, и ты знаешь место, где ему можно устроиться на некоторое время.
Назаров вздохнул.
— Черт возьми. В этом случае мы или ничего не обнаружим, или кто-то из молодых парней умрет.
— Капитан, не стоит мучить себя заранее, еще ничего не случилось. Если кто-то погибнет, надейся, что это будет не напрасно. Уверен, обнаружив логово Старухи, мы приблизимся к пониманию того, как ее уничтожить.
Помолчав, Стефан добавил:
— И поймем, что она такое.
4
КЕХА плотно прикрыла дверь, остановилась на крыльце, принюхалась. В руках она держала завернутый в ткань выкидыш.
В доме осталась молодая женщина, висевшая в петле в своей спальне. Ее руки свободно свисали вдоль тела, и со стороны она напоминала жертву суицида.
Во избежание недоразумений КЕХА повесила женщину после того, как та потеряла сознание во время выкидыша. КЕХА позаботилась, чтобы жертва не кричала — проникнув в дом, она наполнила комнаты такой вонью, что беременной было не до страха за собственную жизнь. Женщина зашлась рвотой, и это продолжалось, пока не случился выкидыш. Потом КЕХА воспользовалась ее же поясом от халата, привязав к гардине.
На крыльце она немного выждала и только потом пересекла центральную улицу. Этой ночью здесь слишком часто курсировали автомобили, и КЕХА ждала, прежде чем войти в нужный дом. Люди оставили патруль, и КЕХА понимала, что подошла к той грани, за которой ей еще рано чувствовать себя уверенно.
Она решила, что сделает все бесшумно и не оставит следов.
Росомаха все еще держалась, и КЕХА не могла определить, как долго это будет длиться. Между тем, слишком разворошив муравейник, КЕХА рисковала, что в поселке скопится такое количество людей со стороны, что на нее начнут охоту. Конечно, эта охота окончится ничем, но будет мешать, отнимать силы. В этой ситуации можно было выбрать одно из двух: либо перейти на прежний режим, бывший в самом начале, либо… как-то повлиять на людей со стороны, чтобы уменьшить их количество.
КЕХА миновала поселок, неся свой драгоценный товар, который она обменяет на энергию. Она не сразу бросит выкидыш крысам, не сразу. Она будет стоять у клетки почти до рассвета, будет ждать. Ждать и смотреть, как беснуются крысы. И как пытается справиться с болью Росомаха.
Для большинства людей ожидание страха страшнее самого страха. И ожидание боли может перевесить саму боль. Росомаха в этом смысле ничем не отличается от людей. Пока КЕХА будет стоять возле клетки, Росомаха будет мучиться ожиданием боли, которую испытает, когда крысы станут пожирать плоть не рожденного ребенка.
Возможно, красное свечение появится еще до рассвета.
Это было бы замечательно. Выжать из Росомахи по максимуму.
КЕХА углубилась в лес.
Красное свечение почти исчезло. Остались лишь жалкие крохи.
Взошло солнце. Крысы, развалившись по углам клетки, похрапывали, изредка затихая, чтобы на секунду-другую приоткрыть один глаз. Их набитые животы растянулись и подрагивали будто желе.
Еще полчаса назад, когда Росомаха в очередной раз безуспешно пыталась продраться сквозь прутья, крысы настороженно поглядывали на Нее, уже насытившиеся и потому ленивые. Глупые твари никак не могли понять, что Росомаха не сможет пролезть на их половину. Как не смогла сделать этого в любой из прошлых раз, как не сможет этого и в будущем.
Без помощи извне Росомаха бессильна. Будь по-другому, Росомаха давно бы уничтожила крыс.
Теперь Росомаха лежала в дальнем углу своей половины, свернувшись калачиком. Конечно, Она понимала, что зря израсходовала свои силы, пытаясь добраться до крыс, но было поздно. И КЕХА была этому только рада.
Когда свечение исчезло полностью, и поток энергии прекратился, КЕХА, еще раз изучив клетку и убедившись, что все по-прежнему, подошла к углублению.
Пока КЕХА находилась у клетки, ей не нравился шорох, исходивший от пристанища паучков. Приблизившись, она убедилась, что ситуация действительно изменилась. Вокруг кома в углублении суетились паучки-солдаты. Их движение постепенно ускорялось и ускорялось. Медленно, незаметно для посторонних, но не для КЕХА.