– Тот, что по соседству. Мы подумали, сэр, что вам без разницы. А в доме Рубена как-то неуютно, если вы понимаете, о чем я. А второй дом уже вполне ничего, оспа из него за пять лет вся выветрилась.
Росс кивнул:
– И когда свадьба?
Джим покраснел:
– Оглашение будет в воскресенье. Я едва могу… Сегодня вечером, если погода позволит, начнем чинить крышу. Там особо и чинить-то нечего. Джинни очень хочет прийти и поблагодарить вас.
– В этом нет нужды, – поспешил отказаться Росс. – Я сам к вам загляну, когда вы устроитесь.
– И еще мы бы хотели, – запинаясь, сказал Джим, – когда устроимся… платить вам арендную плату… В знак благодарности.
– Я не стану брать с вас деньги, пока ты на меня работаешь. Но хорошо, что ты об этом подумал.
– Джинни надеется и дальше работать на шахте. Ну, хотя бы пока мы не встанем на ноги. Мои братья уже сами зарабатывают, и маме моя помощь не нужна… Так что я надеюсь, все у нас получится…
Тут кто-то чихнул. Росс обернулся и увидел Демельзу. Она шла через двор с грудой дров в переднике. Накрапывал дождь, а девочка была с непокрытой головой. За ней резво, как французский пудель, скакал подросший Гаррик – черный и бесхвостый. Росс с трудом сдержал улыбку.
– Демельза, – позвал он.
Девочка резко остановилась и уронила одно полено. Росс вышел из темной конюшни.
– Ты не пускаешь Гаррика в дом?
– Нет, сэр. Он дальше крыльца не ходит. А сейчас бежит со мной просто за компанию. Он так мучается, что его в дом не пускают.
Росс поднял полено и положил его обратно.
– Может, когда Гаррик тоже от вошек избавится, ему можно будет хотя бы в кухню заходить? – спросила девочка.
– От вошек? Ты имеешь в виду, от блох?
– Ну да, сэр. От тех, что у него в шерсти ползают.
– Что-то я сомневаюсь, что твой пес когда-нибудь от них избавится, – сказал Росс.
– Я его каждый день мою, сэр.
Росс взглянул на собаку. Гаррик сидел на земле и энергично чесал за ухом задней лапой. Рос снова посмотрел на Демельзу, она не отвела взгляда.
– Я рад, что Пруди так хорошо тебя наставляет. Кажется, у него и шерсть посветлее стала. Гаррику нравится, когда ты его моешь?
– Какое там! Извивается, словно сардина.
– Хм. Приведи пса ко мне, когда сочтешь, что он уже достаточно чистый, – сухо произнес Росс. – И я подумаю.
– Да, сэр.
В дверях появилась разгоряченная, потная Пруди.
– Ах вот ты где, глиста чернявая! – крикнула она девочке, потом заметила Росса и застенчиво улыбнулась. – Мисс Верити приехала, сэр. Я как раз хотела послать за вами девчонку.
– Мисс Верити?
– Только вошла, сэр. А я сразу побежала, чтоб вам доложиться. Уж так бежала, так бежала, Бог не даст соврать.
Росс нашел Верити в гостиной. Она сняла серый плащ с отороченным мехом капюшоном и вытирала с лица капли дождя. Подол ее платья потемнел от сырости и грязи.
– Здравствуй, моя дорогая, – сказал Росс. – Вот так сюрприз. Ты пришла пешком в такую погоду?
Загорелое лицо Верити приобрело нездоровый землистый оттенок, под глазами залегли черные тени.
– Я должна была с тобой повидаться. Росс, ты все понимаешь лучше других. Мне надо поговорить с тобой об Эндрю.
– Присаживайся. Я принесу тебе эль и кусочек миндального кекса.
– Не надо, я ненадолго. Я… сбежала. Ты ведь… ты приезжал в прошлый вторник? Когда у нас гостил Уильям-Альфред?
Росс кивнул и ждал, что она скажет дальше.
Кузина задыхалась – то ли после быстрой ходьбы, то ли от нахлынувших чувств. Россу хотелось как-нибудь ее приободрить, но он не смог найти подходящие слова. Жизнь испытывала малышку Верити на прочность.
– Они… рассказали тебе?
– Да, милая.
– А что именно?
Росс постарался как можно точнее пересказать Верити обвинительную речь Уильяма-Альфреда. Когда он закончил, девушка подошла к окну и начала нервно пощипывать мокрый мех своей муфты.
– Эндрю не бил жену ногой, – сказала она. – Это ложь. Он толкнул ее… она упала и умерла. А все остальное – правда.
Росс смотрел на сбегающие по оконному стеклу капли дождя.
– Даже не могу выразить словами, как мне жаль.
– Да, но… Они хотят, чтобы я рассталась с Эндрю и пообещала больше никогда с ним не встречаться.
– А ты не думаешь, что так будет лучше?
– Росс, я люблю его.
Росс промолчал.
– Я не ребенок, – продолжила Верити. – Когда Эндрю во всем признался, а он рассказал правду на следующий день после бала, мне стало так плохо, так больно и… так его жаль. Я не могла ни спать, ни есть. Было просто ужасно услышать эту историю именно от него. После этого я уже не могла уповать на то, что все это досужие сплетни. Отец не понимает меня, считает, что я слишком спокойно отреагировала. Но на самом деле, конечно же, я была в ужасе. Настолько, что у меня началась лихорадка и я два дня пролежала в постели. Но это не значит, что я разлюбила Эндрю. Да и как я могла его разлюбить? Люди влюбляются на беду или на счастье. Тебе ли этого не знать!
– Да, я понимаю.
– И, зная Эндрю, просто невозможно поверить, что он совершил столь ужасный проступок. Но ведь нельзя повернуться к правде спиной. От нее нельзя просто отмахнуться или надеяться, что все уладится само собой и постепенно забудется. «Как ни крути, но он это сделал!» – снова и снова повторяла я себе. Но, повторяя, не убила любовь, я убила свой ужас и свой страх. Я сказала себе: «Да, Эндрю совершил преступление и заплатил за свою ошибку. Разве этого не достаточно? Нельзя же осуждать человека до самой смерти. Зачем тогда я хожу в церковь и твержу молитвы Господу, если сама в это не верю, если нет на свете прощения? Неужели мы святее Христа и имеем право требовать святости от других?»
Она говорила быстро и страстно. Эти аргументы выковала любовь Верити в тишине ее спальни.
– И Эндрю теперь совсем не пьет, – закончила она. Это прозвучало довольно жалко.
– И ты думаешь, что он не начнет снова?
– Я в этом уверена.
– Ну и как ты намерена поступить?
– Эндрю хочет на мне жениться. А папа запрещает выйти за него. Мне остается только ослушаться отца.
– Он может удерживать тебя силой, – сказал Росс.
– Я совершеннолетняя. И никто меня не остановит.
Росс пересек комнату и подбросил в камин еще одно полено.
– Блейми встречался с Чарльзом? – спросил он. – Если бы они все спокойно обсудили…
– Отец не намерен с ним встречаться. Это… это так несправедливо. Отец пьет. Фрэнсис играет в карты. Они сами отнюдь не святые. Но когда человек совершает то, что совершил Эндрю, они даже не желают его выслушать.
– Так уж устроен мир, дорогая. Джентльмен волен пить до тех пор, пока в состоянии с достоинством держать в руке бокал. Или пока не завалится под стол вместе с бокалом. Но, несмотря на все предписания Библии, общество не готово простить человека, который совершил проступок, подобный проступку Блейми. Пусть даже он и отсидел за это в тюрьме. Вполне естественно, что другие мужчины не желают доверять своих дочерей такому человеку, памятуя о том, что их тоже может ждать подобное обращение. – Росс помедлил, подбирая правильные слова. – И я склонен согласиться с подобным отношением.
Верити с болью в глазах секунду смотрела на собеседника, а потом пожала плечами:
– Значит, ты на их стороне?
– В принципе – да. А ты чего от меня ожидала?
Верити подобрала свой мокрый плащ.
– Если так, я не могу ни о чем тебя просить, – сказала она, не поднимая глаз.
– Разумеется, можешь.
Росс подошел к кузине, забрал у нее плащ и встал рядом у окна.
– Для меня зима позади, Верити. – Он взял ее за руку. – Как и многое другое. Не знаю, чем бы все это закончилось без тебя. В любом случае закончилось бы, но не так. Теперь пришла твоя зима. Неужели ты думаешь, что я откажусь помочь тебе только потому, что придерживаюсь иных принципов? Я пока еще не готов примириться с мыслью, что ты выйдешь за Блейми. Но это лишь оттого, что я очень хочу, чтобы ты была счастлива. И это вовсе не значит, что я не помогу тебе всем, чем смогу.
Верити молчала, а Росс вдруг почувствовал презрение к самому себе за то, что он только что сказал. Предложение помочь прозвучало как-то слабо и неуверенно. Одно из двух: либо он открыто выступает против этого союза, либо помогает кузине без всяких оговорок и намеков на то, что сам он все это не одобряет.
Выбор ему предстоял непростой. Во-первых, они с Верити были близкими друзьями, а во-вторых, Росс трезво смотрел на мир, сам не был ни к кому привязан и никому не верил. За исключением разве что кузины.
Если Росс сейчас встанет на ее сторону, то пути назад уже не будет. А как бы поступила на его месте сама Верити?
Росс отпустил ее руку.
– Забудь о том, что я только что сказал. Я не имею никакого права тебя осуждать. И я сделаю все, о чем ты попросишь.
Верити вздохнула:
– Понимаешь, я пришла к тебе, потому что мне больше не к кому обратиться. Элизабет все прекрасно понимает, но она не может пойти против Фрэнсиса и открыто выступить на моей стороне. Да я и сомневаюсь, что она этого хочет. И еще я думала, что… Спасибо тебе, Росс.
– Где сейчас Эндрю?
– В море. Вернется не раньше чем через две недели. Когда он вернется… Я подумала, что могу написать ему и назначить встречу здесь…
– В Нампаре?
Верити посмотрела Россу в глаза:
– Ну да.
– Хорошо, – ни секунды не раздумывая, согласился Росс. – Только дай мне знать за день, я все подготовлю.
У Верити задрожали губы; казалось, она вот-вот расплачется.
– Росс, дорогой, я действительно сожалею, что втягиваю тебя во все это. Ты и так… Но я просто…
– Чепуха. Нам с тобой не впервой выступать в роли заговорщиков. Послушай, прекрати уже наконец переживать. Ты должна хорошо выглядеть к возвращению Эндрю. Успокойся, и у тебя все получится. Отправляйся домой и живи так, будто ничего не случилось. Покажи всем, что тебе не о чем беспокоиться, и твоя ноша сразу станет легче. Видит Бог, у меня нет права читать тебе мораль, но, поверь, это дельный совет.