Демельза на мгновение глянула в побагровевшее лицо отца, потом мрачно уставилась на свои башмаки.
Том Карн ждал.
- Ну что, дочка?
- Ты очень добр, отец. Я рада, что всё изменилось. Но я здесь так давно, что это мой дом. Если я уйду с тобой, мне будет казаться, что я ушла из дома. Я здесь многому научилась - тому, как заниматься фермерством, и прочему. Я - часть этого дома. Они не смогут обойтись без меня. Я им нужна, а не вам. Однажды я приду к вам и увижусь с тобой, мальчишками и остальными. Но тебе я не нужна. У тебя есть она, чтобы о тебе позаботиться. Так что я ничего не смогу там делать, кроме как есть твой хлеб.
- А вот и нет. Есть чего, - Карн посмотрел на горизонт. - Господь благословил наш союз. Нелли на шестом месяце и разродится в августе. Так что там твоё место, и твой прямой долг - вернуться домой и позаботиться о нас.
Демельза почувствовала, что её загнали в капкан, который только еще начинает показывать зубы.
Наступила тишина. На поле слетел кулик и пробежал вперед, опустив вниз хохлатую голову и издавая печальное "пи-вии". Она посмотрела на собравшую инструменты Пруди, ковыляющую к дому. Посмотрела на наполовину прореженное поле с репой. Её глаза метнулись по песку и песчаным холмам к утесу, где стояли две хижины, и на линии горизонта люди ползали, как муравьи. Уил-Лежер.
Она не могла оставить всё это. Ни за что. Она пришла, чтобы присмотреть за всем этим, живым и мертвым, за всем, принадлежа этому и, одновременно, владея. Она сильно привязалась ко всему. И, конечно, к Россу. Если бы её попросили что-нибудь для него - дело другое, но вместо этого от неё ожидали, что она его покинет. Да она вообще не жила, пока не пришла сюда. Хотя она и не осознавала причину, вся ранняя часть её жизни была как тёмный дородовой кошмар, скорее придуманный, воображаемый и наполненный страхом, чем реальными страданиями.
- Где капитан Полдарк? - спросил Том Карн, на фоне её молчания его голос прозвучал тверже прежнего. - Я пришел с ним повидаться. Я всё объясню, и он поймет. В этот раз драки не будет.
Так и будет - Росс не станет её удерживать, скорее, даже ждет, что она уйдет.
- Его нет дома, и он не вернется до темноты.
Карн повернулся, чтобы встретиться с ней взглядом, как в былые деньки придвигался, чтобы схватить противника.
- С ним тебе нечего делать, ты должна вернуться домой.
Она посмотрела на него и впервые увидела, как же он груб и посредственен. Щеки обвисли, нос в крошечных красных прожилках. Но даже ни один джентльмен не сравнится с тем, которому она служит.
- Как ты можешь ждать, что я просто скажу "да" и уйду, после всех прошедших лет. Я должна повидать капитана Росса. Он нанял меня на год. Я узнаю, что он скажет, и сообщу тебе.
Вот так. Убрать его с фермы до того, как вернется Росс, выпроводить и дать себе время подумать.
Том Карн, в свою очередь, тоже внимательно и слегка подозрительно присмотрелся к дочери. Только теперь он заметил, как же она изменилась, как развилась, расцвела, приобрела женственные формы. Он был из тех, кто говорит напрямик.
- Сознайся, живешь ли ты во грехе с Полдарком? - потребовал ответа он низким и резким голосом, голосом старого Тома Карна.
- Во грехе?
- Именно. Не строй из себя невинность.
Губы Демельзы плотно сжались, превратившись в тонкие полоски. Только врожденное чувство страха спасло его от ответа, который он никак не ожидал бы услышать из уст дочери, даже если это и слова, которым она научилась от него.
- Между нами нет ничего, кроме того, что должно быть между хозяином и служанкой. Но ты должен знать, что я нанялась на год. Я не могу уйти просто так, даже не попрощавшись.
- О тебе ходят слухи. Слухи, что дошли аж до Иллаггана. Правда это или нет - нехорошо, когда о юной девушке такое болтают.
- Я не делаю ничего того, о чем говорят слухи.
- Может, и так, но я не хочу, чтобы о моей дочурке так говорили. Когда он вернется?
- Не раньше, чем стемнеет. Он поехал в Труро.
- Сюда длинный путь, чтобы я проделал его снова. Передай ему мои слова и возвращайся в Иллаган. Если не вернешься до конца недели, я приду снова. А ежели капитан Полдарк будет препятствовать, я поговорю с ним.
Том Карн поддернул штаны и коснулся пальцами пряжки ремня. Демельза повернулась и медленно пошла к дому, а он последовал за ней.
- В конце концов, - более мягко проговорил он, - я не прошу тебя ничего более того, что сделала бы любая дочь.
- Да, - ответила она. (Удары пряжкой ремня, когда ему пожелается, язвы на спине, ребра, что можно было пересчитать, грязь и вошки! Не больше, чем могла вынести любая дочь).
Когда они достигли дома, из него вышел Джуд Пэйнтер с ведром воды и удивленно поднял безволосые брови при виде другого мужчины.
- Где твой хозяин? - спросил Карн.
- Уехал в Труро, - Джуд остановился, поставив ведро, взглянул на него и сплюнул.
- И когда он вернется?
Демельза затаила дыхание.
- Может, вечером, а может, и завтра, - Джуд покачал головой.
Карн проворчал и прошел вперед. Перед домом он уселся и снял ботинок. Жалуясь на мозоли, Карн начал растягивать ботинок, стараясь придать ему более комфортную форму. Демельза чуть не вскрикнула. Джуд говорил правду – в его понимании. Но Росс сказал ей, что вернется на ужин в шесть, а сейчас уже миновало пять.
Том Карн заговорил о её братьях. Старшие пятеро уже работают в шахтах — или работали, пока двоих не уволили, когда Уил-Вирджин закрылась. Самый младший, Дрейк, со следующей недели станет подмастерьем у мастера по ремонту колес. Джон и Бобби уже обрели спасение и присоединились к общине, и даже Дрейк почти всегда приходит на молитвенные собрания, хотя еще слишком молод, чтобы быть допущенным. Только Сэмюэль сбился с пути. Его вера иссякла, и Господь не счел целесообразным сниспослать на него свою благодать. Все надеялись, что когда Демельза к ним вернется, вскоре благодать посетит и её.
В другое время Демельзу позабавила бы его новая манера говорить, хотя эта бойкость так же ему не соответствовала, как и воскресный костюм. Она выслушала новости о братьях, которых любила так сильно, насколько они позволяли. Но прежде всего, ей нужно было, чтобы он ушел. Она бы дала ему пинка, чтобы сдвинуть это большое, медлительное тело, налетела бы на него с когтями, оставляя красные царапины на грубом самодовольном лице. Она не знала, что будет делать, даже если он уйдет. Но, по крайней мере, у нее будет время подумать. У неё будет время. Но если он останется здесь, болтая до тех пор, пока не вернется домой Росс, тогда он услышит обо всем сегодня вечером, и это будет конец. Росс пригласит отца переночевать и отошлет их обоих утром.
Она стояла, вся дрожа и наблюдая за отцом, пока он нагнулся, чтобы надеть ботинок, и сердито предложила застегнуть пряжку, выпрямилась и снова молча наблюдала, как отец взял свою трость и приготовился уходить.
Она пошла с ним, на два шага впереди, к мосту, а затем он снова остановился.
- Ты не очень-то разговорчива, - заметил он, снова глядя на дочь, - это необычно для тебя. Ты всё еще держишь вражду и осуждение в своем сердце?
- Нет, отец, - быстро ответила она, - нет, отец, нет.
Он сглотнул и снова фыркнул. Возможно, он тоже чувствовал себя странно, разговаривая так витиевато с ребенком, которому имел привычку приказывать и запугивать. В былые времена хватило бы ворчания и ругани.
- Я прощаю тебя, - медленно и с усилием проворил он, - за то, что бросила меня тогда, и прошу прощения, Божьего прощения, за все несправедливости, что причинил ремнем в пьяном угаре. Больше этого не будет, дочурка. Мы поприветствуем тебя среди нас как заблудшего агнца, вернувшегося в стадо. И Нелли тоже. Нелли станет тебе матерью - той, которой так тебе не хватало все эти годы. Она стала матерью моим детям, а теперь Господь подарил ей собственного.
Том Карн повернулся и поковылял по мосту. Переминаясь с ноги на ногу, Демельза наблюдала, как он медленно шел через молодую зелень долины, и молилась отчаянно и сердито (к одному ли Богу они обращались?), чтобы он не встретил Росса по пути.
- Там еще телят нужно покормить, - произнесла Пруди. - А бедные ноженьки меня подводят. Иногда мне хочется отпилить пальцы на ногах один за другим. Так я и сделаю старой садовой пилой.
- Вот, - сказала Демельза.
- Что "вот"?
- Вот разделочный нож. Отруби их и обрети спокойствие. Где еда для телят?
- Ну и шуточки, - сказала Пруди, вытирая нос рукой. - Всё шуточки. Ты не станешь шутить, когда нож заскребет по косточкам. И я бы так и поступила, ежели не знала, что Джуду без них никак. В постели он говорит, что мои ноженьки хороши, как горячая сковородка, даже лучше, ибо они не остывают всю ночь.
Если она и уйдет, подумала Демельза, нет никакой необходимости уходить так скоро. Август, сказал он. Завтра - последний день мая. Ей нет нужды оставаться там более, чем за месяц, а потом она сможет вернуться сюда к своими старыми обязанностям.
Она покачала головой. Всё будет не так. Вернувшись домой, она там и застрянет. И неважно, нависал бы над ней кожаный ремень или религиозность, она понимала, что ее работа не изменится.
Она попыталась вспомнить, как выглядела вдова Чегвидден, стоя за прилавком своего маленького магазинчика. Смуглая, маленькая и толстая, с пушистыми волосами под кружевным чепчиком. Подобно одной из тех черных кур с красным гребешком, которые никогда не откладывают яйца в коробку, а всегда прячут их, и потом, до того, как узнаешь где, обнаруживается, что они уже высиживают десяток. Она стала хорошей женой Тому Карну, но станет ли хорошей мачехой? Возможно, во много раз хуже.
Демельза не хотела обратно ни к мачехе, ни к отцу, ни даже к братьям. Она не боялась работы, но в том доме, где она будет трудиться, она никогда не видела доброты.
Здесь, при всем том, что ее связывало, она была свободной: работала с людьми, которых полюбила, и на мужчину, которого обожала. Ее взгляд на вещи изменился; в ее жизни было счастье, которое она не замечала, пока за ней не пришли.