Жизнь Деникиных на Балатоне больше напоминала жизнь мелких русских помещиков в условиях натурального хозяйства, правда, без крепостных крестьян. Все приходилось делать самим. Копать огород, разводить кур, гусей, следить за садом. Кормились в основном с огорода. Генерал не отказывался ни от какой работы по дому. Трудиться приходилось в поте лица. Сначала на земле, потом за столом. Генерал писал, жена редактировала, перепечатывала рукописи, делая свои замечания. Работа спорилась.
За это время будут написаны последние тома «Очерков русской смуты», публикация которых затем всколыхнет всю эмиграцию и гулко отзовется в большевистской России. О том, в каких условиях писался первый фундаментальный труд по истории Гражданской войны в России, вспоминают сослуживцы и соратники генерала, часто бывавшие в это время в его балатонском пристанище.
В гости на Балатон к Деникиным стали наведываться многочисленные гости. Из Белграда, Софии и Берлина приезжали генералы, офицеры. Привозили материалы по истории Белого движения, гражданской войны. За разговорами о прошлом, настоящем и будущем России незаметно уходили продукты натурального хозяйства «помещика Деникина», а гости и не замечали, что гостят в балатонском «имении» по две, а то и по три недели…
Генерал Кутепов посетил своего бывшего начальника сразу же, не дожидаясь лучших времен. Дело в том, что великий князь Николай Николаевич, бывший главком русской армии, бежавший во Францию, решил продолжать теперь уже тайную борьбу против большевиков и обратился к Кутепову. Тот поехал за советом к Деникину на Балатон.
Деникин, пишет дочь Марина, всегда с недоверием относился к шпионам, разведчикам и контрразведчикам, даже когда был вынужден прибегать к их помощи. «Мне кажется, что план полезен, но я полагаю, что вам нужны значительные финансовые средства и солидный опыт в таком деле, – отреагировал Деникин на планы Кутепова, – иначе предприятие не возымеет успеха»8. Из всего разговора Кутепов, как пишет Марина, вынес лишь слово «полезен» и пустился в свое дилетантское мероприятие, из-за чего через несколько лет и был убит агентами ГПУ. Похожая участь постигла чуть позже и генерала Врангеля, создавшего в эмиграции боевую подпольную организацию РОВС – Российский Общевоинский Союз. Можно предполагать, что Врангель был отравлен в Брюсселе посланцем ГПУ. Деникин же в 20-е годы считал, что никакое иностранное вторжение в Россию было невозможно, да он и не желал этого.
Скорее всего, в эти же, балатонские, годы помимо «Очерков русской смуты», как пишет один из исследователей биографии генерала – г. Ипполитов, Деникиным была написана и статья «Искание Родины», в которой он оформил свою принципиальную позицию по вопросу – как быть дальше? Какую позицию должно занимать русское воинство в эмиграции в отношении большевистской России в случае международного конфликта или новой мировой войны? Генерал приходит к выводу, что в мире нет стран, которые бы серьезно и бескорыстно помогли в свержении советской власти в России 9.
Поэтому русские добровольцы не имеют нравственного права участвовать в войне против своей Родины на «стороне держав, имеющих целью отторгнуть Российские окраины». Этой позиции русского патриота, сформированной еще в первые годы эмиграции в Венгрии, генерал Деникин будет верен потом всю свою оставшуюся эмигрантскую жизнь, независимо от того – куда судьба забросит его на исходе дней. Во Франции или в США.
Публикация пятитомника «Очерков», в целом законченных уже на Балатоне и опубликованных в Париже и Берлине, к середине 1925 г. позволила Деникиным чуточку вздохнуть от материальных невзгод. К этому времени спокойная жизнь в Венгрии стала тяготить оторванностью от близких и знакомых. К тому же дочери Марине исполнилось шесть лет, и ее надо было определять в хорошую школу.
В середине 1925 г. Деникины, после настойчивых уговоров друзей, проведя три года в венгерской эмиграции, решили осенью вернуться в Брюссель. Как пишет дочь Марина, перед отъездом из Венгрии пришлось продать свинью, кур и гусей. Собаку Мелинду приютил крестьянин из той же деревни. Деникину нелегко было расставаться с Венгрией, «где с такой теплотой относились к русским». Когда поезд, загруженный скарбом
Деникиных, тронулся с ближайшей станции на Балатоне, на платформе появилась перегрызшая веревку Мелинда, которая бросилась за своими хозяевами. Она бежала вдоль путей, высунув язык и волоча за собой веревку, пока поезд не набрал скорость10…
Так закончился венгерский период эмиграции. Впереди у бывшего главкома Добровольческой русской армии был Брюссель, Париж, переезд в США. Ему оставалось еще 20 с лишним лет жизни.
1 Шатилов П. Расселение армии по балканским странам // Русская армия в изгнании. М., 2003. С. 77–115.
2 Pesti Naplo, 1921.01.01. 4.
3 Деникина-Грей М. Генерал Деникин. Воспоминания дочери, М., АСТ-ПРЕСС, 2005, С. 231
4 Там же. С. 232.
5 Там же. С. 231.
6 Там же. С. 232.
7 Там же.
8 Там же. С. 234.
9 Ипполитов Георгий. Деникин (серия ЖЗЛ). М., Молодая гвардия, 2000, С. 437.
10 Деникина-Грей М. Генерал Деникин. С. 235.
История русских общин в Венгрии
М.В. Шкаровский
Первая русская церковь на венгерской земле – Успения Пресвятой Богородицы при Придворной комиссии по покупке вин – была основана в г. Токае. Токайские сухие вина уже в XVII веке пользовались в России большой популярностью. В царствование императрицы Елизаветы Петровны в город в 1745 г. была послана особая постоянная комиссия из 35 человек, которая занялась закупкой местных вин и доставкой их в Петербург, к императорскому двору. В доме комиссии в 1745 г. была устроена походная Успенская церковь, настоятелем которой назначили священника Корнилия Романова. Его преемником в 1753–1767 гг. служил иеромонах Иезекииль (Дьяковский). Затем некоторое время священника в Токае не было, и только в 1775 г. его место занял иеромонах Иустин (Фиалковский), умерший через четыре года. Причетником в это время был известный украинский философ Г. С. Сковорода. Последним настоятелем церкви в Токае служил иеромонах Аарон (Пекалицкий), отозванный осенью 1786 г., когда церковь была закрыта в связи с прекращением работы комиссии1.
Еще одним русским храмом на территории Венгрии была церковь св. мученицы Александры, построенная по проекту венгерского архитектора Станислава Хеппе в 1801–1803 г. в г. Ирёме (Ироме) вблизи Будапешта над гробницей великой княгини Александры Павловны (1783–1801), старшей дочери императора Павла I, бывшей замужем за венгерским палатином и эрцгерцогом Австрийским Иосифом-Антоном Габсбургом и сохранившей православную веру. Небольшая (вмещавшая 30 человек) каменная церковь с приделом св. прав. Иосифа была заложена 19 июня 1801 г. протоиереем Самборским и им же освящена 31 августа 1803 г.
В октябре 1816 г. храм посетил император Александр I, 11 сентября 1852 г. в Ирёме побывал цесаревич Александр Николаевич; в 1866 г. – великий князь Константин Николаевич, а 8 лет спустя – его супруга великая княгиня Александра Иосифовна. В 1850–1870 гг. настоятелем церкви служил прот. Василий Миронович Войтковский, который много писал о судьбах Православия в Австро-Венгрии, а затем почти 40 лет (в 18771913 гг.) – прот. Феофил Николаевич Кардасевич, тоже посылавший свои статьи в духовную печать. В 1885–1898 гг. он также окормлял общину в г. Мерано. Хотя в храме св. Александры служил русский причт, состоявший из священника и 3–4 певчих, богомольцами до начала XX века являлись в основном жившие в округе сербы.
Богослужения в храме временно прекратились после начала I Мировой войны, когда причт выехал в Россию. Возобновились они в начале 1920-х гг., в это время в церкви св. мц. Александры служил находившийся в юрисдикции Русской Православной Церкви за границей (РПЦЗ) иеромонах Савва (Советов) – будущий архиепископ Гродненский Польской Православной Церкви. У южной стороны церковного участка находится небольшое кладбище, где погребены члены причта, последним – в феврале 1926 г. протоиерей Стефан Иаковлевич Колумбов (1842–1926). Он начал служить в Ирёме еще в 1864 г. псаломщиком (с 1891 г. диаконом, с 1910 – священником), в 1922–1926 гг. являлся ее настоятелем и был похоронен рядом со своим отцом, состоявшим при церкви диаконом2.
Послереволюционная волна русской эмиграции мало затронула Венгрию, правительство этой страны согласилось принять лишь несколько сот человек, но все же в мае 1923 г. большая группа белых солдат и офицеров из галлиполийских лагерей (Турция) прибыла в Венгрию. В 1926 г. в стране, по некоторым данным, проживало 5294, а в 1929 г. – 4764 русских беженца3. Поселившиеся в Будапеште русские эмигранты в 1922 г. устроили домовую церковь Пресв. Троицы (позднее преп. Сергия Радонежского) и основали приход, который подчинялся митрополиту Евлогию (Георгиевскому) и после перехода этого Владыки в 1931 г. в юрисдикцию Вселенского Патриарха оказался в составе Западно-Европейского экзархата Константинопольского Патриархата. Располагалась русская церковь в Будапеште по адресу: ул. Сив, 4 (6-й район).
Вследствие разрыва с митрополитом Евлогием Архиерейский Синод Русской Православной Церкви за границей (РПЦЗ) решил создать свою общину в Венгрии, и с этой целью в 1928 г. был рукоположен в сан священника бывший советник полиции Иоанн (Янош) Руско. В его ведение были переданы русские эмигранты в Венгрии, признававшие юрисдикцию РПЦЗ, однако в 1931 г. отец Иоанн был отстранен от служения Архиерейским Синодом. В 1933 г. священника принял в Париже митрополит Евлогий и вновь направил в Венгрию. При активном участии отца Иоанна была построена чисто венгерская православная часовня св. Иоанна Златоуста в Будапеште, а также воздвигнуто несколько храмов в других городах. Правда, вскоре он был запрещен в служении уже митрополитом Евлогием