23 MOL K 28 – 194. cs. 348. t. 1942 – L – 25644.
24 MOL K 28 – 194. cs. 348. t. 1941 – A – 29392.
25 http://worldwartwobalkanslevant.blogspot.com/2009/03/mssisches-schutzkorps.html, (19. 05. 2011 г.).
Галимджан Таган и башкирские эмигранты в венгерском «туранском движении»
Шереш Аттила
Введение
Изучая историю российской эмиграции в европейских странах в первой половине 20-го века, надо обратить внимание на то, что эта эмиграция была неоднородной как по своему политическому облику, так и по происхождению, а также социальному и национальному составу. Хотя в Венгрии после Первой мировой войны российская эмиграция была весьма малочисленной в сравнении с количеством выходцев из России, обосновавшихся в сопредельных с ней Королевстве сербов, хорватов и словенцев (с 1929 г. Югославии), Чехословакии и даже Болгарии или Румынии, там она тоже была довольно многослойной. К сообществу бывших российских граждан, живших в Венгрии, можно причислить не только группу белогвардейских эмигрантов, которые оказались здесь в 1920–1921 гг. после поражения монархических сил в России, но и российских военнопленных Первой мировой войны, оставшихся в Венгрии вместе с обретенными в этой стране семьями.
В период с конца Первой мировой войны до начала Второй мировой войны среди бывших граждан царской России, живущих в Венгрии, кроме русских, мы можем найти лиц украинского и еврейского происхождения. Поэтому под термином «российская эмиграция» мы подразумеваем общность прежних граждан царской России, при всех различиях между людьми там, где дело касается этнического происхождения и отношения к русской нации и территориальной целостности России. Но более удивительно, что в этот период Будапешт становится одним из организационных центров башкирского национального движения. Правда, башкирская эмиграция в Венгрии была представлена всего одним лицом, а именно Галимджаном Таганом, тогда как в Стамбуле и в некоторых западноевропейских городах (прежде всего в Берлине и Вене) поселилось значительное количество башкирских интеллигентов, в том числе прежние лидеры башкирской политической элиты, учёные и студенты. Однако, поскольку во время Гражданской войны в России Таган играл определяющую роль в башкирском политическом руководстве и военном командовании, его политико-организационная деятельность в эмиграции осталась в центре внимания не только современников, но и более поздних поколений башкирского народа. Вместе с тем годы эмиграции Тагана в Венгрии представляют собой интерес и для венгерских исследователей, потому что его научная карьера, великолепное знание венгерского языка и хорошая адаптация к обществу принимающей страны сделали его имя известным среди более широких слоев венгерской общественности, включая влиятельных деятелей культурной и политической жизни.
Таким образом, именно с точки зрения признания принимающим обществом личности «иммигранта» жизнь Галимджана Тагана может быть интересна для изучения истории «российской эмиграции» в Венгрии, ведь, судя по венгерским источникам, никто из членов российских эмигрантских групп не удостоился подобного общественного влияния и признания. Биография Галимджана Тагана и годы его жизни в эмиграции стали предметом весьма основательной монографии башкирского исследователя М. Н. Фархшатова1. В данной статье мы попытаемся реконструировать до сих пор малоизученное участие Тагана в так называемом венгерском «туранском движении», которое являлось одним из ключевых моментов его политико-организационной деятельности.
При написании нашей статьи мы в основном опирались на базу венгерских архивных источников. Однако эту базу мы не исчерпали полностью, поэтому нам кажется необходимым дополнить в будущем нашу статью новыми (венгерскими и российскими) архивными документами, в частности, считаем нужным более основательно использовать до сих пор недоступную нам российскую специальную литературу о башкирской эмиграции. В архивном наследии Тагана есть большое количество писем, написанных на турецком и башкирском языках. Обработка этих документов тоже является необходимой для реконструкции полной картины деятельности Тагана в туранском движении. Поэтому настоящую статью мы рассматриваем только в качестве предпосылки написания более обширного научного труда на венгерском языке о пребывании Тагана в Венгрии.
В огне гражданской войны
Галимджан Гирфанович Таган родился в 1892 г. в деревне Тенгрикуль тогдашнего Челябинского уезда Оренбургской губернии в состоятельной башкирской семье2. После окончания традиционной для мусульманских поселений Башкирии религиозной (коранической) школы («мектеб») и государственной русскоязычной русско-башкирской школы он прошёл учительскую семинарию. После приобретения звания учителя русского языка русско-«инородческих» школ, Таган недолго занимался педагогической деятельностью.
С началом Первой мировой войны Таган был направлен в Тифлисскую военную школу, после окончания которой получил младший офицерский чин («прапорщик») и служил на Кавказском фронте. После падения царизма Таган, уже получивший образование и имевший за плечами опыт военной службы, начал активно участвовать в башкирском национальном движении.
Роль башкирского народа в очаге российской Гражданской войны достаточно известна благодаря результатам современной историографии3, и, так как подробное описание событий не входит в рамки нашей статьи, нам хотелось бы ограничиться только самыми важными данными, определившими судьбу Тагана. Известно, что во время Гражданской войны географическая территория, населенная башкирами, находилась между большевиками и сибирскими контрреволюционными силами. Отношение башкирского национального движения к воюющим сторонам определили главным образом взгляды участников войны на программу достижения национального суверенитета башкирского народа. С 8-го по 22-ое декабря 1917 г. в г. Оренбурге был созван «учредительный съезд» башкир («курултай»), на котором было образовано независимое правительство Башкирии. Однако большевики не признали суверенитет этих органов, поэтому в июне-июле 1918 г. башкиры считали целесообразным пойти на сближение с контрреволюционными силами Урало-Сибирского региона. Глава башкирского правительства Ахмет-Заки Валиди в первую очередь возлагал надежды на так называемое «Самарское правительство» («Комуч»), в которое вошли в основном представители демократических политических сил, бывшие участники февральской революции 1917 г. (эсеры, меньшевики). Сторонники «Самарского правительства» с программой «демократической контрреволюции» придерживались принципа автономии всех национальностей России в рамках демократической федеративной республики. Известно далее, что осенью 1918 г. в антибольшевистском лагере Урала, Поволжья и Сибири произошли существенные изменения: демократические силы потерпели окончательное поражение, а усилившая свои позиции монархическая диктатура Сибирского правительства во главе с А. В. Колчаком, выступавшая под лозунгом «единой и неделимой России», вынудила башкирских лидеров найти компромисс с большевиками. В башкирском национальном движении 18 февраля 1919 г. произошел поворот к соглашению с Советской Россией, согласно которому большевики признавали национальную, культурную и территориальную автономию башкир, а башкиры обязались создавать внутреннее политическое и общественное обустройство будущей автономии на принципах советской идеологии.
В ходе событий Галимджан Таган был членом Башкирского военного совета («шуро») при военном отделе башкирского правительства, а потом кратковременно был начальником Яланского «кантона», административным центром которого стала его родная деревня Тенгрикуль. С началом вооруженной борьбы против большевиков он стал командиром Пятого, а затем Третьего башкирского стрелкового полков, но, судя по воспоминаниям башкирских национальных лидеров, впоследствии он командовал Второй башкирской стрелковой дивизией.
Одна из статей Тагана, написанная на венгерском языке, в которой он вспоминает о действиях времен Гражданской войны, явно свидетельствует о том, что Таган осознал: переход Валиди и других башкирских лидеров (таких, как М. Л. Муртазин) на сторону большевиков произошел по тактическим соображениям. Безвыходное положение башкир в Гражданской войне он охарактеризовал как случай с двумя стаканами. Тебе нужно выбрать себе один из двух стаканов, первый из них наполнен водой, а другой совсем пустой. Потом в оба эти стакана будет подсыпан яд, и ты должен выпить из одного из них. Естественно, ты выберешь стакан с водой, потому что в нем из-за воды меньше яда, и ты выживешь, а если выпьешь другой стакан с ядом, это, безусловно, приведет к смерти. Стакан с водой и ядом символизировал большевизм, такую болезнь, от которой можно поправиться, а стакан с ядом символизировал возвращение царизма, т. е. гибель башкирской нации4.
Удивительно, что, несмотря на это, 18 февраля 1919 г. Таган был среди тех, кто не одобрил перехода башкирских войск на сторону красных, и он со своим полком остался на стороне Колчака. После этого он навсегда покинул Башкирию и в Сибири присоединился к группе правого крыла башкирского национального движения во главе с М. Г. Курбан-галиевым. Он приобрел военный чин подполковника и стал исполняющим обязанности начальника штаба Военно-национального управления башкир Российской восточной окраины во главе с Курбангалиевым. В свете вышесказанного вхождение Тагана в правое крыло национального движения башкир, на первый взгляд, может показаться странным. Как предполагает М. Н. Фархшатов, это может объясняться двумя причинами. Во-первых, он в какой-то мере оказался личным соперником Валиди. Его политические воззрения были намного консервативнее, чем, например, у Валиди. Во-вторых, он стремился к тому, чтобы сохранить единство башкирских отрядов с целью воссоздания в будущем на их основе башкирского национального войска, и поэтому любой ценой стремился спасти дезориентированные и разрозненные башкирские воинские части, оставшиеся по «белую сторону» Восточного фронта. Осенью 1920 г., после окончательного поражения белогвардейского движения в Забайкалье, Таган вместе с Курбангал