50.
Политические события и политико-общественное переустройство на покинутой родине во многом могут определить и личное чувство эмигранта в чужой среде, и во многом могут повлиять на его представления о своей собственной судьбе в будущем. Известно, что Таган приобрел венгерское гражданство только в 1930 г. До тех пор он несколько раз пытался перебраться в Турцию, где проживало более солидное количество представителей разных тюркоязычных народов (башкир, татар и. т. п.), эмигрировавших из России. В одном из его писем, написанном в 1928 г. бею Ибрагиму Тали, генеральному везиру восточных губерний Турции, он ходатайствовал о поддержке в приобретении турецкого гражданства. В этом письме он ссылался на то, что он в Турции был бы способен прилагать усилия к достижению национальных интересов турецкоязычных народов и своей родины51. Из этого письма создается также ощущение, что Таган никогда не отказывался от идеи возвращения на родину. В будущем, в зависимости от политических изменений на земле башкир, ему хотелось содействовать завоеванию национального суверенитета своего народа, поэтому своё пребывание в Венгрии он рассматривал как временный и переходный период в своей жизни, который может быть предпочтительным и полезным для накапливания новых знаний и умений.
Не исключено поэтому, что после того, как турецкие власти отказались от предоставления ему турецкого гражданства, Таган рассматривал своё участие в деятельности Туранского общества не только как одну из возможностей распространения результатов своих исследований на широкую публику, но и как возможную опору для своей общественно-политической активности. (Напомним, что в обществе было немало влиятельных политиков и дипломатов, и правительство оказывало ему постоянную финансовую помощь.) Можно предположить также, что в течение его долгого пребывания в Венгрии политические взгляды Тагана постоянно формировались, но его позиция относительно будущего политического и общественного устройства Башкирии и родственных с башкирами тюркских народов в основном совпадала с представлениями туранистов. Хотя в его научных статьях о Башкирии и башкирском народе есть намёки политического характера, исключительно по этим статьям трудно реконструировать его взгляды на будущее.
В то же время одна из его статей может помочь нам в реконструкции его взглядов по национальному вопросу в СССР. Эта статья была опубликована в журнале «Мадяр Элет» (венг. «Magyar Élet», русск. «Венгерская жизнь») в трёх частях в первой половине 1942 г.52 Таким образом, ход мыслей Тагана в определённой мере отражал конкретные обстоятельства, в которых он жил, происходящие в это время боевые действия на Восточном фронте, в которых участвовала и Венгрия, воевавшая на стороне нацистской Германии, захват западных территорий СССР, нерешённость вопроса об исходе войны, соответственно и возможность дальнейшего ослабления политического потенциала СССР. Таган исходил из того, что в Советском Союзе власть угнетает национальные меньшинства, в том числе тюркские народы Крыма, Поволжья и Средней Азии. По его мнению, источником этого угнетения является «великорусский империализм и панславизм», который применял те же самые методы как в условиях царской России, так и при советской власти. Однако поводы для этого угнетения различались, так как царизм угнетал национальности во имя осуществления «великорусской идеи», т. е. в процессе русской колонизации отдельных восточных, сопредельных с русским этносом территорий, тогда как большевизм угнетал их согласно коммунистическим принципам в целях всемирной революции. Большевики ссылались на то, что народы, завоевавшие свою независимость, являются «капиталистическими» формациями. Таган указывал на то, что большевики забрали земли тюркских народов и переселили туда русских. Тактика большевиков во многом содействовала ускорению процесса ассимиляции тюркских народов, так как мусульмане в СССР не должны были переходить в православие, как при царях, потому что в СССР все религии должен был заменить коммунизм, единственное (со своим «пророком» Лениным) приносящее всем членам общества жизненные блага учение. Таган выражал надежду на то, что вопрос о будущем Советского Союза скоро будет поднят на международной арене, и международные факторы, призванные решить этот вопрос, при этом будут учитывать национальные и экономические интересы живущих на территории СССР народов.
Из источников создается впечатление, что Таган попытался добиться от венгерских властей, чтобы они на официальном уровне установили отношения с Валиди. Это можно установить из рукописного личного письма Ласло Берзевици, который был экономическим руководителем отдела общественной охраны Министерства внутренних дел. Письмо датировано 9-ым сентября 1928 г. Адресатом письма, вероятно, был Шандор Кун-Хедервари, который в это время был первым заместителем министра иностранных дел. К письму приложена усеченная рукописная записка Тагана о Валиди, написанная на венгерском языке. К сожалению, последние страницы записки пропали, а на первых страницах Таган излагает роль Валиди в Гражданской войне. Суть записки Тагана неизвестна. Зато Берзевици, который признаёт, что уже несколько лет лично знает Тагана, пишет, что он сам уговорил его отказаться от своей идеи, изложенной в записке53. Значит, в письме есть намёк на то, что в Министерстве внутренних дел самым близким чиновником к Тагану мог быть Берзевици. Есть удивительная деталь в воспоминаниях Ласло Кеси Ковача о Тагане. Он пишет, что после получения Таганом венгерского гражданства, МИД Венгрии специально попросил Тагана, чтобы он воздержался от пропаганды идеи создания «великотюркского государства». По словам Кеси Ковача, Таган принял этот совет54.
Можно задаваться вопросом о том: почему идея создания государства тюркских народностей на территории Советского Союза не стала официальной позицией МИД Венгрии? Почему она не могла выйти за рамки Туранского общества?
Венгерской историографии известно, что в 1924 г. Венгрия предприняла шаги к установлению дипотношений с Советским Союзом. Хотя в Берлине представители венгерской и советской дипломатии согласились об установлении дипотношенй, в 1925 г. венгерский премьер Иштван Бетлен по соображениям внутренней и внешней политики не поддержал ратификацию венгерским парламентом договора, подписанного с советским правительством. Однако вопрос о дипотношених между двумя странами не был снят окончательно с повестки дня, и Бетлен занимал выжидательную позицию.
В этом вопросе играла не второстепенную роль позиция Турции, которая во второй половине 1920-х и в первой половине 1930-х гг. оказала заметное давление на Венгрию в целях признания ей советского государства55. В этот период правительству Венгрии полностью пренебрегать позицией Турции не хотелось, потому что венгерская внешняя политика на балканском направлении сильно опиралась на Турцию, которая относилась нейтрально к послевоенному среднеевропейскому государственному устройству56. Отказ от официальной поддержки точки зрения Тагана объясняется прежде всего принятием во внимание позиции Турции по вопросу о советско-венгерских отношениях. Учитывая тогдашние международные отношения, открыто поднимать вопрос о расчленении территории СССР, создавая там новую (тюркскую) державу, со стороны венгерской внешней политики было бы неразумным и опасным дипломатическим шагом, о котором не могло быть и речи. Как мы уже выше подчеркнули, значительная часть «туранистов» тоже относилась к этой идее либо осторожно и сдержанно, либо двойственно.
Послесловие
Историки последующих поколений могли бы задавать вопрос о том, являлось ли «ошибкой» вступление Тагана в Туранское общество? Поводом для такого вопроса может служить нереальность и даже иллюзорность представлений туранистов об исторической роли венгерской нации в содействии объединению тюркских народностей Поволжья и Средней Азии. Как утверждают венгерские историки, туранская идеология в период её формирования в культурном смысле могла быть плодотворной, но в политическом смысле весьма бесполезной57. Однако, с точки зрения Тагана и тогдашних поколений, и тем более, учитывая свободу действий Тагана, его усилия в Туранском обществе называть «ошибкой» было бы неразумным. С точки зрения Тагана и его венгерских «соратников» в этом обществе, его вступление могло быть желательным, разумным и даже положительным поступком. Это понятно, если исходить из того, что он искал пути распространения своих взглядов и знакомства с единомышленниками. Так как Таган был оторван от своей родины, Туранское общество могло означать для него эффективную опору в расширении связей с башкирской эмиграцией, а также могло являться «душевным» связующим звеном с родиной.
Известно, что в 1944 г. Таган убежал из Венгрии в Германию, где краткое время мог продолжать свою научную карьеру. Он умер в Гамбурге в 1948 г. Известно также, что в годы его эмиграции его жена была казнена, а два его брата были осуждены на каторгу. Судьба его грустная, но вместе с тем в какой-то степени и загадочная. Фигура Галимджана Тагана для нас стала интересной не только из-за своих человеческих качеств и приверженности национальному суверенитету своего народа. В наши дни он может служить и примером положительной интеграции иммигранта, сочувствующего принимающей нации. Если мы посмотрим на его фотографии, на нас обычно будет смотреть улыбающийся и гордый человек.
1) MOL Magyar Orszagos Levéltar
(Национальный архив Венгрии)
K 28 Miniszterelnokség Nemzetiségi és kisebbségi osztalyanak iratai
(Фонд архива Отдела национальных меньшинств при Премьер-министре Венгрии)
K 63 Külügyminisztérium Politikai osztalyanak iratai
(Фонд архива Политического отдела Министерства иностранных дел Венгрии)
P 1384 Turani Tarsasag levéltara
(Фонд архива «Туранского общества»)