19.
Ко всем трудностям еще прибавилось то обстоятельство, что стремления отдельных представителей русской эмиграции часто шли вразрез планам фон Лампе. Военный представитель Врангеля в Венгрии не без досады констатирует в своем дневнике, что русский посол в Белграде Василий Николаевич Штрандтман задержал у себя письмо Главнокомандующего, адресованное адмиралу Хорти, потому что опасался, что оно может испортить отношения с Сербией20. Фон Лампе вообще не питал особой симпатии к Штрандтману, воспринимал его больше как серба (в душе), чем как русского, и считал ненормальным, что назначенный на свой пост еще Омским правительством Колчака Штрандтман самовольно решает, исполнить ли то или иное указание Врангеля или нет21. Он полагал, что может в гораздо большей степени опираться на военного агента Врангеля в Белграде Дмитрия Потоцкого, который принял непосредственное участие в подготовке поездки фон Лампе в Венгрию.
Немало усилий прилагал фон Лампе и в целях дискредитации в глазах венгерских властей и представителей Антанты генерал-лейтенанта Петра Владимировича Глазенапа, который время от времени появлялся в Будапеште со своей идеей создать антибольшевистские вооруженные формирования из русских эмигрантов-военных на территории Венгрии. При этом Глазенап постоянно ссылался на согласие и поддержку французов. По данным советской разведки в Будапеште, в течение 1920–1921 гг. под командованием уже упомянутого генерал-лейтенанта Глазенапа находилась хорошо организованная вооруженная группировка в составе 1500 человек. Она включала в себя 2 пехотных батальона, артиллерийский отряд и кавалерию. Ее штаб находился на улице Фехервари, и ее деятельность якобы финансировалась венгерским правительством22. В венгерских архивах до сих пор не удалось найти документальное подтверждение этого факта. Хотя фон Лампе в своих дневниковых записях упомянул, что Глазенап якобы получил на создание антибольшевистской организации 15 миллионов венгерских крон, он руководствовался только лишь информацией из окружения самого же Глазенапа, с трудом поддающейся проверке. Со временем фон Лампе сам пришел к выводу, что большая часть сказанного Глазенапом является плодом фантазии или блефом. Учитывая сдержанное отношение венгерского правительства к русской эмиграции в целом и недоверие к личности Глазенапа в частности, вряд ли можно говорить о его серьезной поддержке со стороны венгров. В Будапеште его считали политическим авантюристом, сожительствовавшим к тому же с баронессой Фредерикс, муж которой «служил советам». В венгерских документах упоминается, что раньше Глазенап, будучи генералом армии Юденича, якобы похитил 25 тысяч фунтов у Северо-Западного Правительства23. Не исключено, что эта информация поступила к венгерскому правительству именно от фон Лампе. Последний видел в Глазенапе своего главного конкурента в Венгрии, который мог помешать с осуществлением проекта по переброске в страну частей врангелевской армии. В ходе будапештских встреч Глазенап настойчиво убеждал фон Лампе в том, что французы отвернулись от Врангеля, «на нем надо поставить крест»24. Это в определенной мере было правдой, но Глазенап при этом утверждал, что именно он якобы пользуется доверием и поддержкой французов, он выдвинул и широко разрекламировал идею о необходимости создания нового вооруженного формирования из «свежих элементов» (выдавая желаемое за действительное, он говорил о 15– тысячном кавалерийском корпусе), во главе которого, конечно, должен был стоять он сам. Лампе никак не мог понять, зачем надо было распускать действующую, существующую армию, а потом уже вместо нее создавать новые формирования, и пришел к выводу, «что Глазенап врет»25. Как мы видим, своими рассказами Глазенап ничуть не мог пошатнуть доверие и лояльность Лампе к Врангелю, в котором он видел единственного легитимного вождя Русской Армии, считая своим долгом во что бы то ни не стало выполнять его указания и решительно выступать против тех представителей русской эмиграции, которые могли помешать ему в этом: «Я все же поставлю на своем и не допущу никого совать нос, куда его не спрашивают. /так в тексте!/»26.
Говоря об имевших место в белоэмигрантской среде разного рода стремлениях вступить в контакт с Белой Венгрией, следует упомянуть еще одну маленькую, но любопытную деталь: письмо бывшего донского атамана Петра Николаевича Краснова в мае 1921 г. на имя Хорти с предложением принять казачьи части на службу в венгерскую армию. Венгерский перевод этого документа находится в будапештском Архиве Военной Истории, рядом с ним хранится письмо полковника Ильи Петровича Карташева, адресованное депутату парламента, капитану в отставке генерального штаба Дюле Гэмбэшу27. Из этих документов вырисовывается весьма далеко идущий план. Казаки – по словам Краснова – по желанию Хорти могут выставить соединения от полка (1000 человек) до кавалерийского корпуса (15 000 человек). От венгров Краснов ожидал в первую очередь предоставления приюта и материальной поддержки. В обмен на это казачьи части, сохранившие свою организационную структуру и формы, под командованием своих офицеров боролись бы против внешних и внутренних врагов Венгрии (любых стран за исключением Сербии, Болгарии и Турции), приняли бы участие в охране границ и общественного порядка «в рамках героической венгерской армии, которую они научились уважать еще во время мировой войны». Краснов ссылается здесь и на пример французских иностранных легионов, на латышские и китайские части Красной Армии. Эти соединения, по его словам, являются тем более надежными (беспрекословно выполняя любые приказы) в силу того, что их бойцы не понимают языка местного населения, не знают местных традиций, стоят далеко от местной политики. Пункт 5 проекта Краснова гласил: «Срок службы по контракту 3 года с момента принятия присяги. После истечения срока контракт может быть продлен. Если до конца срока контракта в России будет создано законное правительство и казаки смогут вернуться на свою родину, венгерское правительство отпустит их в организованном порядке, с оружием и с обозом, за что русское правительство возместит все расходы /венгерского правительства – А. К./. Это будет так и в том случае, если освободится только часть России, которая позовет казаков, и казаки положительно отзовутся на этот призыв.»28 Главную выгоду этого плана для венгерского правительства Карташев видел в том, что если генерал Краснов будет жить в Венгрии во главе хотя бы 1000 казаков, он будет настолько популярен, что ему стоит только отдать приказ, как все казаки и военные поспешат к нему на территорию Венгерского Королевства. Таким образом, можно будет развернуть мощную армию в защиту венгерских интересов. Карташев прямо пишет о русско-венгерском союзе и братстве по оружию29.
Пока неизвестно, дошло ли упомянутое письмо до адмирала Хорти или же оно застряло в недрах министерства обороны. Карташев вел переговоры с чиновниками министерств обороны и иностранных дел, но в обоих ведомствах к нему относились с большой осторожностью и довольно быстро поставили крест на предложении Краснова. В информационной сводке было указано, что живущий уже два года в Берлине Краснов в свое время действительно был популярным в белогвардейской среде военачальником, но в силу своего германофильства в результате антантовских интриг он был изолирован, от него отвернулись и влиятельные монархические круги эмиграции. Сегодня у него, как отмечалось в сводке, больше врагов, чем друзей, поэтому исход предпринятой им акции даже в случае венгерской официальной поддержки представлялся весьма сомнительным30.
Усилия Карташева и Краснова окончательно свел на нет фон Лампе, когда он в своем разговоре с подполковником Германом Покорни сообщил венграм, что Краснов ничего не знает о миссии Карташева и его «мнимое письмо», по всей вероятности, есть фальшивка31. Однако дело обстояло несколько иначе. Фон Лампе, который относился с явной настороженностью ко всем планам, идущим вразрез его стремлениям перебросить часть врангелевской армии в Венгрию, обо всем информировал свой штаб и вел переписку по этому вопросу с Красновым. Последний в своем письме от 31-го мая 1921 г. уведомил фон Лампе, что Карташев не является его доверенным лицом по той причине, что он (Краснов) никакой официальной должности сейчас не занимает. Однако учитывая тяжелое, безвыходное положение казаков, интернированных в Польше и Германии, он снабдил Карташева письмом к руководству Венгрии с просьбой пойти на помощь казачеству, чтобы оно было не в тягость, а действовало на пользу стране, обеспечившей ему приют32. Краснов называл свой план смелым и радикальным, основанным не на полумерах. В письме, адресованном фон Лампе, от 21-го июля он мотивировал свой поступок стремлением воспрепятствовать разложению казачества: «…я задумал предложить Венгрии создать в своей кавалерии казачьи части…, чтобы сохранить выучку казаков, их боевой дух, умение ездить и не быть в тягость государству. Написал об этом Хорти. Вот и все»33. На основе вышеизложенного можно с уверенностью сказать, что обнаруженный в будапештском Архиве Военной Истории венгерский текст является точным переводом письма бывшего Донского Атамана.
Тут еще следует остановиться на некотором своеобразии отношения фон Лампе к генералу Краснову. В частном письме, адресованном генералу Шатилову, фон Лампе с сожалением констатировал обиду Краснова на Главнокомандующего (т. е. Врангеля) «за нежелание прислушаться к его (Краснова – А. К.) словам». А Краснова он в свою очередь уверял, что его выводы ошибочные, Врангель относится к нему благожелательно и с уважением. Фон Лампе старался выступить посредником между двумя крупными лидерами белого движения с тем, чтобы в интересах общего дела содействовать разъяснению обоюдных недоразумений. Он считал, что «Краснов нам более чем нужен