Конечно, может быть, время смирит страсти, смягчит отношения, создаст мало-помалу какие-нибудь внутренние связи даже между сартом и русским. И дай Бог, конечно, чтобы это было скорее. Но что такого конца придется ждать очень долго и уже, конечно, не одно столетие, в этом нельзя сомневаться. Пример кавказских горцев, пример Польши достаточно убедительны в этом отношении. Пока же нет ни малейшего намека на слияние, ни малейшей надежды на искренность мира и дружбы, – наивно было бы предаваться сантиментальным иллюзиям, губить дело излишнею доверчивостью и вводить в опасный соблазн без того легко увлекающийся восточный люд. Гораздо честнее и умнее вести дело начистоту и перед лицом несомненного врага опираться, не таясь от него, на штык, а не на тросточку».
Правый купол мечети Шир-Дор. Самарканд. Май 1910 г.
Входные врата в усыпальницу Богоэддин. Бухара. 1911 г.
Мавзолей султана Санджара. [Древний Мерв.] 1911 г.
Сартянка. Самарканд. 1911 г.
Урюк в цвету в саду Эмира «Шир-Будун». [близ Бухары] 1911 г.
Священный колодезь внутри двора в Богоэддине. Бухара. 1911 г.
Школьники сарты. Самарканд. 1907 г.
Чай-ханэ. [Чайная.] Самарканд. 1911 г.
Мечеть Топ-Чабаш. [Медресе Топчи-Баши. Бухара.] 1911 г.
Глава третьяПутешествие по рекам Урала и Сибири
Вид на Далматовский монастырь от реки Исети. Пермская губерния. Шадринский уезд. 1912 г.
Сразу после окончания съемок Мариинского водного пути Прокудин-Горский отправился на Урал. Первым объектом съемок стал город Пермь, важнейший торгово-промышленный центр региона. Об этом городе Н. Андреев писал в «Иллюстрированном путеводителе по Волге и ее притокам Оке и Каме»:
«Пермь – город сравнительно новый; в нем нет памятников старины. В городе есть музей, где собрана масса коллекций, знакомящих с Перским краем.
В торговом отношении Пермь имеет большое значение. Сюда идут изделия металлургической промышленности, соль, пушные товары из диких лесов севера. Являясь железнодорожным узлом Пермь-Вятско-Котласской и Пермь-Тюменской железных дорог, город представляет собою громадную передаточную станцию с миллионными оборотами. Да и свои машиностроительные заводы производят товара на сумму 5 миллионов рублей в год.
Пермь служит передаточным путем дли товаров из Сибири на Нижегородскую ярмарку и обратно».
В дальнейшем Прокудин-Горский совершал поездки по Уралу практически ежегодно. В этих экспедициях он делал снимки живописных природных видов, местных селений и их жителей, промышленных объектов. Порой какая-нибудь деталь на сделанных им фотографиях ярко свидетельствует об особенностях быта жителей Урала. Например, к снимку «Поросята» забавным комментарием может служить фрагмент из путевых очерков М. А. Круковского:
«В одном из перелесков вдруг удалось развеселиться. Навстречу нам по дороге шла большая свинья с двенадцатью беленькими поросятами. Увидев нас издали, она остановилась, насторожилась, затем, ухнув три раза в страшном ужасе, метнулась и помчалась вдоль дороги, обегая нас. За ней с таким же порывистым хрюканьем понеслись поросята, подняв хвосты колечками. Каким образом оказалась здесь эта свинья со своим многочисленным потомством, в такой глуши, за десятки верст от всякого жилья!
– Это свинья свата Афони, – объяснил мне возница. – Домой идет.
– Да как же она зашла так далеко?
– Весной мы выпускаем их в лес, там они и остаются на все лето. Дома кормить их надо, а тут она и поросилась, и теперь ведет домой целый выводок. Ну, сват Афоня, прибыль тебе. Вишь, молодчина-то!
– Как же она найдет дорогу домой-то?
– Так и найдет. Чутьем, надо быть; чует, в какой стороне дом. Человек, и тот иной раз в лесу собьется, а вот ведь животина-то, поди знай, как находить настоящий путь! И не токмо в деревню, прямо на свой двор придет».
Точно так же могут «заговорить камни» памятника, запечатленного Прокудиным-Горским в Башкирии, если снимки «подкрепить» описанием, сделанным современником. Вот что писал В. А. Весновский в «Иллюстрированном путеводителе по Уралу»:
«Акзиарат (белая могила) находится в 50 верстах от Уфы, в нескольких шагах на восток от станции Чишмы (2-я ст. от Уфы к Самаре), возле чудного озера Акзиарат, на живописном берегу быстрой и красивой р. Демы. Это – мавзолей знаменитого мусульманского миссионера, ногайского имама Хаджи-Хусеин-бека. Мавзолей снаружи представляет собою небольшое 4-х угольное здание, построенное из дикого камня, по 2 с небольшим сажени в длину и ширину; в куполообразной его внутренности 3 окна и 1 дверь с южной стороны, пола и потолка нет; пола, надо полагать, и не было, но потолок составляли свод, что видно по остаткам сводиков, возведенных по углам здания. В настоящее время мавзолей представляет уже развалины.
Татарская хроника говорит, что во времена жизни Хусеин-бека здесь жили ногайцы, народ с испорченной нравственностью; весть об их жизни дошла до Туркестана, где в то время жил святой Хузя Ахмет Ясавей, который послал к ногайцам своего ученого талантливого ученика Хусеин-бека.
Этот ревностный миссионер, своим благочестивым образом жизни, одаренный от природы проницательностью, способный за собою увлечь массы народа, живо завоевал симпатии башкир. Этими-то качествами и объясняется громадный успех его проповеди.
После многих лет проповедничества, Хусеин-бек побывал в Мекке, у гроба Пророка в Медине, а вернувшись оттуда, долго жил в Башкирии, поселившись у оз. Акзиарат, где и умер. У мусульман, в особенности у местных, он почитается святым.
Когда Тамерлан шел погромом на Россию, то на этом месте кочевал 6 месяцев; ему-то и приписывают постройку мавзолея Хусеин-беку. По преданию, надгробный камень с надписью был прислан Тамерланом из Самарканда на 12 волах».
Весной 1911 года Сергей Михайлович отправился в новую поездку, чтобы начать альбом «Камско-Тобольский водный путь». Эта серия фотографий была завершена спустя год съемками на реке Тобол.
В те времена, чтобы добраться из Центральной России в Тобольск, приходилось сначала совершить утомительную поездку по железной дороге, а затем плыть на пароходе. Такой маршрут проделал чиновник В. А. Суровикин, описав свое путешествие с упоминанием множества интересных бытовых подробностей. Вот, например, как ему запомнился въезд в азиатскую часть России:
«Горы окончились. Мы въезжаем на равнину, покрытую лугами и лесами, преимущественно березой и ельником; проехавши станцию Миасс, мы увидели по правую сторону дороги на возвышенном месте каменную, серого цвета, пирамиду с усеченным конусом, на одной стороне этой пирамиды надпись: „Европа“, а на другой – „Азия“. Через три часа мы приехали в Челябинск или, как говорят сибиряки, в „Челябу“. Станция по своим размерам, так сказать по благоустройству, напоминает значительную станцию средней России. Благодаря обширности станции, теснота и вообще переполнение не так давали о себе знать, как это было на других предшествовавших узловых станциях. Внешний облик станционной прислуги – европейский: те же фраки с бляхами и номерами, те же белые галстуки, те же стриженные, приглаженные волосы на голове с лоснящейся физиономией, но только тон другой: отвечают резко, коротко и даже грубо, и чем дальше мы углублялись в Азию, тем больше грубость в обращения не только прислуги, но вообще всех обывателей становилась заметнее и давала чувствовать, что мы находимся не в Европе».
После пересадки в Екатеринбурге последний отрезок был преодолен сравнительно быстро:
«Вечером того же дня мы приехали в Тюмень – первый город Тобольской губернии. Утомленные бессонными ночами, мы спешили скорее в гостиницу, но оказалось, что найти свободный номер не так легко; только в третьей по счету гостинице мы нашли свободный номер и вынуждены были примириться с тою ценою за приют, какая нам была назначена.
Немного отдохнувши от долгого утомительного путешествия, мы на другой день отправились осматривать Тюмень. Постройки каменные и деревянные, коих большинство, выстроены в разных и даже смешанных стилях, но большинство приближается к стилю построек древнерусских: с резными изразцами над окнами, резные украшения самые вычурные на воротах и даже на заборах и, кажется, я не ошибусь, если скажу, что все эти вычурные украшения стоят столько же, сколько стоит самый дом. Главные улицы вымощены камнем, тротуары из сосновых и еловых досок. Имеется в городе реальное училище, женская гимназия, городской сад, много банков и их отделений, страховых и торговых агентств и контор.
По реке Туре, при которой расположен город, тянется целая вереница пароходных пристаней, вдоль берега около пристаней проходят рельсовые пути для товаров, отправляемых на пароходы или принимающих с пароходов разные грузы. Нагрузка и выгрузка товаров требует тысячи рабочих рук, а чем эти рабочие руки дешевле, тем, конечно, выгоднее, поэтому в многотысячной разношерстной толпе можно наблюдать такие типы, которые едва ли удалось наблюдать Горькому; здесь все горько, угрюмо, грубо, отвратительный цинизм, превосходящий все границы; женщины и девушки, видимо молодые, но на их лицах отпечаток пресыщения жизнью, полного равнодушия к жизни. И кого только нет в этой разношерстной толпе! Здесь и пропойцы, и беглые из разных мест заключения, беглые из далеких мест Сибири, даже административно высланные. А работа действительно тяжелая: тачки или тележки с большим грузом поднимать и спускать с мостика на мостик. Но как только появился заработок, рабочий спешит отдохнуть и пропить заработанный кровавым потом рубль. Наскучает работа, он прибегает к более легкому способу наживы: к кражам, дерзким грабежам; грабежи бывают даже на улицах».
Пребывание в старинном сибирском городе позволило В. А. Суровикину не только полностью сбросить дорожную усталость, но и заняться душевным самокопанием в духе героев Чехова:
«Парохода, отправляющегося на север, нам пришлось ожидать почти три дня; за это время мы успели отдохнуть и восстановить расшатанные нервы.