Я был богатейшим человеком двух уездов и единственный в этих уездах мог позволить себе смеяться при упоминании о Государственном политическом управлении. Я имел возможность на равных говорить с главами губернских отделов, открывать и закрывать кухни, где питались тысячи детей, и распекать местных городских чиновников за халатное отношение к своим обязанностям[408].
Флеминга сопровождал переводчик Георгий, еврей-анархист, которому было около тридцати лет. Высланный из царской России, Георгий в конце концов оказался в США. После падения Романовых он присоединился к группе других политических ссыльных, которые решили вернуться на родину и посвятить себя делу революции. Они на поезде уехали с восточного побережья США в Ванкувер, где сели на пароход до Владивостока, а оттуда добрались по Транссибирской магистрали до Москвы. Невысокий, разговорчивый, падкий на женскую красоту, Георгий расположил к себе Флеминга, и они великолепно ладили друг с другом, путешествуя по губернии.
Их первой остановкой стала Сызрань, где они встретились с председателем местного исполкома товарищем Агеевым и субинспектором АРА Алмазовым, которого Флеминг назвал экспертом по поиску присвоенного американского сахара и выявлению недобросовестности в работе деревенских комитетов. Внимательно изучив документы и выпив чаю, Флеминг пришел к выводу, что все в полном порядке, после чего они с Георгием в сопровождении Алмазова отправились на вокзал, где сели в ночной поезд до Городища – следующей остановки у них на пути. Наслышанные о железнодорожных бандитах, они спали, не снимая обуви. Флеминг держал наготове карманный маузер.
Рано утром они сошли с поезда в деревне Чаадаевка и сели в сани, чтобы доехать до Городища, расположенного в нескольких десятках километров от железной дороги. Они ехали по плотному снегу, и ледяной ветер продувал одежду насквозь, поэтому по пути им пришлось остановиться, чтобы отогреться в крестьянской избе. Через три часа они добрались до Городища. Городищенский уезд, где проживало около 210 тысяч человек, сильно пострадал от голода. Посетив его летом 1922 года, врач АРА Марк Годфри нашел особенно плачевной обстановку в детских домах. Чтобы обеспечить лечение более 20 тысяч человек, страдающих от трахомы, а также справиться с сифилисом, поразившим 60 % населения, в регионе устроили бесплатную амбулаторию АРА.
Проведя в Городище один день, на следующее утро Флеминг с Георгием сели в двое саней и отправились с инспекцией в сельскую местность. Не желая больше мерзнуть, Флеминг надел поверх шубы 9-килограммовый овечий тулуп. Воротник тулупа на несколько сантиметров возвышался над его головой, а полы волочились по земле: тулуп был таким тяжелым и толстым, что Флеминг не сумел без помощи натянуть его и усесться в сани. Не снимая тулупа, он мог сделать от силы пару шагов.
Ехали они медленно, и вскоре стемнело. В окрестностях водилось много волков, которые были не прочь поживиться кониной, и потому было решено искать ночлег. В конце концов на горизонте показались деревенские огни. Визитеры добрались до дома деревенского старосты, поставили в конюшню загнанных лошадей и вошли в избу, чтобы согреться, поесть и отдохнуть.
Тут пришел мальчишка, который пригласил всех на свадьбу. Флеминг хотел было отказаться, но Георгий уговорил его принять приглашение. Когда они пришли, праздник был в разгаре. Стоило им войти, как в комнате, полной крестьянских девушек и парней, высокими голосами поющих народные песни, воцарилась тишина. Все взгляды обратились к незнакомцам, которых провели к большому столу, где стояли блюда с соленой рыбой, колбасой, капустой и жареным мясом. Рядом разместился большой жбан. Взяв ковш, деревенский староста принялся наполнять маленькие жестянки, в которых Флеминг сразу узнал банки из-под американского сгущенного молока.
На вид жидкость не отличалась от воды, но пахла смесью джина, машинного масла и керосина. Георгий отказался от предложенной ему жестянки, но Флеминг взял угощение. “Мой желудок не стал возражать, но язык воспротивился сразу”, – вспоминал он[409]. Опасаясь, что его дыхание воспламенится, он не рискнул раскурить трубку. Осушив жестянку, он с широкой улыбкой вернул ее хозяину. “Скажи, что на галлоне этого пойла можно проехать целую сотню миль”, – попросил он Георгия[410]. Когда по стенам заскользили черные точки, Флеминг испугался, что напиток повредил ему зрение, но затем почувствовал, как что-то ползет у него по шее, и заметил, что вся его шуба покрыта насекомыми. Комната кишела паразитами. Решив, что с них достаточно, Флеминг с Георгием поднялись, извинились и ушли с праздника.
На следующее утро, осмотрев кухню АРА, они на свежих лошадях отправились в татарское село Выселки, куда прибыли в сумерках. Село казалось красивым и безмятежным – “истинный городок Новой Англии”[411], отметил Флеминг. Они подъехали к самой богатой избе, постучали в дверь, и вскоре хозяин усадил гостей возле кипящего самовара. После этого он привел сельского старосту, православного священника, татарского муллу и членов комитета АРА. Староста сообщил, что почти все 500 жителей села ели суррогаты – пшеничную шелуху, толченую кору и кости, а еще лебеду. Хотя никто в тот год не умер с голода, годом ранее смертей было много. “Одни пайки АРА и спасли все село от голодной смерти”, – сказал он. Пока они изучали документы кухни АРА, Флеминг угостил собравшихся несколькими чашками теплого какао, которое они выпили с очевидным удовольствием. В конце встречи, когда уставшие путешественники собрались ложиться спать, мулла попросил Флеминга оказать ему честь и посетить местную мечеть на следующий день.
Когда Флеминг с Георгием проснулись, шел легкий снег. Им сказали, что мулла прислал за ними сани. Подув на окно, чтобы растопить лед, они выглянули на улицу и увидели покрытую инеем лошадь. С ее ноздрей свисали сосульки, а белые клубы дыхания придавали бедной кобыле сходство со скелетом. Флеминг и Георгий вышли на улицу. Из белых труб поднимались столбы дыма. “С секунду я ничего не чувствовал, – вспоминал Флеминг, – но затем боль пронзила мои глаза, нос и лоб, то есть единственные части тела, открытые морозу. Казалось, их зажали в клещи”[412]. Лицо кучера было белым, под стать его лошади. Они пустили лошадь галопом, и она принялась выбивать копытами снег, спеша доставить седоков в мечеть.
Мечеть разместилась в большом, похожем на амбар здании с высоким потолком и шпилем, увенчанным полумесяцем. Мулла встретил гостей у двери и объяснил, что отложил службу, чтобы дождаться их. Он провел их наверх, в просторный зал, где стояло около пятидесяти мужчин в татарских халатах, и предложил сесть позади собравшихся. По сигналу муллы мужчины опустились на колени и пали ниц лицом к утреннему солнцу. Служба продолжалась около двадцати минут, и Флеминг с Георгием наблюдали за ней с большим любопытством.
После этого мулла подвел одного из молившихся к Флемингу. Мужчина сказал ему, что на службе они “попросили Аллаха облагодетельствовать сотрудников Американской администрации помощи и других американцев за помощь, оказанную селу Выселки”[413]. Он отметил, что с такой просьбой они обращались к Аллаху целый год и намеревались просить его и дальше, пока не умрет последний из них. Он сказал Флемингу:
Без американской кукурузы, которую мы получили прошлой весной, почти никто в этом селе не выжил бы и не стоял бы здесь сейчас. Кажется невероятным, что великий американский народ, такой далекий от нас, услышал о селе Выселки и отправил нам кукурузу за многие тысячи миль, пока мы голодали. Власти соседнего Городища не прислали нам ничего и даже не ответили на наши просьбы о помощи[414].
Затем он сказал Флемингу, что, если они не получат американскую помощь снова, многие погибнут. “Вы можете нам помочь?” – спросил он. Флеминг заверил его, что поговорит с начальством, но не стал обещать снабжение продовольствием. И все же ему хотелось сделать все возможное для этих людей. “Мне нравятся тартары [s/c], – отметил он. – Кажется, они умные ребята”[415].
Далее Флеминг с Георгием отправились в Пензу, где поселились в видавшем виды “Гранд-отеле”. В номере было слишком холодно, поэтому вечером они пошли в театр. Посмотрев чудесную постановку, они пригласили актрису, знакомую Георгия, составить им компанию. В сигаретном дыму за бутылкой вина Надежда Галченко поведала им свою печальную историю.
Накануне Первой мировой войны она счастливо жила в Казани с мужем и детьми. У них была хорошая квартира, слуги и большие владения на Украине, но после революции они все потеряли. Чекисты арестовали ее мужа по подозрению в контрреволюционной деятельности. Вскоре его отпустили, и они бежали на Украину, на свои бывшие земли, где их приютили и накормили крестьяне. Но территорию охватила Гражданская война, и мужа Галченко снова арестовали. Его увезли в Уфу и заставили вступить в Красную армию. Надежда сумела его разыскать.
“Уфа напоминала склеп, – вспоминала она. – От голода умирало больше людей, чем оставшиеся в живых успевали хоронить. Беженцы из деревень в отчаянии бродили по улицам в поисках пропитания, а по ночам совершали ужасные преступления – убивали и грабили задержавшихся пешеходов, чтобы на базаре обменять их одежду на еду”. Пытаясь прокормить семью, Надежда начала играть в театре. Она полюбилась нескольким красным чиновникам, и они стали одаривать ее хлебом, мясом и капустой. Затем пришли американцы, которые также помогали Галченко продовольствием. В конце концов семье разрешили переехать в Пензу. У мужа Галченко там жили родственники, а сама она сумела получить работу в театре. Однажды ее муж пропал. Хотя она не поняла, почему он их бросил, она не расстроилась, когда он ушел. Позже она вышла замуж за мужчину, который работал инспектором в АРА. Когда она закончила рассказ, все трое еще долго молча курили и ели шоколад. Потом Георгий проводил Надежду домой.