тормозах.
По утверждению Медведева, часть денег Юзбашев отмывал и в теперь уже знаменитой фирме знаменитого модельера Юдашкина. Мало кто знает, что самое непосредственное участие в создании мастерской на Кутузовском проспекте принимали Соколята – тогда еще верные юзбашевцы. В руководстве фирмы состояла Людмила Руцкая, жена тогдашнего вице-президента страны. При обыске на даче Юзбашева была обнаружена фотография, запечатлевшая вместе Людмилу Руцкую и Акопа Юзбашева на форуме модельеров в Париже.
Вскоре и сам Александр Руцкой стал закадычным другом Папы. Не случайно Руцкой предложил Юзбашеву стать вице-президентом его фонда «Возрождение». И Папа якобы согласился. Правда, впоследствии свое участие в фонде категорически отрицал. Но можно ли считать случайным совпадением тот факт, что фирма Юзбашева «Torolla Production» находилась в том же здании на Мясницкой, что и фонд «Возрождение»?
Да и сам Руцкой не скрывал своей дружбы с Юзбашевым. Он не раз приезжал на юзбашевскую дачу и парился со своим приятелем в баньке. Вице-президент России даже подписывал ходатайства о выделении лидеру крупнейшей региональной группировки земельных участков в Пушкинском районе. Поговаривали, что с криминальными элементами, щедро представленными в избирательном списке руцковской партии «Держава» (по этому поводу был нешуточный скандал), уже экс-вице-президента познакомили не без посредничества Юзбашева.
Был свой бизнес и у Соколят. Мозговым центром их банды стал молодой вундеркинд из Харькова Николай Костючков, учредивший внешнеэкономическую ассоциацию «Эй-би-эй». С помощью пресловутых фальшивых авизо Костючкову и его подручным удалось похитить из банков Подмосковья без малого 30 000 000 долларов! Использовав остроумную цепочку финансовых операций, он переправил большую часть этих капиталов в банки Западной Европы. Говорят, что вскоре харьковчанин стал одним из богатейших предпринимателей столицы. Когда в Москве было всего пять «Линкольнов» с шестью дверями, два из них принадлежали Костючкову. Удачливый бизнесмен спонсировал того же Юдашкина, ручкался с Руцким и Жириновским. Завел Костючков дружбу и со знатными правоохранителями.
Начальник хозяйственного отделения московского Управления внутренних дел на водном и воздушном транспорте майор Рябов познакомился с Костючковым, когда тот попросил помочь майору с авиабилетами. Завязались тесные «партнерские» отношения. Их венцом стало обналичивание похищенных Костючковым денег через магазин пайков и заказов, находившийся в ведении Рябова. Между магазином и одним из дочерних предприятий костючковской ассоциации «Эй-БиЭй» ТОО «Пасьянс» был заключен фиктивный договор, по которому полагалось получить 500 миллионов рублей в «Элексбанке». Правда, операция сорвалась: руководство банка своевременно обнаружило липу и выдачу наличных прекратило (40 миллионов обналичить все же успели).
Костючков в долгу перед Рябовым не остался: майор и еще несколько важных милицейских чинов – в том числе начальник отдела ХОЗУ областной милиции, замначальника управления подготовки кадров ГУВД Москвы, начальник Московского УВД на воздушном и водном транспорте (все сплошь полковники и подполковники) – отправились в вояж по Италии. При получении загранпаспортов, которое также организовал Костючков, все они были представлены как сотрудники «Эй-би-эй». А поездка была, по бумагам, не туристическая, а сугубо деловая. Флоренция и Венеция Рябову понравились. Взаимовыгодное сотрудничество с Костючковым продолжилось. Следователи отследили, к примеру, такую любопытную операцию. Фонд «Дети Москвы» разместил на складе у Рябова несколько десятков тонн гуманитарной помощи. 25 тонн должны были отойти малообеспеченным и многодетным семьям сотрудников УВД, а также семьям погибших. Кое-что действительно отправилось по назначению. Но 20 тонн из 25 было раздарено работникам транспортной прокуратуры, того же управления кадров и прочим «нужным» правоохранителям, а также – сотрудникам фирмы «Эйби-эй». Вскоре пушкинцы стали считать майора своим человеком. Говорят, он подружился и с матерью Костючкова Раисой, и с убитым впоследствии Сергеем Соколовым, и многими другими симпатичными жителями тихого подмосковного городка. В тот же период эксперты отмечают целую серию странных манипуляций со складским товаром.
Заслуги Рябова начальство оценило. Когда он уже фигурировал в деле Костючкова, его внезапно переводят на должность заместителя начальника отдела по работе с личным составом (хотя Рябов, выпускник пищевого института, не имеет даже юридического образования) и досрочно присваивают звание подполковника.
А вскоре ему предъявляют официальные обвинения: хищение государственного имущества в особо крупных размерах, получение взятки в особо крупном размере (в качестве таковой рассматривалась поездка в Италию), должностные подлоги и злоупотребление служебным положением.
Но высокопоставленные покровители, вероятно, не понаслышке знакомые с богатым содержимым складов Рябова, в беде его не оставили. С уголовным делом против подполковника, видимо, не случайно выделенным в отдельное производство (так проще всего любое дело прикрыть), происходили такие же чудеса, как и со складским товаром. Из Генпрокуратуры его отфутболили в прокуратуру Москвы, оттуда – в транспортную прокуратуру, оттуда – снова в Генеральную, оттуда – снова в транспортную. А Рябов тем временем долго и упорно лечился в госпитале. К тому моменту, когда он окончательно вылечился, все подозрения в его нечистоплотности уже отпали. Следствие прекратили.
А вот Костючкова все же отправили за решетку. В его отсутствие несколько прибыльных торговых домов возглавил Анатолий Соколов. А харьковский вундеркинд продолжал давать ему ц.у. прямо из тюрьмы.
«Толик, брат! Мы не должны потерять друг друга. Я знаю, как завидовали другие нашему единству… Толик, мы обязательно сделаем нашу организацию сильной – обязательно. Главное, чтобы каждый из нас знал – мы опора друг другу, которую можно снести только с головой и с нашими миллионами. Какое настроение у пацанов? Ты же знаешь, что кто-то очень рад Серегиной смерти. Толик, не запускай „Би-эм-си“. Это место нужно сохранить до моего освобождения. За два года на воле мы сделаем все, что нам нужно. Что касается тюрьмы – в глазах всех достойных пацанов я в грязь лицом не ударю. Что с финансами? Трудности большие? Пиши обо всем. Если есть „белый порошок“ – хоть вспомнить! – загони, когда сможешь. Если даже сейчас к этому отрицательно относишься, сделай. И передай денег либо в рублях тысяч 700 или 500 долларов купюрами по 50».
А вот какие записки в это время писала его мамаша:
«1. Вариант освобождения под залог и на доследование, под залог желательно к 2 декабря, к дню рождения. 35 + благодарение.
2. Вариант под залог к 2 декабря и признания невиновности по окончании суда. 35 + 65. Вопросы решаются в течение недели. Любые после вашего сообщения».
Но всем этим планам не суждено было исполниться. У Костючкова не было такого сильного прикрытия, как у подполковника Рябова. Судебный процесс над ним начался в ноябре 1996 года в Раменском суде. Несмотря на то что многочисленные тома этого небезынтересного уголовного дела отослали в глухую периферию, в самый что ни на есть заштатный суд, процесс все-таки мог бы стать сенсационным. Дело в том, что показания чуть было не согласился дать сам Анатолий Соколов, брат убиенного Сергея.
Он неожиданно для всех отослал в несколько инстанций заявления, что хотел бы дать показания по поводу бизнеса «братана» Костючкова – но только не на суде, а в более конфиденциальной обстановке. Поскольку опасается за свою жизнь. (Как оказалось, не зря.) Он мог бы рассказать все, как было на самом деле, показать, где спрятаны вещественные доказательства, способные решить судьбу и самого Костючкова, и руководителей его дочерних фирм, получавших деньги на расчетные счета своих банков, а затем привозившие наличные рубли (или, чаще, доллары) прямо в сейф к «финдиректору» пушкинской группировки.
О причинах такой откровенности можно было только догадываться. Говорили, что выживший Соколенок решил завязать – и с криминалом, и с наркотиками. Он отошел практически от всех дел своей «братвы», не участвовал в «стрелках» и разборках, вел весьма скромный и даже уединенный образ жизни. Более того, долго и упорно лечился от наркомании и добился в этом деле кое-каких успехов.
Но, увы – у «бригадира» век не долог, если перефразировать известную строчку из песни Окуджавы. Уход от насущных проблем родного бандформирования «братишки» воспринимают как предательство. Готовность давать показания – стучать! – даже против не самого авторитетного борца – как предательство вдвойне. Соколенку оставалось только одно: «мазать лоб зеленкой».
В ночь под Новый год он нарушил свой обет отшельничества – появился-таки в родной компании. И сорвался – выпил лишнего. Дальнейшее было делом техники. И даже не потребовалось идти «на мокрое». Услужливый приятель предложил ему «нюхнуть». А Анатолий, которому было нельзя, себя уже не контролировал. И нюхнул…
И обвинение лишилось, возможно, самого главного, единственного серьезного свидетеля. И хотя суд тянулся еще несколько месяцев, стало ясно, что ни черта они не установят – дайне хотят устанавливать. Так и произошло. Дело, как водится, вернули на доследование. А следователь провозится для проформы еще полгодика – и по-тихому прикроет. Обычное российское правосудие…
Однако вернемся к «авторитетному» другу Руцкого. Уже в Израиле Папа повстречался с еще одним известным человеком – Дмитрием Якубовским, «генералом Димой». Российские спецслужбы зафиксировали как минимум две такие встречи. Более того, удалось выяснить и содержание их бесед. В феврале 94-го в стамбульском отеле «Шератон» два «генерала» обсуждали «проблему выплаты внешних долгов России» (формулировка газеты «Коммерсант»). Юзбашев предложил прокручивать средства, предназначенные для погашения внешнего долга, в коммерческих банках (как впоследствии выяснилось, эта блестящая мысль посетила не только его голову). Якубовскому идея якобы понравилась, но он выразил сомнение в возможности таких операций без поддержки влиятельных политиков.