«…секретной план поднесенной от графа Чернышева С.(лучай) К.(ончины) К.(ороля) П.(ольскаго). Окроме меня никому не распечатоватъ»{47}.
А в § 9 протокола совещания записали:
«…читан поднесенный имп. величеству пред нескольким временем от него, графа Чернышева секретный проект о присвоении к здешней стороне для лучшей окружности и безопасности здешних границ реками Днепром и Двиною некоторых польского владения земель. И хотя великую сего проекта для здешняго государства пользу по многим обстоятельствам и уважениям более желать, нежели действительного опой исполнения легко чаять можно, однакоже положено, чтобы не выпуская оный проект из виду, первым здешних войск движениям быть со стороны тех мест, о которых в оном показано»{48}.
Принят же был план Екатерины — Панина, план возведения на польский престол одного из Пястов, и притом оговаривалось, что: «…сделать высочайшим ея императорского величества именем министрам и магнатам тамошним благопристойную и дружескую декларацию, что как ея величество по примеру предков своих, а наипаче и по собственной к республике искренней дружбе и доброму соседству, усердно желает, чтобы вольность ея и права, как всегда, так и в нынешнем случае избрание нового короля были сохранены ненарушимо…».
Это было важнейшим местом всего решения. Этим было сказано, что Пяст на польском престоле обеспечивает интересы России только в том случае, если он не пожелает стать самодержцем, если он будет сдержан и скован польской конституцией, если будут сохранены сейм с Liberum Veto, выборность короля, провинциальные сеймики, право конфедераций и т.д. В противном случае протокол предполагал необходимость военного вмешательства.
Из практических мер, предусмотренных на совещании, надо указать на решение отправить в Варшаву в помощь Кейзерлингу (он был уже стариком) князя Репнина. В предвидении затруднений со стороны Турции резиденту в этой стране Обрескову было предложено успокоить Порту в отношении русской политики в Польше.
Самыми действенными средствами претворения этого плана в жизнь посчитали дипломатические в сочетании с разведывательными. А посему последовало указание Кейзерлингу на необходимость усилить работу по созданию и укреплению прорусской партии. На всякий случай были приготовлены войска на границах с Польшей. Какие надежды Екатерина возлагала на разведывательные и дипломатические комбинации Кейзерлинга, видно из ее личного письма к нему от 20 октября 1763 года. Она пишет: «…имейте в виду, что то мнение, которое составится о моем царствовании в настоящее время, находится в ваших руках»{49}.
Собственно, это вопль души, мольба поддержать ее и — в то же время — строжайшее указание. Пожалуй, не найти подобного в переписке Екатерины ни с одним из ее политических соратников. И хотя это относится к первому году ее царствования, важно подчеркнуть, что ни Екатерина, ни Коллегия иностранных дел не собирались в этот период действовать в Польше иначе, как методами мирными. 6 ноября в Варшаву направляется наставление Кейзерлингу и Репнину, в котором официально русским кандидатом назван Станислав Понятовский. Тем самым было вновь подчеркнуто желание провести этот план без применения вооруженной силы. Кроме того, Кейзерлингу предлагалось организовать среди сторонников русской ориентации подачу петиции от польских магнатов и сейма русскому двору о взятии на себя торжественной гарантии конституции и свободных выборов, что требовалось Петербургу на случай, если нужно будет прибегнуть к введению войск в Польшу.
Подходил к концу период перед выборами короля, продолжавшийся около года. Это время ушло на то, чтобы проводить выборы в провинциальных сеймиках, укреплять влияние прорусской партии и разлагать противный лагерь. В провинциальных сеймиках русские разведчики непосредственно не могли действовать. Вербовка мелких шляхтичей, покупка голосов осуществлялись представителями «фамилии» и русской агентурой. В декабре 1763 года Екатерина сообщает в Варшаву, что она перевела на эти цели 260 000 червонных.
Наряду с этим, так как противная партия вела избирательную кампанию по свойственному шляхте методу — не агитацией и пропагандой, а саблей и кулаком, — с самого начала обнаружилась необходимость вооружения сторонников прорусской партии. С этой целью по предложению Панина в Риге было заготовлено оружие и боеприпасы, которые нелегально «под предлогом продажи» переправлялись в Польшу. Операциями руководил агент граф Огинский, командированный Чарторижским в Петербург.
В декабре 1763 года случился казус, облегчивший работу русским разведчикам: умер основной конкурент России курфюрст Саксонский. Второй претендент — гетман Браницкий, получивший под свое командование саксонские войска, использовал их для «избирательной» кампании. Чарторижские начали требовать, в свою очередь, военной помощи. В декабре последовало распоряжение ввести в Польшу 700 чугуевских казаков и 300 гусар. Однако руководство в Петербурге не хотело еще вмешиваться в избирательную кампанию штыками. Напротив, в январе 1764 года последовало указание Кейзерлингу на его предложение приступить к агентурной работе среди войск Браницкого. Оно гласило: «Конечно, вы не можете сделать ничего лучшаго, как развратить, если для вас это возможно, армию великаго генерала. Я не только одобряю это намерение, но даже уполномачиваю вас употребить на это всевозможные средства»{50}. Так писала Екатерина.
Наряду с этим были приняты меры с целью вербовки Браницкого, Потоцкого и виленского воеводы «зубра» Радзивилла. К последнему отправился в феврале 1764 года майор Бандре. Инструкция, данная ему, содержит подробные наставления: как он должен явиться к Радзивиллу, как его обрабатывать, запугивать репрессиями, если он откажется, и обнадежить большими благодарностями, если он согласится. Бандре поручается также завербовать попутно кого-нибудь из окружения Радзивилла, его фаворитов, которые смогут повлиять на самого князя. Екатерина написала личное письмо Радзивиллу. Одновременно его «обрабатывал» и князь Масальский — гетман Литовский. Но эта работа результата не дала.
Борьба все больше обострялась. На сеймике в Грауденце Браницкий и Потоцкий устроили кровавые беспорядки, сорвали прусский сеймик и чуть ли не спровоцировали военное столкновение с корпусом Хомутова. В результате в апреле в Литву был двинут корпус Ренненкампфа численностью 6000 человек, а в Варшаву корпус Волконского.
Сейм был созван и благополучно закончился. Он поблагодарил русский двор за помощь и направил в Петербург посланником коронного писаря графа Ржевуского. А 26 августа 1764 года сейм избрал королем графа Станислава Понятовского. При этом никаких военных операций, достойных внимания, русские не предприняли.
Ожесточенная борьба велась главным образом дипломатическими и разведывательными средствами и приемами. И в этой борьбе победила русская дипломатия и русская дипломатическая разведка. Это позволило нейтрализовать Турцию, ослабить Австрию, привлечь на свою сторону — хотя бы временно — Пруссию и дало возможность русскому правительству решить судьбу польского престола.
ДИССИДЕНТСКИЙ ВОПРОС, ИЛИ МАССОВЫЙ ПСИХОЗ НА РЕЛИГИОЗНОЙ ПОЧВЕ
Король избран — что дальше? — Диссиденты — это православные и протестанты в Польше. — Цена ошибки Панина. — «Бей диссидентов! Спасай католиков!» — Разведка берет свое: Репнин «взрывает» сейм. — Екатерина и маршал коронный обмениваются ударами. За кем очередной раунд? — Раздел Польши и роль дипломатической разведки
Выборы Станислава Понятовского, разгром саксонской партии, приход к власти «фамилии» Чарторижских с исторической точки зрения были значительной победой России над франко-австрийским блоком. Угроза наследственной монархии в Польше отпала.
Эта победа явилась не в последнюю очередь результатом гибкой дипломатической разведки, пользовавшейся в Польше поддержкой части шляхты. Но тот успех был только прелюдией к дальнейшей борьбе России за влияние в Восточной и Центральной Европе.
Никита Иванович Панин считал, что безопасность России должна базироваться на широких международных связях. Он видел одну возможность обеспечения длительного мира — создание Северной системы. Под этим он подразумевал блок России с Пруссией, Англией, Данией, Швецией и Польшей. В таком окружении Россия могла бы не бояться франко-австрийских интриг и турецкой опасности.
В свете этой идеи следует рассматривать и политику России в Польше в первый период деятельности Н.И. Панина на посту руководителя дипломатического ведомства. Что могла представлять собой Польша в «концерте» европейских держав? Какую роль она могла сыграть для России и в делах России?
Сильная Польша с неограниченной монархией, где все архаизмы в виде Liberum Veto и Liberum Rumpo были бы отменены, где король мог бы стать военным вождем нации, — такая Польша была бы опорой России на юго-западных ее границах против Порты и соответственно ее крымского сателлита.
Но такая Польша не была по нутру не только Турции, но и Пруссии — главному партнеру России по Северной системе. Фридрих II давно выжидал удобный момент для вмешательства в польские дела, чтобы спровоцировать конфликт и «прирезать» польскую Пруссию к своим владениям. Он ни под каким предлогом не согласился бы усилить Польшу, сделать ее способной к самостоятельной борьбе. Пруссия была самым ярым сторонником сохранения польских «свобод» как средства для политических интриг.
Екатерина II и Панин во имя сохранения Северной системы и союза с Пруссией, в свою очередь, не хотели соглашаться на реформы в Польше, которые усиливали бы власть короля. Кроме всего прочего, правительство России было заинтересовано в том, чтобы иметь в Польше политическую опору в виде партии, зависящей не от короля. И императрица и Панин прекрасно отдавали себе отчет в том, что a la longue нельзя опираться на властолюбивых Чарторижских и истерика Понятовского. Нужно было использовать их приход к власти для дальнейшего решения задачи создания в Польше солидной идейно-политической опоры. Такую опору русское правительство видело в национальных меньшинствах, проживавших в Польше, — православных и протестантах, которые назывались тогда в Польше диссидентами. Хотя по основным законам Речи Посиолитой (акт Варшавской генеральной конфедерации 1573 г.) все ее граждане пользовались одинаковыми правами, независимо от конфессиональной принадлежности, практическая политика и действия польских королей и крупных землевладельцев в течение нескольких столетий привели к возникновению атмосферы религиозной нетерпимости и исключительных правил по отношению к лицам некатолической веры.