В рескрипте главнокомандующему генерал-аншефу князю Александру Михайловичу Голицыну от 16 декабря 1768 года Екатерина предлагает ему:
«…посылать в Турецкие границы, а особливо к Хотину, шпионов для разведывания о тамошнем состоянии и движениях неприятеля, к чему вы в Польше уповательно и довольно людей найти можете, употребляя на то по вашему рассмотрению и верности вверяемую вам сумму, хотя без излишества, однакож так, чтоб получаемая из того польза, а не сбережение денег предпочитаема была»{90}.
Как видим, вопрос о разведке занимал серьезно русскую императрицу, и она, конкретно руководя этой сферой государственного аппарата, разумно инструктирует главнокомандующего о том, как сочетать экономию денежных и других средств с широкой разведывательной активностью.
Второй круг разведывательных организаций русские насадили в вассальных Турции странах, прежде всего в странах, населенных православными христианами, как то: Черногория, Греция, а затем в Крыму, на Кубани, в Кабарде и… Египте.
Созданные организации имели две задачи:
а) информирование о политическом, военном и мораль ном состоянии страны и армии;
б) активная подрывная работа среди населения, политическая диверсия.
Надо сказать, что в несколько меньших масштабах эта работа велась и раньше. Еще при Петре Великом православные народы, населявшие Дунайскую равнину и Балканский полуостров, тянулись к России, искали в российской империи помощи и защиты в своей борьбе с турецким игом. Екатерина только продолжала политическую линию Петра, когда опиралась в борьбе с Турцией на эти народы.
Новое, что внесла Екатерина в области активной разведки, — это работа по разложению самого мусульманского лагеря, разжигание борьбы между турками и татарами. Это были ее идеи, ее планы, и, как будет показано ниже, эти планы были проведены в жизнь и оказались весьма благотворными для Российского государства тех времен.
Третий круг разведывательных организаций собственно внешний. Это цепь разведывательных резидентур, которые насадила русская разведка во всех странах, граничивших с Турцией: в Австрии, Грузии, а равно и во всех странах, связанных с Турцией договорами и традиционной дружбой.
Из этих стран дипломатическая разведка передавала русскому правительству все поступавшие из Турции новости, информировала о взаимоотношениях между Турцией и этими странами. Учитывая, что при тогдашних средствах связи излишняя централизация могла бы губительно сказаться на деле, что ценность всякого разведывательного мероприятия и сообщения определяется временем реализации, Екатерина пошла на очень важный организационный шаг государственного формата: она, по существу, разделила свои прерогативы самодержицы в вопросах разведки с главнокомандующим и, впервые в истории российской дипломатии и разведки, дала право главнокомандующему непосредственно сноситься со всеми русскими дипломатическими представителями за границей. 15 декабря 1768 года указом Коллегии иностранных дел определено:
«Служба наша требует, чтобы назначенный от нас к командованию главной нашей армии противу Порты Оттоманской генерал-аншеф князь Голицын беспрепятственную корреспонденцию производил с министрами нашими при других дворах находящимися. Потребное в том наставление дано ему от нас самих, а Коллегии Иностранных Дел через сие повелеваем равномерно предписать и помянутым нашим министрам, дабы они о всем происходящем в их местах достойном и нужном к сведению его, генерала-аншефа, прямо от себя ему сообщили, а в чем нужда настоять будет, по его требованию при тех дворах, где который находится, и пристойныя представления чинили. Коллегия Иностранных Дел, исполняя сие наше повеление, собою при том усмотрит, что для безопасности такой корреспонденции цифирные ключи и потребные к тому канцелярские служители означенному генералу даны быть долженствуют купно с переводчиками польского и турецкого языков, поэтому что ему в них вседневгюя почти нужда предстоять будет.
Екатерина»{91}.
Беспрецедентно! Самодержица делится правом получать информацию и распоряжаться ею с кем-то на местах! А может быть, в этом глубокая государственная мудрость? Но нет никакого сомнения, что от такого непосредственного контакта главнокомандующего с информирующими органами общее дело только выиграло.
Наряду с этим Петербург в свою очередь направлял главнокомандующему все агентурные материалы о Турции, которые поступали из различных источников. Наибольший интерес из всей работы русской дипломатической разведки того периода представляет работа второго круга, т.е. работа нелегальных резидентур на турецких окраинах. С самого начала войны — 19 января 1769 года — русская императрица обратилась ко всем православным народам
Балканского полуострова с манифестом. (Поскольку этот документ определяет всю политику России того времени по отношению к славянским народам, позволительно привести его полностью в приложениях.)
Из манифеста следует, что русские надеялись на то, что угнетенные славяне поднимут вооруженное восстание против Турции. Эта идея не оставляла Екатерину в течение всего первого этапа войны. Назначая Алексея Орлова главнокомандующим русским флотом в Средиземном море, она в переданной ему инструкции вновь возвращается к вопросу о работе среди балканских христиан и пишет:
«Да будет первым и верховным вашим попечением приводить все тамошние народы или большую часть в тесное между единомыслие и согласие видов.,, распорядить все ваши меры и приготовления в непроницаемой тайне таким образом, чтобы принятие оружия, сколько возможно, везде в одно время или вскоре одного народа за другим, а с оным и па неприятеля с разных сторон — большими соединенными силами, а не малыми и рассыпанными каждого народа кучами, вдруг нечаянное нападение после давать могло»{92}.
Идея использования военного восстания этих народов в случае войны с Турцией «обкатывалась» в России еще до войны. В 1764 году в Петербург приезжал далматский епископ Симеон Концаревич, подавший в Коллегию иностранных дел прошение от имени славянских православных народов Сербии, Боснии и Герцеговины об оказании им протекции. Коллегия иностранных дел пришла к выводу, что не стоит входить в официальные сношения с ними, дабы не вызвать дипломатических осложнений с Турцией, но следует использовать приезд Концаревича для организации секретной связи с этими народами, ибо «они по единоверию с российским народом в случае будущей иногда войны с турками могут противу их здешней стороне немалую помощь подать и службу свою показать»{93}.
Симеона Концаревича оставили в Киеве, откуда стала осуществляться связь со славянскими народами на Балканах.
Когда началась война, в Черногорию направили князя Юрия Владимировича Долгорукого с заданием организовать восстание против Турции. Поездка его совершалась нелегально: он скрывался под именем купца Барышникова. Пробравшись в Черногорию, он должен был арестовать орудовавшего там босняка Стефана Малого, который выдавал себя за Петра III, вооружить черногорцев (оружие должен был доставить Маруцци) и выступить против Порты. Но план не удался. Черногорцев невозможно было подвигнуть на войну с Турцией. Подлежавший же аресту Стефан Малый, по заявлению Долгорукого, оказался единственным культурным человеком, понимавшим русского князя, и тот покинул Черногорию, оставив резидентом… бывшего самозванца Стефана Малого.
Не в пример Ю.В. Долгорукому значительных успехов добился в области активной разведки не русский князь, а венецианский гражданин граф Моцениго. Судьба этого разведчика весьма интересна. Он происходил из знатной венецианской фамилии, переселившейся на греческий архипелаг после Крестовых походов. Граф Моцениго пользовался уважением в правящих кругах Венеции, но не мог занять крупного государственного поста: не позволяло православное верование, но он категорически отказывался изменить свою веру, хотя сделать это ему предлагал не кто иной, как венецианский дож, в семье которого он воспитывался.
Ко времени Русско-турецкой войны он находился в своем имении на острове Зант (Закинф) на греческом архипелаге. В один прекрасный день к острову подошел русский фрегат, направлявшийся с боеприпасами к средиземноморской эскадре. Он сбился с курса, сел на мель и лишь благодаря помощи, снаряженной Моцениго, был спасен. Об этом узнал командующий флотом граф Орлов. Учитывая, что Моцениго имел крупные связи в Греции, Албании и Далмации, он предложил ему вступить в русскую службу и организовать разведывательные резидентуры в турецких владениях, обещав ему всякие блага от императрицы и выдав ему патент на звание подполковника.
Моцениго было тогда 43 года; казалось бы, ни по возрасту, ни по положению в обществе он не мог удовлетвориться чином подполковника. Но он принял предложение Орлова, так как был убежденным сторонником России. Он счел своим долгом помочь русскому флоту в борьбе с вековечным врагом православных славян — Турцией.
Моцениго оказался первоклассным разведчиком и крупным организатором. Он создал разветвленную агентурную сеть на территории Албании, Далмации, Греции, Венеции и в самом Константинополе. Граф аккуратно снабжал русский флот информацией о действиях турок, о передвижениях их эскадр. Мало кто знает, что этот никому не известный греческий гражданин спас русскую средиземноморскую эскадру от почти неминуемой гибели.
В 1773 году уже во время перемирия, когда русская эскадра стояла спокойно в одной из гаваней у острова Парос, турки собрали три эскадры в Дульцинье, Тунисе и Кандии. Задача эскадрам формулировалась предельно просто: соединившись, атаковать русскую эскадру в Паросе и сжечь ее. Основная часть турецких сил была в Дульцинье. Моцениго, получив агентурные сведения об этом, незамедлительно известил графа Орлова и посоветовал ему тотчас же вывести свой флот в открытое море, напасть на эскадру в Дульцинье и уничтожить ее. Орлов сначала не поверил этим сведениям, потом побоялся появиться в Адриатическом море, не очень-то разбираясь в положениях и параграфах международного права. Моцениго стоило большого труда убедить Орлова послушаться его совета и спасти русский флот. В конце концов здравый смысл одержал верх.