юк, возражая Максимову, отстаивал пацифистскую антивоенную позицию, которую распространял на все войны, ведущиеся империалистами: «Но ведь наше движение было и должно быть пацифистским в отношении всех империалистических войн и к теперешней войне оно должно быть пацифистским, потому что эта война двух империалистических лагерей. И жаль, что мы не в состоянии теперь объяснить трудящимся надлежащим образом, каким страшным бичом для человечества является и современная война»2835. Сам Максимов вспоминал, что его антифашистская и революционно-оборонческая позиция была негативно воспринята русскими анархистами-эмигрантами: «Вы помните, что в самом начале войны меня на лекциях обзывали агентом Антанты и спрашивали, сколько мне платит Чемберлен. Почему? Потому, что я считал необходимым разбить Гитлера. Разбить его не в интересах Чемберлена, а в интересах международного освободительного движения рабочего класса, интересы которого исключают интересы не только Чемберленов, но и Сталиных»2836.
В. Волин в 1941 г. принял участие в организации подпольной группы в Марселе, на территории, контролируемой марионеточным профашистским правительством Франции. Эта организация получила название «Интернациональная революционная синдикалистская федерация». Волин занял интернационалистскую позицию в духе той, которую занимал он и его товарищи в годы Первой мировой войны. Группа выпустила листовку под названием «Смерть скотам!», призывавшую трудящихся выступить как против германо-итальянского фашизма, так и капиталистических элит стран Запада и правящей в СССР бюрократии. В качестве альтернативы войне на стороне одной из коалиций держав выдвигалась социальная революция, а сражающиеся в противоборствующих армиях пролетарии призывались к братанию2837.
После завершения Второй мировой войны российская анархистская эмиграция переживала некоторое оживление своей деятельности. Появилась новая, вторая волна эмигрантов, связанная с появлением в Европе и США нескольких сотен тысяч «перемещенных лиц» – граждан бывшего СССР, угнанных на работу в Германию, военнопленных, или же – тех, кто добровольно покинул родные места, рассчитывая, что после поражения гитлеровцев окажутся на территории, занятой английскими и американскими войсками. Российские анархисты, среди которых были те, кто прошел гитлеровские тюрьмы и лагеря, пытались искать среди беженцев и военнопленных сторонников. В «Деле труда – Пробуждении» печатались их письма. Наконец, на почве сбора материальной помощи для вышедших из концлагерей, да и просто голодавших в послевоенной Европе анархистов, была по-новому перестроена работа Фонда помощи Беркмана. Так теперь стала именоваться эта организация, руководителем которой стал Б. Еленский. С ним активно сотрудничал Максимов и товарищи, а также находившиеся во Франции члены группы «Друзья Волина». Посылки с долгохранящимися продуктами, кофе, зубным порошком, мылом, предметами одежды и обуви для многих выживших и искалеченных в нацистских концлагерях анархистов стали наглядным подтверждением солидарности своих товарищей. Наверное, это чувство помогало им вернуться к жизни даже в большей степени, чем довольно скромная материальная помощь.
До 1963 г. продолжал выходить журнал «Дело труда – Пробуждение», на страницах которого с анархистских позиций освещались международные события и общественно-политическая жизнь в СССР. Но изоляция от родины, как и весьма ограниченные средства, не давали возможности донести голос анархистов-эмигрантов, их позицию, до появлявшегося в СССР оппозиционного движения. Для героев нашего исследования наступило время угасания очагов их деятельности в эмиграции. Так, со смертью Г.П. Максимова в 1950 г. завершилась теоретическая традиция российского анархизма, основателями которой были М. Бакунин и П. Кропоткин. В 1980-е гг. умирают последние ее носители – М.П. Воробьев (1980 г.), М. Штеймер (1980 г.) и С. Флешин (1981 г.)2838. Угасание анархистской эмиграции России в 1960-е гг. завершает историю российского анархизма XX в., ведущего свою преемственность от М.А. Бакунина и П.А. Кропоткина. Но это не было концом для анархистских идей в СССР. В условиях некоторого раскрепощения общественно-политической жизни в середине 1950-х – 1960-е гг. сложились условия для идейных поисков небольших групп советских анархистов новой формации.
Глава 11«Идите и доломайте гнилую тюрьму государства!» (1953–1986 гг.)
Государство есть армия, банк и милиция,
Государство есть водка, зерно, телеграф.
Нас встречает повсюду оно, круглолицее,
Нос курносый к высокому небу задрав.
Крепкогрудое (рвутся мундиры под мышками),
В непреложности фактов «имеющих быть»
Управляет оно букварями и книжками,
Точно зная – когда и кого нам любить.
Вот пропела труба и скула обозначилась,
Государство не вытерпит неблагодарства.
Ну-ка хором «ура»! На-ка дружно! Иначе вас…
Десять грамм весит жизнь на весах государства!
Оппозиционное движение в позднем СССР, называемое также диссидентским, не отличалось идейной однородностью, включая различные потоки, нередко различавшиеся по своим целям и задачам. В рамках этого многообразия идейных течений можно обнаружить анархистские и близкие им «новые левые» группы. Как об отдельном течении радикальной оппозиции в СССР середины 1950-х – середины 1980-х гг. упоминают об анархистах в своих работах и некоторые современные исследователи2840.
Прежде всего необходимо помнить, что в исследуемый период в СССР еще оставались участники анархистского движения, прошедшие сталинские тюрьмы, концлагеря и ссылки, но сохранившие собственные убеждения. Следует упомянуть уже знакомую читателю этой книги анархистскую семью – А.Н. Андреева и З.Б. Гандлевскую.
Вернувшись в 1954 г. из сибирской ссылки, А. Андреев был реабилитирован 2 июня 1955 г.2841 Далее его судьба сложилась довольно необычно для бывшего противника правящей партии, неоднократно арестовывавшегося. При поддержке товарищей, старых большевиков из Иваново-Вознесенска, за революционную деятельность в РСДРП (1903–1905 гг.) он получил статус персонального пенсионера союзного значения, что дало ему возможность собирать в архивах материалы для воспоминаний. В РГАЛИ и архиве Московского историко-литературного общества «Возвращение» сохранились папки с многочисленными материалами, собранными А. Андреевым для этой так и незавершенной книги. Это – выписки из газет, воспоминаний, научных статей, монографий, архивных дел Департамента полиции. Видно, насколько скрупулезно и добросовестно работал этот, уже далеко немолодой, переживший многолетние тюрьмы, лагеря и ссылки, больной раком человек2842.
Андреев по мере возможности пытался бороться за восстановление чести и достоинства погибших анархистов. В том числе – упоминавшейся М.Г. Никифоровой. 9 мая 1960 г. Андреев написал письмо протеста главному редактору «Нового мира», А. Твардовскому против оскорбительных высказываний в адрес Никифоровой, имевшихся в опубликованных в журнале воспоминаниях участника Гражданской войны С. Ракши2843. В своем письме ему Андрей Никифорович выразил возмущение публикацией оскорбительной и искажающей исторические факты информации, а затем изложил альтернативную точку зрения, ссылаясь на архивные материалы и «Записки о Гражданской войне» В. Антонова-Овсеенко. Андреев потребовал извинений от автора и товарищеского суда над ним в Союзе писателей. Письмо имело некоторый резонанс. В редакции «Нового мира» даже попытались уговорить Ракшу внести изменения в текст воспоминаний, готовившихся к выпуску в «Воениздате». Но безрезультатно2844.
В 1950-е – 1960-е гг. Андреев продолжал свою деятельность в качестве теоретика анархизма, оставив рукописи трех работ: «Квадратура круга жизни» (1951 г.). «Что такое неонигилизм?» (1 марта 1954 г.)2845 и «О прошлом» (апрель 1955 г.)2846. Высказанные в них идеи заслуживают отдельного рассмотрения. С первого взгляда может показаться, что, анализируя сложившийся в СССР социально-политический и экономический строй, Андреев защищает его. Но при ближайшем рассмотрении дело принимает иной оборот. С виду апологетические строки наполнены издевательским и ироничным обыгрыванием идеологических штампов. Особенно такой настрой характерен для «Квадратуры круга»:
«Страна Советов, волею судеб и народа, является революционным костром, пламя которого распространяется все шире и шире, от него загораются и безусловно сгорят все фашистские и капиталистические государства и от них останется лишь музейный пепел. „Государство“ характеризуется тем, что в нем существовали классы и существуют еще, верхи и низы, владыки и невольники, управляющие и управляемые. […]
„Государство – это мы“, сказано от имени пролетариата, когда была уже почти закончена классовая борьба, но когда еще нужен был „аппарат насилия“; а с того времени, как в СССР нет больше классов, нет над кем властвовать и диктаторствовать, не нужен и орган насилия, значит нет и государства, а имеется нечто новое – содружество трудящихся, с пережитками, конечно, не ликвидированными еще, атавистическими надстройками: назначенство вместо выборности, образование подначального „класса“ „простых людей“, рост тюрем, лагерей и соответствующих им институтов, существование одной партии, размножение начальства с оперением их разными бирюльками, ментиками, позументиками, порождающими тщеславие, чванство, появление коммунистов – „рантье“, имеющих на текущем счету по несколько сот тысяч рублей…
„С каждого и каждому по способностям“, – вот оценка человека в первой стадии коммунизма. Но, т. к. особые способности заложены у нас природой и даны они не каждому, то образуется слой счастливчиков, требующих за это для себя привилегий, за счет обездоленных, несчастливчиков конечно.