245. В силу этого обстоятельства воплощение в жизнь не только социал-демократических, но и анархо-коммунистических идей, приведет к восстановлению привилегированного положения интеллигенции. Вот как Махайский характеризовал данный строй: «Переход средств производства в руки общества, без нарушения всех остальных священных прав собственности, есть социалистический идеал „умственных рабочих“, образованного общества. К этому-то идеалу соц[иал]-дем[ократ]ия в своем развитии сводит цель пролетарской борьбы, превращая этим свой социализм в государственный социализм. […] Этот идеал проявляется все более как „социалистическое“ распределение национальной прибыли между всем образованным обществом, армией умственных рабочих»246. Итогом прихода к власти социал-демократов станет некоторое смягчение эксплуатации. При этом государство проведет перераспределение «национального дохода» в интересах представителей интеллектуального труда, вознаграждая их «за особые таланты и способности» «гонорарами», привилегированными по сравнению с заработной платой рабочих.
Считая низкий уровень образования основной предпосылкой установления «государственного социализма», Махайский полагал, что введение всеобщего бесплатного среднего образования не решит проблему. В этом случае рабочие «будут обладать лишь образованием рабов, будут культурны лишь постольку, поскольку выгоднее грабителям иметь более умных, более прибыльных рабов»247. Цель борьбы рабочих «физического труда» – повышение заработной платы до такого уровня, который обеспечил бы им качество жизни состоятельных интеллигентов и предоставил бы возможность обеспечить своим детям уровень образования, доступный буржуазии и интеллигенции248.
Ведущую роль в борьбе за достижение равной оплаты труда Махайский отводил массовым экономическим стачкам «исключительно за экономические требования», касающиеся «настоящих денег, самых грубых материальных благ», «условий наемного ручного труда». В качестве союзников рабочих «физического труда» он рассматривал сельскохозяйственных рабочих, бедную часть крестьянства и безработных. Бунты городской и деревенской бедноты, разгром органов власти, организованные экспроприации имущества буржуазии, помещиков и интеллигенции Махайский также признавал частью классовой борьбы. Ее итогом должна была стать «рабочая революция» в форме всеобщей экономической стачки, оказывающая влияние на политику правительства249. Именно этот процесс он имел в виду, когда говорил о «господстве над властью» со стороны рабочих. Всеобщая стачка должна перерасти, через бунты и экспроприации, в вооруженное восстание: «Единственный прямой путь к низвержению существующего строя неволи […] – подпольный заговор для превращения вспыхивающих столь часто и столь бурно рабочих стачек в восстание, во всемирную рабочую революцию»250.
Махайский отрицал объединение в профсоюзы, полагая, что они раскалывают рабочий класс по профессиональному признаку. К тому же легальные организации обречены на умеренность и ограниченность своих требований и действий, а в перспективе – на интеграцию в капиталистическое общество. Исходя из этого, Махайский отвергал борьбу за введение политических свобод (в том числе – свободы союзов и мирных стачек) как явление, ведущее к ослаблению выступлений рабочего класса. В качестве единственной формы организации, пригодной для борьбы за экономические требования и подготовки к революционному ниспровержению власти буржуазии и интеллигенции, он рассматривал «рабочий заговор» – «подпольные рабочие союзы»251. Они должны были подготовить всероссийскую экономическую стачку, сопровождавшуюся восстанием безработных, «голодающих масс российских городов и деревень». Требованиями всеобщих забастовок, по Махайскому, должны были стать «обеспечение безработных путем повсеместного учреждения общественных работ» и равная оплата труда для всех категорий наемных тружеников. В результате рабочие «подымут свою заработную плату до такой высоты, что упразднят все грабительские доходы, низвергнут всякое жалованье до того уровня, какого достигнет их собственная заработная плата». Таким образом, у всех людей будут одинаковые средства для «проведения детства и юности, для получения знаний». Тогда возникнут условия для преодоления социального неравенства и государства: будут созданы общие для всех учебные заведения, будет осуществлено фактическое «обобществление знаний» и «все люди станут интеллигентными работниками»252.
На связь махаевизма с анархистскими идеями указывает высказывание Махайского, утверждающее необходимость упразднения государства, как одно из главных условий уничтожения эксплуатации: «грабеж, служащий исходным пунктом и основой цивилизованного общества, вручая грабителям владение материальными богатствами и культурой, дает им тем же самым власть над ограбленными, власть, организующую государство. Уничтожение государства есть уничтожение векового грабежа»253.
Первый кружок махаевцев появился в 1899 г. в Иркутске среди ссыльных интеллигентов. Они издали гектографированную брошюру «Умственный рабочий» и листовку, обращенную к местным рабочим. 4–7 апреля 1901 г. этот кружок организовал 3-дневную стачку среди работников типографии с требованием сократить рабочий день. Весной 1902 г. махаевцы вели пропаганду среди рабочих промышленных предприятий и сумели создать кружок булочников, предприняв затем неудачную попытку организовать забастовку в пекарнях. Вскоре вышло знаменитое воззвание махаевцев «Первомайская стачка», предостерегавшее от доверия к политическим партиям, призывавшее рабочий класс изживать антисемитские настроения и бороться за свои социально-экономические интересы. Весной 1902 г. учащиеся училища «Труд» в Одессе, вдохновляясь махаевскими идеями, попытались организовать «Партию террористов», немедленно ликвидированную полицией. В 1903 г. организации махаевцев «Непримиримые» и «Рабочий заговор» появились в Белостоке, Бердичеве, Варшаве, Одессе и Остроге Волынской губ. В конце июня 1904 г. екатеринославские махаевцы основали «Партию борьбы с мелкой собственностью и всякой властью». Они пропагандировали среди рабочих радикальные методы борьбы за свои социально-экономические интересы. В том числе – саботаж и террор254.
Отдельные случаи распространения анархистской литературы на территории России относятся уже к концу 1880-х – началу 1890-х гг. В то же время полиция фиксирует деятельность отдельных сторонников анархизма. Факты, свидетельствующие об этом, приводит историк В.П. Сапон. Так, в 1888 г. в Петербурге распространялась брошюра неизвестного автора «Обзор теоретических оснований анархизма». Здесь же, в феврале 1891 г., у купеческого сына Д.К. Глазунова была изъята при обыске рукопись «Что такое анархия». В 1892 г. у ветеринарного врача В. Склярова, проживавшего в Санкт-Петербурге, полиция обнаружила брошюру М.А. Бакунина «Государственность и анархия». Весной того же года в Ковно при обыске у учительницы женской гимназии была отобрана изданная на польском языке брошюра П.А. Кропоткина «К молодежи». Летом 1892 г. в Радзивилове был задержан крестьянин П.М. Ананьев, поддерживавший контакты с известными анархистами В.Н. Черкезовым и З.К. Ралли. При обыске у него отобрали рукописную копию книги Д. Гильома «Анархия по Прудону». В 1893 г. при обыске у членов революционного кружка в Твери были обнаружены труды П.А. Кропоткина255.
Российские анархисты начинают действовать в эмиграции. Пожалуй, вторым старейшим после Кропоткина российским анархистом, также имевшим международную известность, был Варлаам Николаевич Черкезов (Варлаам Асланович Черкезишвили) (1846–1925). Он происходил из обедневшей княжеской семьи Тифлисской губ. В 1864 г. Черкезов окончил 2-ю московскую военную гимназию, а затем в 1865–1866 гг. учился в Петровской сельскохозяйственной академии. В июле 1864 г. он примкнул к кружку «ишутинцев». Впервые Черкезов был арестован в 1866 г. за недонесение о деятельности революционеров и приговорен к 8 месяцам тюремного заключения. В 1867 г. он поступил в Санкт-Петербургский университет, но в 1869 г. был вынужден оставить учебу, целиком посвятив себя революционной деятельности. В 1867–1869 гг. Черкезов становится одним из лидеров бакунистского кружка «Сморгонская академия» в Санкт-Петербурге, а затем вступает в организацию С.Г. Нечаева «Народная расправа». Именно благодаря его самоотверженной помощи Нечаеву удалось скрыться от полиции после получившего скандальную известность убийства студента Иванова. Сам же Черкезов, непричастный к этому событию, в конце 1869 г. был арестован и в 1871 г. приговорен к лишению прав состояния и ссылке в Сибирь, откуда в январе 1876 г. он бежал за границу. Осенью того же года в Женеве он вновь примыкает к «бакунистам». Вскоре он знакомится с Кропоткиным, под его влиянием становится анархистом-коммунистом, сотрудничает в газете «Le Revolte», в 1880–1883 гг. участвует в деятельности Парижской и Женевской секций и Юрской федерации Анархистского интернационала. В 1890-е – 1900-е гг. Черкезов пишет для наиболее известных анархистских периодических изданий Западной Европы и России – «Les Temps Nouveaux», «Freedom», «Хлеб и Воля». Наибольшую известность ему принесли работы, посвященные истории социалистической мысли и критике марксизма с анархистских позиций: «Страницы социалистической истории» (1896 г.), «Предтечи Интернационала» (1899 г.), «Путешествие по Бельгии» (1900 г.) и «Раскол среди социалистов-государственников» (1901 г.)256.
В своих трудах Черкезов следовал за Кропоткиным, придерживаясь позитивистской методологии. Он отвергал марксистскую диалектику, рассматривая ее, как спекулятивный метод, построенный на «софизмах», «которым можно доказать все, что вам угодно, смотря по тому, что взято за тезис»257. Анархо-коммунистические идеи Черкезов рассматривал не как политическую доктрину, а тенденцию, в той или иной степени присущую социальным движениям. «Требования масс всегда оставались одними и теми же: земля и ее богатства для всех, уничтожение эксплуатации человека человеком, личная свобода в свободной коммуне»