Таким образом, несмотря на многочисленные проблемы как чисто правового (несовершенство нормативной базы), так и административного (злоупотребления властей среднеазиатских ханств) характера, российские торговцы при поддержке имперских властей и своих местных партнеров сумели сыграть довольно значительную роль в процессе модернизации Бухарского эмирата и Хивинского ханства, в введении в них новых для Средней Азии экономических институтов, развитии соответствующих норм и источников права в рассматриваемый период.
§ 3. Особенности правового статуса российских поселений в ханствах Средней Азии
Одним из последствий установления протектората Российской империи над Бухарским эмиратом в 1868 г. и Хивинским ханством в 1873 г. стало приобретение на их территории разного рода объектов недвижимости российскими государственными и частными учреждениями, а также и отдельными физическими лицами — от покупки обширных земельных участков до аренды складов и торговых помещений [Сборник, 1952, № 19, с. 131, 132; № 20, с. 136, 137]. Своеобразным последствием реализации этих условий договоров стало создание обособленных поселений на территории Бухарского эмирата, что фактически вывело эти территории из юрисдикции местных властей и превратило их в своего рода «анклавы» Российской империи, на которые распространялись ее система управления и правового регулирования — пусть и с некоторыми особенностями.
Безусловно, исследователями неоднократно рассматривалось положение русских поселений в ханствах Средней Азии в контексте истории их взаимоотношений с Российской империей. Их характеризуют и современники, и последующие исследователи, имеются даже специальные исследования, посвященные созданию и развитию этих поселений в Бухарском эмирате [Федченко, 1958]. При этом большинство авторов уделяют основное внимание, безусловно, значению русских поселений в развитии экономических отношений Российской империи с ханствами Средней Азии, культурному влиянию, а исследователи советского периода — также роли жителей этих поселений в последующих революционных событиях в Бухаре и Хиве. Особенности правового положения русских поселений в среднеазиатских ханствах, насколько нам известно, не привлекали внимания специалистов.
Между тем представляет интерес правовой статус русских поселений в ханствах Средней Азии, правовые основы их создания и функционирования, правовая регламентация их взаимоотношений с властями Российской империи, Бухары и Хивы. Также немаловажен вопрос о влиянии поселений на правовое развитие ханств — ведь именно такая цель изначально преследовалась русскими властями при создании этих поселений [Губаревич-Радобыльский, 1905, с. 177]. Основными источниками для исследования послужили, во-первых, российские имперские правовые акты, определяющие правовой статус русских поселений; во-вторых — записки русских дипломатов и путешественников, лично побывавших (или проживавших) в этих поселениях. Также учтены результаты работы специалистов, ранее занимавшихся рассматриваемой темой.
Русские поселения на территории Бухарского эмирата можно разделить на две категории (что нашло отражение уже и в трудах современников) — поселения при станциях Закаспийской железной дороги и гарнизоны в пограничных регионах эмирата с соответствующей инфраструктурой [Лессар, 2002, с. 115; Скальковский, 1901, с. 472]. Объединяло их преобладающее большинство русско-подданных среди населения, имперская административная структура и действие российского законодательства на их территории.
Собственно, первые русские поселения представляли собой именно военные гарнизоны, расположенные в отдельных пограничных регионах Бухарского эмирата для противостояния возможной агрессии Британской империи, как раз в этот период активизировавшей захватническую политику в Северной Индии и установившей фактический протекторат над Афганистаном [Лессар, 2002, с. 112; Тухтаметов, 1966, с. 47–48]. Первые гарнизоны с декабря 1886 г. размещались в Чарджуе (совр. Чарджоу) и Керки (совр. Тюркменабад и Керкичи в Лебапском велаяте Туркмении), а в 1897 г. еще один был размещен в Термезе (совр. ст. Термез в Сурхандарьинской обл. Республики Узбекистан). Исследователи, говоря о русских поселениях на территории Бухарского эмирата, обычно не включают в их систему еще одно «военное поселение» — Памирский отряд, присутствовавший в Восточной Бухаре уже с первой половины 1890-х годов с 1903 г. имевший постоянную резиденцию в селении Хорог (совр. центр Горно-Бадахшанской автономной обл. Республики Таджикистан). Однако несмотря на его, и в самом деле, особое положение (отразившееся, в частности, и в том, что полномочия начальника отряда определялись исключительно «Инструкцией начальнику Памирского отряда» 1897 г.), мы считаем возможным рассмотреть его вместе с другими русскими гарнизонами на территории эмирата, учитывая как цели и задачи этого отряда, так и его роль в правовом развитии соответствующего региона[37].
Все эти военные гарнизоны располагались не непосредственно в бухарских населенных пунктах, а рядом с ними. При этом некоторая часть территории приобреталась у эмира и частных владельцев, а часть — безвозмездно уступалась русским бухарским правителем [Логофет, 1911б, с. 205–206]. Со временем наряду с военнослужащими (общее число которых на территории эмирата по некоторым сведениям превышало 8 тыс. человек [Фомченко, 1958, с. 12]) в поселениях стали появляться также и другие русско-подданные — дипломаты, чиновники, торговцы и т. д. Соответственно, гарнизоны постепенно превращались в полноценные поселения с соответствующей инфраструктурой. В частности, в Чарджуе имелись гостиницы, магазины европейского типа, школа, церковь и т. д. [Гейер, 1901, с. 119; Фомченко, 1958, с. 16].
Несколько иной тип населенного пункта представляла собой Новая Бухара (совр. Каган в Бухарской обл. Республики Узбекистан), точную дату основания которой называют современники: 15 мая 1888 г., когда была открыта соответствующая станция Закаспийской железной дороги [Олсуфьев, Панаев, 1899, с. 149]. В отличие от вышеперечисленных поселений в Чарджуе, Керки, Термезе и Хороге, Новая Бухара изначально не являлась местом размещения гарнизона: она находилась неподалеку от столицы и была основана как резиденция российского дипломатического представительства в Бухарском эмирате — Российского императорского политического агентства. Первоначально агентство располагалось непосредственно в столице ханства, в одном из дворцов, принадлежавших эмиру[38], однако уже первый политический агент, Н. В. Чарыков, предложил идею его переноса за пределы столицы — чтобы продемонстрировать, что российское дипломатическое представительство не намерено осуществлять постоянное вмешательство во внутренние дела эмирата ([Чарыков, 2016, с. 138]; см. также: [Чиркин, 2006, с. 283]). Соответственно, под резиденцию агентства был отведен земельный участок, прежде не заселенный подданными эмира[39]. В какой-то мере строительство Новой Бухары началось и по просьбе самого эмира Абдул-Ахада (прав. 1885–1910): он опасался, что в случае проведения железной дороги через территорию его столицы местные жители будут бояться поездов, а также могут стать и жертвами несчастных случаев, поэтому станция и окружающее ее поселение были построены в семи милях от столицы ([Чарыков, 2016, с. 138]; см. также: [Чернов, 2010, с. 62]). Уже спустя несколько лет в городе появились вокзал, отделение Государственного банка, таможня, две гостиницы, аптека, несколько магазинов [Олсуфьев, Панаев, 1899, с. 149–150].
Вскоре после основания вышеперечисленных поселений практически все они (за исключением Хорога) были соединены станциями Закаспийской железной дороги, для обслуживания которых в этих поселениях также проживали представители различных железнодорожных специальностей. Соображения безопасности заставили создать своеобразную «железнодорожную полосу отчуждения» [Перевезенцева, 1997, с. 69], посредством которой, как отмечали современники, Россия «проткнула насквозь» территорию Бухарского эмирата, усилив контроль над своим протекторатом [Скальковский, 1901, с. 472].
В результате, Несмотря на то что фактически русские поселения являлись своеобразными «анклавами», на самом деле они были соединены в единую систему, связанную к тому же и с ближайшей административно-территориальной единицей Российской империи — Самаркандской областью Туркестанского края, военный губернатор которой являлся вышестоящим начальником по отношению к русским гарнизонам в эмирате. Существенное расширение экономического взаимодействия России и Бухары в конце XIX — начале XX в. способствовало росту русских поселений и, соответственно, числа их населения: если по переписи 1898 г. в эмирате проживало чуть более 12 тыс. русских подданных, то к 1917 г. их число превысило 50 тыс. человек, не считая военнослужащих [Фомченко, 1958, с. 12][40]. Уровень развития этих поселений современники оценивали по-разному: одни характеризовали Новую Бухару как «город, а не какое-либо захолустное местечко» ([Олсуфьев, Панаев, 1899, с. 150]; см. также: [Фомченко, 1958, с. 15]), другие же — напротив, пренебрежительно сравнивали ее с «захолустными городишками Закаспийской области» [Чиркин, 2006, с. 281–282].
Итак, каков же был статус этих поселений? Сразу стоит отметить, что никакого специального законодательства, определявшего их статус на протяжении всего существования русских поселений в Бухарском эмирате, так и не было разработано. Главным источником права, определявшим статус поселений оставался Шаарский мирный договор 1873 г., а также дополнивший его «Протокол дополнительных правил» от 23 июня 1888 г., подписанный как «дружественное соглашение» бухарским эмиром Абдул-Ахадом и туркестанским генерал-губернатором Н. О. Розенбахом и зафиксировавший факт строительства на территории Бухарского эмирата железнодорожных станций и образования вокруг них русских поселений на территориях, приобретаемых у бухарского правительства [Логофет, 1909, с. 218–221]. По сути, именно этот документ, обладавший довольно неопределенной юридической силой, и регламентировал статус всех русских поселений на территории эмирата! Важно отметить, что взаимоотношения этих поселений и их начальства с властями эмирата Протокол фактически не касался: в нем лишь кратко отмечалось, что бухарские власти будут оказывать «полное дружеское содействие» в поддержании порядка в поселениях (п. 7). Надо полагать, столь обтекаемая формулировка объяснялась тем, что Бухарский эмират продолжал считаться номинально суверенным государством, и имперские власти не хотели обострять отношения с европейскими державами, лишний раз подчеркивая зависимое положение эмирата от России.