Родилась в Сибири в 1956 году, в провинции, в посёлке, получившем сейчас статус российского горнолыжного курорта. Окончила среднюю школу, Кемеровский университет, получила профессию «Педагог-дошкольник, логопед». Стихи пишу давно, с юности, но серьёзно начала писать шесть лет назад. Публикую на литературном портале Stihi.ru, творческая единичка Российского Союза писателей. Предпочитаю писать грустные стихи, хотя по жизни человек весёлый, не лишённый чувства юмора.
Мир изменился в течение ночи
Воздух холодный, трава в серебре.
Мир изменился в течение ночи:
Снег первый робкий упал в сентябре,
Землю раскрасив в хрусталь многоточий.
Лесу зелёному надо желтеть,
Бабьему лету водить хороводы,
Гроздьям рябиновым спеть и гореть,
А у зимы преждевременно – роды.
Стал ещё ближе домашний уют.
Я посмотрю из окна спозаранку,
Как удивлённые птицы клюют
В травах сентябрьских снежную манку.
Снег созрел на ветках ели
Снег созрел на ветках ели. Время сбора – Новый год.
От мороза захмелели. От вина веселье жжёт.
Тянешь лаковые губы к моим клюквенным рукам
И лоскут овечьей шубы стелешь к пляшущим ногам.
Собирали снег руками – зим серебряных янтарь.
Замороженными ртами ели кликали январь.
Мне много не надо
Ты спишь. Осторожно на угол плеча
Прилягу, молитву чуть слышно шепча.
Я в ней попрошу не о вечной любви,
О том, чтобы путь свой мы вместе прошли,
Чтоб дети отца пережили и мать
И жизнь дала то, что нельзя потерять.
Мне много не надо: к чему лишний вес,
Ещё тяжелее становится крест.
Мне хватит того, что вмещает ладонь:
Оставь мне его, кров, очаг и огонь.
Оставь мою душу, Отчизну мою,
А всё остальное врагам отдаю.
Натюрморт из фруктов сочных
Натюрморт из фруктов сочных на столе.
Нет эффектов, нет побочных в тишине,
Если спрятался от мира от всего,
И над ухом шепчет Лира про него,
И часы считают дни уже назад,
И упало солнце в гору, на закат,
Только пальцы – крылья раненые птиц,
Бьются, крошат карандаш в белок страниц.
Хочется пить и плакать
Хочется пить и плакать. Душу раздеть донага,
Душу, что можно лапать и не отсохнет рука.
Стопки, пожалуй, мало. С кружки есть риск запеть.
Сердце, одетое в сало, сразу не разглядеть.
Плакала крупной солью, мелким глотком пила
Ёмкий сосуд с любовью, каплями разлила.
Что же осталось? Слово. В глотке застряв немой,
Выкатится и снова ляжет на лист строфой.
Ты
Ты в сердце и в мыслях. Ты в клетках и тканях,
И в датах и в числах, в осипшей гортани.
В утрах, вечерах и в полуденном дне.
Ты всюду, как воздух. Ты кровью во мне.
Ты голос, дыханье. Ты крик мой и стон,
Моё увяданье и юности сон.
В недугах душевных и в здравом уме,
Нас – двое и тленных и оба – во мне.
Лучше гривенник в кармане
Лучше гривенник в кармане, чем серебряник в душе.
Ложь, она всегда обманет; правда сказана уже.
Жить, как жить? Вопрос хороший: тростью быть, поводырём
Или стать прыщом на коже и зудящим волдырём.
Пусть мне рай не завещали, шатки лестницы к нему.
Я врагам пообещаю: мы не встретимся в аду.
Анна Сиднева
Анна Сиднева – молодой начинающий автор. Пишет стихи и прозу. Родилась и проживает в городе Ульяновске. Помимо увлечением литературой, Анна прекрасно поет, рисует, увлекается исследовательской деятельностью, играет на фортепиано.
Белые птицы
Зима подошла очень рано,
Октябрь, а снег уж лежит.
Натянув сапоги из кожзама,
Я выйду на улицу вмиг.
Красиво-то как! Прямо сказка!
Искрится снежок на траве,
Здесь белые птицы кружатся,
Летят прямо на руку мне.
Взмахнувши густой шевелюрой,
Я их отпущу навсегда,
Пусть радуют птицы детишек,
Не тают весной никогда!
А я подойду ближе к церкви,
Увижу – блестят купола.
С вершин льется звон серебристый,
Наполнена чаша добра.
Глаза прикрывая от солнца,
Бегу со всех ног я в закат.
Сверкающий мир усмехнется,
И птицы со мной улетят.
Алексей Сиразетдинов
Родился и вырос в г. Пермь. Выучившись на геолога, пошёл работать по специальности, ездил с командировками сначала по Пермскому краю, затем в 2012 г. перебрался в г. Минусинск, где и работает по любимой профессии по сей день. Писать стихи начал лет с восьми, также на досуге рисует.
Я дочь лесной нимфы
Маме
«Я дочь лесной нимфы, древесной Орнель.
Родной мой отец королевских кровей,
чей мраморный замок средь гор и лесов
как вечная память отцов…»
Однажды под вечер король молодой
уснул под узорчатой кроной густой.
Привлек он внимание нимфы лесной
своей непорочной душой.
Явилась правителю в сказочных снах
младой серебристою ланью она.
К огромному дубу звериной тропой
его повела за собой.
Король вспомнил сон свой спустя пару дней.
Отстал на охоте от свиты своей
и к дубу-гиганту, питомцу веков,
вдруг вышел тропою жрецов.
Он голову поднял и встал обомлев.
Не видел на свете прекраснее дев,
чем та, что искристо смеялась в ветвях,
златистую прядь теребя.
Они были вместе не день и не два.
Уж слух породила людская молва,
что пал их правитель от вепря клыков,
а царство его – в стране снов.
Народных волнений тревожный накал
прознал хитрый враг и внезапно напал.
Но вскоре король возвратился домой
и стал собираться на бой.
С дружиной и войском ушел на войну,
ушел защищать свой народ и страну.
За ту, что всем сердцем успел полюбить —
сражаться и насмерть разить.
Три года тяжелых лишений прошли,
немало страданий они принесли.
В последнем сражении насмерть сошлись
враждующих стран короли.
Умолкли мечи под закатным венцом,
Владельцы их спят серым каменным сном.
Ушли они биться в мир мертвый, иной,
войну уведя за собой.
Вернулся правитель домой на щите.
Рубином застыла слеза на щеке,
и желудь разбитый на нитке льняной —
как память о самой родной.
Когда погребли предводителя прах,
малышку нашли с веткой дуба в руках,
двух лет от рожденья, гола, как птенец.
Её отнесли во дворец.
Та девочка в замке с прислугой росла.
В предгорных долинах скотину пасла,
к столу пекла хлеб и стирала белье…
Нелегкое было житье.
Но все же, на тяготу дней несмотря,
она расцветала как в небе заря.
Черты короля, что погиб на войне,
народ стал угадывать в ней.
С годами она становилась мудрей.
Судьба подарила ей двое детей.
А муж (он в театре художником был)
Жил бедно, но все же любил.
Её отличала к природе любовь.
Как будто бы кто-то шептал вновь и вновь,
что здесь её дом, в этих дивных лесах,
где боль исчезает и страх.
«…Я простолюдинка, и в жизни моей
вся радость, вся суть в воспитаньи детей.
Почти каждый год с наступленьем весны
мне снятся чудесные сны.
Как будто иду я звериной тропой,
и лань серебристая рядом со мной
ведет меня к дубу, туда, где мой дом,
где каждый листочек знаком.
В ветвях исполина смеется Орнель,
негромко играет пастушья свирель,
танцуют деревья и птицы поют.
Я знаю, что здесь меня ждут».
23.04.2013 г.
«Что такое снега в горах?..»
Что такое снега в горах?
Это отдых детей природы,
Иероглиф сна на её устах,
Знак скорости горной породы.
Разгоряченные бегом лета,
Мы вдруг вспоминаем мудрость зимы.
И, глядя на сизые тучи эти,
Я воскрешаю мечту стать иным.
Александр Стоянов
Александр Иванович Стоянов родился в 1967 году в городе Краснодаре. Потомок терских казаков. Член Российского Союза писателей. Кандидат Интернационального Союза писателей. Автор поэтического сборника «Ревущая тишина» (2012 год). Автор поэтического сборника «Театр радуги» (2014 год). Автор аудиокниги «На пороге солнца», выпущенной в 2014 году при поддержке Интернационального Союза писателей и газеты «Московская Правда».
Ностальгия
Сезонные распродажи листьев заканчиваются.
Ранние алмазы на ветвях тополей туманны.
Подводные лодки из желудей готовы к отплытию
в нежное небытие распускающего света.
На белых гитарах озёр пальцы деревянных теней
перебирают струны пустынных аккордов.
Каждый аккорд наполняет и опустошает,
раскрашивая перья нахохлившейся тишины.
Забвение опускается на поля серыми простынями.
Просторы становятся одинокими, как забытые песни
родных и совсем незнакомых, ушедших людей.
Колокольни как рубки кораблей в витражном море,
над которым с пронзительным криком летят журавли,
оставляя в сердце сухую фигурку сгорбленной тоски,
рассыпающейся на строки самой древней мелодии
приближающейся белой и бесконечной вьюги.
Трансцендентальность
Не видно, когда появился.
Не ясно, откуда ушёл.
Выходящий за рамки принцип —
скрытый простором шов.
Увиденное не влезет в форму.
Услышанное не обретёт берега.
Непьющий не знает норму.
Не знает английский Баба-Яга.
Пространство беременно временем.
Весь свет – червивый пирог.
Просчитано прошлое гением,
что будущее сберёг.
Трансцендентальность выпитого стакана
в неотразимости бытия:
От невоспитанности учёного таракана
до необузданности человеческого дитя.
Не выйти нам за пределы пространства.
И времени не заглянуть в глаза.
Не развязать пуповину транса.
Не разомкнуть нейронные тормоза.
Атлантида
Я видел и знал Атлантиду как себя, но забыл.
По большой воде и по отмелям мой корабль плыл,
и земля, словно дракон, улыбалась мокрому мне.
Азбуки всего мира жили, не участвуя в войне.
Слова и музыка перетекали от головы к голове.
Мы – были свободными творцами зелёной страны.
Большие и великодушные мы видели пёстрые сны.
Не было в городах одиночества и не было тюрем.
Мы понимали и любили солнце и снежные бури.
Помню походы к звёздам и комнату с облаками,
взгляд любимой и глаза, не стареющие веками.
Тогда мы посадили Секвойю и древнейшее Гинко.
Наши хроники в кодах ДНК и в царстве Инка.
В стране Росы хранятся золотые воспоминания,
но не дотянуться до них и с Радужного моста Скандинавии.
Это мы изобрели формулу повторяемости бесконечной,
иероглиф любви и руны гармонии вечной.
Самурай
Там меч самурайский висит под стеклом, пугают доспехи детей.
Фонарик потухший о чём-то молчит, и запах минувших дней.
Под древней крышей минимализм, лишь карп оживляет пруд.
Когда-то предок сменил свой плуг на саблю и ратный труд.
В бою на картине теперь самурай, в лице благородство и честь.
В надёжном месте седой сюзерен и тучам луну не съесть.
В воронёной реке
Люди покидают города
в поисках своего «я»,
но находят лишь отражение
луны в воронёной реке.