Крымская поэтесса 1988 года рождения.
Родилась и проживает в г. Симферополе. Студентка КФУ им. В. И. Вернадского (факультет филологии и журналистики). Публиковалась в сборниках «Кража воздуха со взломом», «Наука веселья» и «Дневник поколения», в журналах «Москва», «Истоки», «Сибирский Парнас», «Российский колокол», «Крымский сад метаморфоз», «PROмолодежь», «Наша молодежь» и в «Литературной газете».
Ты мне звонишь
Ты мне звонишь, и мы молчим.
Произошел метана выброс.
Ты выбираешь гроб на вырост,
А я хочу купить кимчи.
Весь мир к смертям давно привык.
Поток скорбящих нескончаем.
И мы, захлебываясь чаем,
Читаем чемоданы книг.
Стихи уже запрещены,
Которых ты еще не слышал.
Лишь только дождь стучит по крыше
О том, что мы обречены.
Ты мне звонишь, и мы молчим.
И в этом есть свой плюс и минус,
Но у тебя коронавирус —
Так говорят твои врачи.
Белла
Твое имя зазвенело как колокол!
Но душа из тела вышла облаком.
Ты сама была нам больше колокола!
Ты как сажа была, Белла. Ты была!
Не читала стихи – ты нам их пела!
Пусть души твоей не вынесло тело,
Ты, как Феникс, возродишься из пепла,
Прогремишь еще с небес громом, Белла!
Мы провожаем год Быка
Мы провожаем год Быка,
За ним уже крадется Тигр
Ему на смену, а пока
Мы в центре их звериных игр.
Пусть год Быка нам мял бока,
Но жизнь влачил свою воловью.
Я поднимаю свой бокал,
Чтоб встретить Новый год с любовью!
Мы провожаем год Быка,
Болезни оставляя в прошлом.
И Новый год наверняка
Для всех сумеет стать хорошим!
В кафе
Продираясь сквозь заросли времени,
Оставляем в памяти метки.
От беды уберечься где бы мне?
Может, здесь, на бумажной салфетке?
За столом в кафе поэтическом,
Где раз в месяц я обязательно
Принимаю вид драматический
И других изучаю внимательно.
На салфетке царапаю строчки,
Убегая от страха стереться,
Где такие же одиночки
Западают зрителям в сердце.
Вот и все дела
– Почему ты плачешь?
Как твои дела?
– Разве ты не знаешь,
Фриске умерла.
Умер Бог и Ницше.
Что еще сказать?
Что деревья ниже,
Чем пять лет назад?
Крым – не Украина.
Я – уже не я.
Я живу в руинах
Смысла бытия.
Больше нет на карте
Моего села.
Я вступила в партию.
Вот и все дела.
В краю забытых душ
в стране печальных рож,
в краю забытых душ, я знаю,
ты живешь и стонешь,
Вечный муж.
покинутый давно
своей женой, детьми,
ты веришь все равно
в любовь между людьми.
как долог жизни дождь!
как много в жизни луж!
но ты, как прежде, ждешь
и веришь, Вечный муж.
храня свою мечту,
живя лишь ей одной,
ты не заметишь ту,
что Вечной есть женой.
уставши от всего,
ты будешь просто жить,
не ведая, кого
за жизнь благодарить.
инстинкты приглушив,
ты многое поймешь
о тех, кто тем и жив,
что ты еще живешь.
ты мне рукой сотрешь
растекшуюся тушь…
я знаю: ты живешь
в краю забытых душ.
Теория относительности
Я смотрю в окно: за окном темно.
И не видно дна – лишь глазное дно.
И не видно дня, лишь действительно
Все вокруг меня относительно.
И с позиции наблюдателя,
Жизнь прошла меня по касательной.
Выполняя безукоснительно
Лишь теорию относительно
Сти-хо-сложного разложения,
Где от «до» до «ля» – лишь движение!
И из этих вот из слагаемых,
В обстоятельствах предлагаемых,
Состою и я. И в мирах иных,
Может быть, сейчас я слагаю стих.
И Филатов был, «чтобы помнили».
Да – фотоны мы! Да – и волны мы!
И реликтовым излучением
О «начальности» изречение.
Еще помнится, как мы квакали,
Как квазары нам были кварками…
Бог сжигал мосты. Будто ластиком,
Постирал хвосты головастикам.
Телескоп ношу я вместо очков.
Докторов вердикт для меня таков:
То безумие, то прозрение —
Расширение с ускорением.
Умирал нейрон. В свой последний час,
Умирая, он отдавал наказ…
Смотрит мозг в окно сквозь обскуру глаз,
И свое кино крутится у нас…
Все идет по плану
Сегодня год, как тебя нет,
И все идет по плану.
Ты пропустил парад планет
И сбор марихуаны.
Сегодня год я не была,
Оправдывать себя не стану,
Там, где земля тебя взяла
И все пошло по плану.
Как море мертвое Арал,
Теряя к жизни соучастье,
Ты постепенно умирал,
Надежду потеряв на счастье.
В коробке с белым потолком
Остановилось сердце робко
Еще не знавшего о том,
Что вся Вселенная – коробка,
В которой год уже гниет
Его простая оболочка,
И только мать, как прежде, ждет
Прихода своего сыночка.
Задуло свечку на ветру.
Залечит время раны.
И я когда-нибудь к утру
Умру – ведь все идет по плану…
На карантине
Сидя дома на карантине,
Буратино пишет Мальвине
(Он повязки сейчас шьет из марли
И по почте их шлет папе Карле):
«Ты нужна мне, Мальвина, любая,
Будь ты лысая, будь голубая.
Я завел себе алабая
И панк-рок по ночам лабаю.
Помнишь курточку на дерматине?
Так я продал ее за полтинник.
Отощал я совсем на мивине, —
Так он жалуется Мальвине. —
Карабас подсел на спайс
В пансионате “Ананас”,
Он разучил “Собачий вальс”
И часто вспоминает нас.
Дуремар, ушедши в минус,
Переехал на Ямал,
Чтобы наш коронавирус
Там его не доставал.
Лиса Алиса поймана полицией —
Сейчас уколы делают в больнице ей.
Базилио на самоизоляции
Последние доел две консервации.
Артемон ушел в ОМОН,
Говорит, что счастлив он
И ему, служа в ОМОНе,
Лишь плюсы́ со всех сторон.
А я мечтаю о Соча́х,
Там для меня горит очаг.
Я тут, в Крыму, совсем зачах
На голых щах».
Маяковский
разучился я
доверять весне
третий год подряд
ты не пишешь мне.
третий месяц вижу
я тебя во сне
в мартовскую жижу
превратился снег.
третий час пою
песнь весеннюю
нет, мне и в раю
нет спасения.
три минуты ждет
пистолет в столе
три секунды – вот
меня больше нет.
научи меня
доверять весне
появись в дверях
прислонись к стене.
проведи рукой
по моей спине
подари покой
в сказочной стране.
помоги понять,
почему же мне
сложно доверять
ветреной весне.
Голоса провинции
Сергей Комин
Родился в 1977 году на Крайнем Севере, в селе Ерёма Катангского р-на Иркутской области. Когда-то эти места описал Вячеслав Шишков в своем романе «Угрюм-река». Учился на отделении журналистики филологического факультета Иркутского государственного университета, но окончил Иркутский аграрный колледж. Окончил Литературный институт им. А. М. Горького, семинар Эдуарда Балашова, в 2008 году. Публиковался в газетах «Правда Севера», «Усть-илимская правда», журналах «Сибирь», «Русская сила», «Первоцвет», «Сотворение», «Кукумбер», «Тверской бульвар, 25». В настоящее время живет в городе Усть-Илимске.
Стихи приведены в авторской редакции
Моя любовь ведь не стала меньше.
Твоя – ушла.
Пусть говорят, что так много женщин, —
Мне ты нужна.
Пусть говорят, мол, забудь, не плачься.
Но как забыть?
С тобой узнал я, что значит счастье,
И как любить.
И нет любимее вас на свете;
Я к вам приду.
И, пусть, не знаю – вернёшься, нет ли,
Надеюсь, жду.
Я всё же – муж, и навеки – папа
(Пусть не прощён).
Мне б вас обнять и вдохнуть ваш запах,
Чего ещё?
Два солнца ярких – Анютка-кроха,
Елена-мать;
Молюсь за вас я благому Богу —
Уметь прощать.
Солнце недавно село,
Негой душа полна.
Стиснуть нагое тело
В жарких объятьях сна.
Звёзды во мраке ночи
Тусклый всем дарят свет.
…Медленно гаснут строчки…
…Жаль, тебя рядом нет,
Ты бы меня любила
Как бы я ни был груб,
Ты бы меня простила
Нежным касаньем губ,
Я бы тебя лелеял,
Только тобой дыша.
Солнце нежданно село,
Негой полна душа.
В глаза
Не прячь глаза, когда проходишь мимо,
Оно и так все сложно поправимо.
Когда проходишь – не смотри вослед,
Раз сознаешь: назад дороги нет.
Смотри в глаза, когда идешь навстречу.
Я все еще тобою изувечен.
Ты тоже изувечена, и мной. Но ты жива, и я еще живой.
Но ведь пройдёт и эта полоса.
Смотри в глаза!
Поцелуй меня в подбородок,
Неумело, почти, поцелуй.
Я постарше, не твой одногодок,
Но я так же влюблён в луну.
Поцелуй меня неумело,
Пусть несмело, как в первый раз.
Понимаешь, такое дело, —
Нам прощаться почти пора.
Столько лет мы ходили рядом
И касались друг друга рук,
В ногу шли октябрьским парадом,
К цели сделав немалый крюк.
Одарили друг друга роком
И любили, но абы как,
Поминали мы всуе Бога,
И теперь нас развёл пустяк.
И любя, мы себя любили,
Ни друг друга, ни дочь, ни дом,
Потому подломились крылья,
И посыпались мы кувырком.
Потому, понимаешь, Лена,
Разрушали мы всё вокруг
И друг друга, искали крена
И налево, и крен был крут.
И нельзя может, было иначе,
Но пойми – я отец, ты мать
(Как Мадонна), но я не мачо
Чтоб тебя на цепи держать.
Поцелуй меня на прощанье.
Поцелуй как в последний раз
В пустоту, из которой, знаю,
Ничего не придёт для нас.
И пусть мазано красным густо,
Встала в горле кость поперёк,
Странно, не покидает чувство,
Что конец уже не далёк.
Ветер
Прохладный ветер ласкает древо
Своим нежным дыханием —
Все изгибы ствола, трещинки, впадинки.
Он страстен. Он вожделеет.
Он тщится прорваться сквозь кору
К плечу дерева,
Чтобы осыпать его поцелуями.
Он ярится от своей беспомощности,
И в этой ярости рождается сила,
Которой ничто не может противостоять.
Насильник-ветер срывает с дерева кору,
Опрокидывает его наземь
И целует, кусает, царапает
Уже мёртвую белоснежную кожу ствола.
А потом смеется, плачет, завывает
Над поверженным предметом
Своего желания.
Седой сумасшедший ветер…
Он не узнает матери тепла,
Не засмеётся, не прищурит глазки,
Под ручками его не вскружится юла,
Он не услышит бабушкиной сказки,
Он не получит имя, и ничто
В его глазах не сможет отразиться,
Не сможет никогда построить дом,
Не сможет никогда ни с кем проститься,
Он не узнает радостей простых,
И не споет он много-много песен,
Над одром умирающих родных
Не встанет, скорбно голову повесив.
Он хочет жить, но это наш каприз,
Ведь нам дороже мнимая свобода.
Мгновение в себя порой вмещает жизнь
В застывшем крике убиваемого плода.
Я старею от машинных выхлопов,
Незаметных в скользкой синеве,
Я болею от недетских выкриков
И зимой мечтаю о зиме.
В переливах ветреных и утренних
Я старею молча, не спеша,
Я старею вне, старею внутренне,
Продолжая вечностью дышать.
В межсердечье скрученного вечера
Добавляет краски суета,
И опять, опять мне делать нечего,
И внутри клокочет пустота.
Я старею медленно и сдавленно,
Выпуская в мир недетский крик, —
Не хочу быть брошенным, оставленным
И терзаю ручку на двери.
Всё равно мне пусто и зажаберно,
Тяжко, словно первое «прости».
Где горячий камень, чтобы набело
Жизнь мою, как поле, перейти?
Я устал от странных заморочек,
Все мои волненья – ерунда,
Но когда-то надо ставить точку
Даже в бесконечности листа.
Пусть растерян, пусть аляповато
Мир расписан, как под хохлому,
Может статься – станет всё чревато
И опять сведётся к одному:
Снова убежит она сквозь пальцы,
Снова не найдёшь её нигде,
Значит, не пытайся прерываться,
Продолжай случайный па-де-де.
Даже пусть всё будет очень долго,
И тревожно. Просто иногда
Вынимай застрявшие осколки,
Остальное просто ерунда.
Меня к тебе не подпускает время
И двери закрывает даже в сны.
А встречи коротки и неуверенны
И потеряли чувство новизны.
В смятенье дух, и разум в тёмном омуте,
Узлы сомнений спрятаны в клубок,
И мысли потемнели, как от копоти,
И не дают отвлечься от тревог.
А время одиночества не лечит.
И ничего ты вовсе не должна.
Я так хочу обнять тебя за плечи.
Ты мне нужна.
Спи, ретивое сердечко.
День прошёл.
Подарю тебе колечко.
Хорошо?
Этой ночью превратимся
В лебедей,
Чтоб потом друг другу мниться
Целый день.
Я твои целую глазки.
Спи, Ленусь.
Этой ночью будет сказка,
Или грусть…
Буйно звёзды в глазах плясали,
Жутко пряной была трава,
Она любила его едва ли,
Да и знала едва-едва.
Почему-то совсем не важно —
Правду (кривду) ли он говорит,
От того ли такая жажда
И внизу живота горит?
Приурочено, – к нужной дате, —
А захочешь – и не найдёшь —
Засыпала в его объятьях
И домой возвращалась в дождь.
Находила в его постели
Блёстки, бусинки, волоски
И домой плелась еле-еле,
Тихо мучаясь от тоски.
Муж, доверчивый и постылый,
Сам, дурак, не видит обман.
А когда-то его любила…
Был ведь пан… А теперь пропал.
Вот и кончилось всё изломом…
…На миру даже смерть красна.
По идее бы, надо в омут,
Только поздно – она понесла.
А любовнику несть печали —
Он не хочет сына признать.
Где же совесть? Её едва ли
Приходилось ему встречать.
Мужа? Побоку… Кажный вечер видеть
Взгляда немой укор?
– Вы всё врёте, что время лечит.
Потому какой разговор?..
Ну и пусть говорит, что любит.
Всё! Не верю ни чьим словам…
Ей не важно, что скажут люди
И что в жизни опять бедлам.
Ей теперь не нужна причина
Ни для радости, ни для забот.
И она воспитает сына —
Тот, кто любит, её поймёт.
D/E
Как ни трудно тебя любить,
Как ни трудно тебя прощать,
Чтоб от стужи тебя укрыть,
Должен я о себе забыть,
Должен я от себя бежать.
Цикл «Четверостишья дней»
***
Я все слова отдал тебе
И, став, как будто, много старше,
Мог лишь задавленно хрипеть,
Не в силах день забыть вчерашний.
Наш ветер пах и травой, и морем,
А земляники неловкий вкус
Не знал, что время приводит к ссоре
Закономерностью рваных чувств.
Мы слышим оклики надсадные,
Но, расставаясь с нелюбимыми,
Мы всё же искренне досадуем,
Что нас обидели и кинули.
Мы окунулись в бездну поцелуя,
Забыв себя и о любви тоскуя.
Но распрощались на исходе дня,
И бездна навалилась на меня.
В твоих глазах – моя усталость,
И мысли все мои – твои.
Ты мне прости такую шалость —
Я губы вымазал в крови.
Тебе нужны мои стихи,
А я не нужен?
С тобой мы всё же чудаки.
А может, хуже.
Я позабыл тебя молчащую,
Твой голос бархатно-изношен.
Хотим любить по-настоящему,
Потом боимся, что не сможем.
Вот так безнадёжно просто влюбиться.
Кому? Для чего? Просто странный каприз.
Ты снова ко мне ненароком ластишься.
Проснись для меня и опять мне приснись.
Знаешь, Анна, —
На твоих губах соль.
Знаешь, Анна, —
На моих устах боль.
Помнишь, Анна,
Я тебя любил век?
Помнишь, Анна,
Я в тебе любил всех.
Слышишь, Анна,
Твой, растекшийся во мне звук?
Слушай, Анна,
Уже мёртвого сердца стук.
И всё же для меня ты идеал,
Пусть я себя пытаюсь обмануть.
Хотя ты рук моих не приняла,
Мне все же тебя не в чем упрекнуть.
Всё больше и больше ты дальше и дальше.
За вычетом лет, с осознанием фальши
Однажды мы всё же проснёмся и будем
Влюблёнными без отвращения к людям.
Пожар небес закрыл от взгляда звёзды,
И мимолётный окрик тишины
Вновь ощутил касанья милый отзвук
Внутри неосознания вины.
Никто не станет тайно или явно
Искать истока смутной глубины,
И всё же показалось бы забавным
Увидеть опрометчивые сны.
Вся душа моя словно выжжена…
Сердце стыло стучит в груди…
Я люблю тебя, блядь бесстыжая.
Умоляю… Не уходи…
Веснушек всех не перечесть,
Но все поэты – звездочёты,
Они всегда почтут за честь
Считать, что не имеет счёта.
И день уйдёт, сердито хлопнув дверью,
Ночь оставляя в полной темноте.
Ты можешь злиться, кричать, ругаться,
И строить ссору.
Ты молода, и тебе лишь двадцать,
Мне скоро сорок.
Но так уж вышло – я прав во многом,
И, пусть не сразу,
Нам это очень выходит боком.
Да, я – зараза.
Да, я – заноза, и умник чёртов
(Мне говорили).
Однажды даже назвали мёртвым,
Но – от бессилья.
Нельзя же к счастью идти по трупам,
Все это знают.
А ругань – довод совсем для глупых,
Ты не такая.
Что нас сломало? Мое упрямство?
Твоя строптивость?
А может, мыслей непостоянство?
Всё изменилось.
Нам слушать сердце б, а не советы
Друзей и близких,
Друг другом греться, делиться светом,
Сплестись и слиться.
Но – изменился. Но – изменилась.
Всё очень просто.
А знаешь, милая, что случилось?
Случился – возраст.