Мария Смирнова родилась в Забайкалье в семье военных, побывала во многих городах России. В итоге семья вернулась на родину родителей – в Карелию, в город Питкяранта (пер. с финского – «длинный берег»).
Окончила факультет международных отношений Санкт-Петербургского государственного университета.
Член Совета молодых литераторов Карелии. Лауреат всероссийских конкурсов и фестивалей: «Северная звезда», участник длинного списка литературной премии «Лицей», Конференции молодых писателей Северо- Запада (2018), Всероссийского семинара- совещания молодых писателей «Мы выросли в России» (2022), молодёжной программы «Химки», XVI Всероссийского съезда Союза писателей России (2023) и арт-фестиваля памяти В. С. Высоцкого «Я только малость объясню в стихе» (2023).
Автор поэтического сборника «Человек из искр» (2023).
В свете ночи
В свете ночи мне холодно, Отче.
Помнишь, как говорят: время лечит?
Только, знаешь, ни капли не легче
Мне от сердца шальных многоточий.
Плат небес по-весеннему клетчат,
И лазурен, и смело узорчат…
Из путей, приглянувшихся, Отче,
По душе мне пока только Млечный.
Дай нам силы для этих «сражений»!
– Перечти молитвы, как притчу.
Я взываю от имени женщин,
И ушедших, и пришлых!
Ведь когда голос твой среди прочих
С каждым разом доносится реже,
Я боюсь, что не выдержу, Отче.
Обними меня крепче…
Шахматы
Стена неведенья упала, ба!
Открылась истина – слоями.
И под ногой качнулась палуба.
Непостижимо! Устояли!
Стреляли в сердце нам и в голову,
Скользили ноги (от воды ли?).
Едва не стали божьим оловом,
Но серафимы отводили.
В такой картине бытия расти
(И – Человеком) не слабо ли?
Где корни гор дрожат от ярости,
А корни душ горят от боли,
Где, баллистическими шахтами
Кору земную изувечив,
Блаженный мир играет в шахматы
На человеческую вечность.
«Ночью подсвечено небо и край земли. Снится мне детство…»
Ночью подсвечено небо и край земли. Снится мне детство —
лета и солнца сплав.
Вот – мои деды! Семечком проросли в детской душе
Сумы и Ярославль.
Я – паутинка, ниточка… (Я – не я, а незаметная странного
мира часть.)
Между натянута, силюсь свести края стран, чьи границы
болью кровоточат.
– Дедушка! Дедушка! Что это за игра? Кто сочиняет
правила? Расскажи!
– Спи, моя рыбонька, я расскажу с утра. Будет вовсю
июль, и беспечна – жизнь.
Вы не застали холодный, больной февраль (два паренька:
ярославский и тот – из Сум),
Только во сне вас и вижу. Не буду врать, я с февраля —
словно бы на весу.
Поздно, не спится. Мало кому – до сна. Где-то подсвечено
небо огнём войны.
Всё чаще мне кажется: держится небо на плохо пришитой
пуговице Луны.
Сосновое царство осени
Сосновое царство осени. У кого-то – дубы, ясени…
А меня осени просинью сквозь терпкие выси – просеки!
Защити, причасти росами, проведи золотыми трассами,
По-над огненными кронами – октябрьскими кирасами.
Не возьму ничего, лес мой, я только каплю смолы —
с согласия,
Пронесу домой перелесками (паутинки к подолу ластятся)
Янтарную суть заветную. Как бы нам ни пришлось
солоно,
Она вспыхнет искрой рассветною
И притянет восход солнечный.
Кофейный бог
Не сотвори кумира! В памяти между строк
Курится трубка мира. Смуглый кофейный бог
(Очень земная штука!) чашку мою согрел.
Есть только я и турка. Нет ни огня, ни стрел.
Метко летят молитвы в сердца живую цель,
Ангел на поле битвы тьму захватил в прицел.
Цепью – стихи и лица, воины и рубежи.
И продолжают литься кофе, слова и жизнь.
Смотри, какие красивые…
Смотри, какие красивые, смелые люди!
С морщинками, шрамами, склеенными мечтами,
С бедой заострёнными, заспанными чертами,
С любовью и верой среди этой дичи и люти!
С земными надеждами и с воздушными замками,
С долгами до неба, с сердцами, сшитыми заново.
Спустили сюда (не спросили), в шатёр небесный.
Пришли балова́ться, радоваться, влюбляться.
А им говорят: «Забудьте про ваши песни!
Какие вам песни? Какие вам, к чёрту, танцы?!»
Они – нараспашку. А им говорят: «Примерьте
Звериную хватку жизни, беззвучную пляску смерти!»
Они говорят: «Мы этого не просили!»
Но выжить не в силах.
Смотри, какие красивые смертные люди!
Прохожие. Преходящие. Первые встречные.
Атланты невыносимо недолго вечные,
Считалку говорящие на распутье.
Ковчег нам пошли, спасательный шаттл и силы нам
Смотреть, какие красивые,
Читать их сердцем и не поминать их всуе.
Идём потанцуем!
Над миром летят поэты
Мы искрили, как мы искрили!
Проверяли на прочность крылья,
Огибали холмы и скалы,
Мы искали своих! Искали
Тихий свет над водой кипучей,
В грозовой темноте – созвучья:
Тех, свободных, шальных и светлых,
Неуёмных, в потоках ветра.
(Приручивших и ритм, и слово,
На свирели играя словно,
Покорив чистотою звука.)
Мы в волненьи сплетали руки,
Понимая: едины стали
Из одной разделённой стаи!
Узнавали, судьбу решая,
Что страна как душа – большая.
В ней поэты не одиноки,
И чисты у неё потоки.
Возвращались мы (над лесами)
С несмолкающими сердцами.
И шумел, рокотал на это
В изумлении древний лес.
Ведь над миром летят поэты.
Значит – шансы у мира есть.
На границе апреля
Устроители тонких баррикад в твоём сердце
Сотворили на совесть: нет ни скола, ни щёлки,
Ни намёка на то, что монолитная глыба
(Без которой уже ты себя и не мыслишь)
Из сомнений и страхов, легко и внезапно
На границе апреля срывается с места,
Исчезая в потоке перелётного солнца!
Но кричит от восторга заплутавшая птица,
И трещат оголтело тиски ледостава.
Разве стольких напрасных усилий не жалко
Для вмерзающих в лёд, потерявших надежду
Ярко-синих побегов весеннего неба?
А ты машешь с моста и вливаешься в стаю.
Заговариваешь и себя, и побеги
И врываешься в жизнь, пробиваясь навстречу
Ярко-синему, звучному, вечному небу,
И становишься светом. Ну вот ты и дома.
Светлана Супрунова
Светлана Вячеславовна Супрунова родилась в 1960 году в городе Львове. После окончания Ленинградского медицинского училища работала медсестрой в хирургическом отделении Нестеровской районной больницы Львовской области. В 1985 году по направлению военкомата уехала в Афганистан, в медсанбат провинции Баграм. Вернувшись через три года, поступила в Калининградский государственный университет на филологический факультет, параллельно училась в Литературном институте им. М. Горького на заочном отделении.
С 1995 по 2000 год проходила воинскую службу в Таджикистане, затем девять лет работала старшим литературным редактором в издательстве «Янтарный сказ» (Калининград). Сейчас возглавляет редакцию научного журнала Калининградского государственного технического университета.
Автор пяти поэтических сборников. Член Союза писателей России.
Смерть старушки
Часы, минуты, как их мало,
И думы, думы о былом…
Всё снимки прошлые искала
В комоде стареньком своём.
Нехитрый скарб перебирала —
Как утешалась от обид.
Невестка толстая ворчала,
Что много света нагорит.
Она задумалась немного,
Рукой махнула на дела
И в новом платье, у порога
Оставив тапочки, ушла.
И странной виделась разлука:
Стоит комод, но из угла
Уже ни шороха, ни звука.
И снова день… Она ушла.
Как будто соль купить забыла
Или ещё чего купить
И дверь тихонечко закрыла,
Чтоб никого не разбудить.
«Никому не скажу и уеду…»
Никому не скажу и уеду,
Ни друзей, ни любви не найдя,
И пойду с чемоданом по следу
Полоснувшего поле дождя.
Васильки не оставят в покое,
И ромашки надарят тепла.
Всё живое, такое родное,
Так бы шла потихоньку и шла.
Будут рядом закаты, восходы.
Так душевно – один на один.
Приживусь на недели, на годы
Среди ягод и тонких осин.
Забредёт сюда кто-то, возможно,
Помолчит, на места поглядит.
«Как там мир?» – расспрошу осторожно.
«Да куда ему деться? Стоит», —
Так ответит – легко, равнодушно,
Потому и поверю ему.
Что желать? Ничего и не нужно,
Если сытно и тихо в дому.
У подъезда
Снова от внуков сюрприз:
Быстро одели, обули,
Вывели под руки вниз.
«Мы на часок». – Упорхнули.
Скрылось за домом авто.
Здесь бы сидеть-отсидеться.
Старое греет пальто,
Только душе не согреться.
Жизнь пролилась, как вода,
Съедено лиха до крошки.
Вон над макушкой звезда
И зажелтели окошки.
Думы – что в печке зола,
Мир не становится шире.
Внуки не едут – дела.
Суетно, суетно в мире…
В темень куда-то глядит,
Что-то нездешнее слышит,
Тихо под небом сидит.
Дедушка воздухом дышит.
«Справа речка, а слева опушка…»
Справа речка, а слева опушка.
А грибов-то – под каждым кустом!
Деревянная мокнет церквушка
Под холодным осенним дождём.
Скрипнет дверь, запоют половицы,
И ни певчих, ни благостных лиц.
На стенах из журнала страницы,
И святые глядят со страниц.
Я таких не видала окраин.
Позолота нигде не блеснёт,
И в поношенной рясе хозяин
В одиночестве службу ведёт.
Спозаранку молебен читает
За страну и за завтрашний день.
Уж не крестит, а всё отпевает
Поколенье глухих деревень.
Всё едино – дожди, завируха.
Эту древнюю дверь отопрёт,
Приблудится, бывает, старуха
И свечу, как на память, зажжёт.
Столько света в приюте убогом,
Что, теряясь, почти не дыша,
Прослезится от близости с Богом
Непутёвая чья-то душа.
В старом доме
Старый дом и новый дом.
В первом – тусклые окошки,
Жуткий запах, бродят кошки —
Всё не так, как во втором.
Вечно охает, скрипит
Дверь, расшатанная тяжко.
На ступеньке грязной Пашка
Беломориной дымит.
Ни мыслинки дельной нет,
В голове темно с похмелья.
Комнатка его – как келья:
Стол, кровать и табурет.
Потянуло сквозняком,
А на Пашке лишь тельняшка.
В щель дверную видит Пашка
Только снег и новый дом.
Как там держится народ?
Перемолвиться бы словом.
И не знают в доме новом,
Как тут Пашка, как живёт.
Памяти Михаила Анищенко
Забудь слова, приметы, лица
И, счёты с миром не сводя,
Попробуй взять и раствориться
В холодных капельках дождя.
Чей взгляд придирчивый заметил,
Что дождь с утра заморосил
И что задул сильнее ветер?
Ты уходил, ты уходил.
Всего три шага до погоста,
Но, не довольствуясь крестом,
Наверно, это очень просто:
Дождинкой стать и стать листом.
Не предъявить претензий миру —
Пусть за тебя он всё решит —
И, в старый шкаф запрятав лиру,
Уйти без всяческих обид.
Земля зовёт, почти не дышит,
На свежий холм перекрещусь.
Россия ничего не слышит,
Но, рот зажав, рыдает Русь.
Последний житель
В деревне единственный житель,
Ни шума, ни звона окрест.
Отшельник, а может, смотритель
Суровых запущенных мест.
Весной огородик вскопает,
Не страшно средь леса вдовцу.
И зайцы, и лисы, бывает,
Без страха подходят к крыльцу.
Залает приблудная шавка.
Не сыщешь печальней земли:
Не ходит сюда автолавка,
Дороги травой заросли.
Холодные ветры всё древней,
На карте участок пустой,
Как будто с ушедшей деревней
Всё меньше России самой.
А он как оставлен на страже,
Сидит у могилы мертво
И как-то не думает даже,
А кто похоронит его.
«Сосед галичанский, скажи…»
Сосед галичанский, скажи,
Зачем твои пули летают?
Боюсь не наветов и лжи,
Мне страшно, когда убивают.
Не видеть бы хаты в огне,
И ссоры не хочется в целом.
Наверно, страшнее вдвойне
Тому, кто лежит под прицелом.
И страшно уже за страну,
Где каждый четвёртый – калека.
Мальчишки играют в войну.
Не целься, сынок, в человека!
Бронзовый солдат
Донбасс в крови. Опять летит снаряд,
И доползти до дома нету силы.
Стоит за шахтой бронзовый солдат,
И зеленеют братские могилы.
Он видит всё: огонь и чёрный дым,
Как чьи-то тени к погребу метнулись.
Уже под флагом жёлто-голубым
Они идут, они опять вернулись!
Чеканят шаг, они сегодня злей,
Они заматерели за полвека.
Прицелятся – не слышат матерей,
Курок нажмут – не видят человека.
Как на посту, прервав когда-то бег,
Стоит солдат под холодом столетий.
И за его спиной – ушедший век,
За плащ-палаткой – снова сорок третий.
И он сжимает верный автомат…
Такое время жуткое настало,
Что кажется: не выдержит солдат,
Из бронзы выйдя, спрыгнет с пьедестала.
Поэзия
Забыть слова на месяцы, на годы,
Отшевелив губами, замолчать,
Остаться дома из-за непогоды
И не суметь ненастье обругать.
Смотреть в окошко на кресты и флаги,
Копить печали, словно вызревать,
Водить пером впустую по бумаге,
И вспоминать слова, и вспоминать.
Отгоревать, отплакать, отсмеяться.
Но вырвутся из снежной целины
На белый свет – как заново родятся —
Лишь те слова, которые нужны,
Невычурные, самые простые.
И вспыхнет свет божественный в ночи,
И сбудется – заговорят немые.
Утихни каждый, слушай и молчи!