Анна Батчева (настоящее имя – Анна Лисина) родилась в Донецке в 1997 году. В 2015 году переехала в Ростов-на-Дону, получила высшее образование в РГЭУ (РИНХ) по специальности «Информационные системы и технологии в экономике». Работает в сфере IT.Начинающий поэт, переводчик- любитель, автор песен в стиле фэнтези. Лауреат III степени всемирного фестиваля «Всемпоэзии-2023».
Рыцарь и Принцесса
Рыцарь уходит на фронт, а Принцесса – в Башню.
Ссору, конечно, накаркали им воро́ны.
Там у него – бездорожье и хлеб вчерашний,
здесь у неё – под окном облетают клёны,
стелют листву, позолоченную закатом,
на перепутье грядущего и былого.
Рыцарю бы отоспаться, но вот досада,
мысли бурлят в голове – не седой, свинцовой:
как там она, на последнем в пятиэтажной?
Снова, наверно, до ночи сидит и пишет
письма, стихи, переводы о чём-то важном.
Если/когда он вернётся, не будет лишним?
Он же не Принц: безземельный, не то чтоб знатный,
нынче ещё и подстрижен «под единичку».
Нет в нём ни тонкой возвышенности, ни тайны,
и всё никак не поборет в себе привычку
свет не гасить, уезжая: да пусть маячит,
а коммуналку оплатим, не так уж много.
Рыцарь не спит, а Принцесса – совсем не плачет,
в косах отливы жемчужного, не седого.
День распланирован, завтрашний – как вчерашний:
утром пробежка и кардио (чёртов пятый),
после – смотреть из окна на другие Башни,
чай с бергамотом и бабушкин джем из мяты.
Письма, стихи, переводы… О чём? Неважно.
Важно – дойти по осеннему бездорожью
до магазина, а после вкрутить отважно
лампу-стоваттку в маяк у себя в прихожей,
чтоб он светил день и ночь, без конца и края,
и коммуналку за это платить не нужно.
Рыцарь вернётся – она это точно знает
и достаёт с верхней полки вторую кружку.
Донецкие маки
Степь растянулась до горизонта маками.
Смотришь – и будто видишь её впервые.
Ты мне сказала: «Будет уж, Анька, плакать-то:
маково семя, вишь, не прошло навылет».
Ты мне сказала: «Вот прорастут все семечки —
пышною клумбой стану, красиво будет.
Не поливай меня ты слезами, девочка,
сникнут цветы от соли, сгниют под грудью.
Мне бы водой колодезной впрок напиться бы,
чтоб прорастали маки сквозь рёбра легче», —
и до утра баюкала под ключицами
пригоршню с верхом пойманной в грудь картечи.
…
Степь растянулась и налилась бутонами.
Ей, вероятно, что-нибудь тоже снится.
Мне снятся маки – алые, злые, томные:
комья сердец, нанизанные на спицы;
небо горит, земля отвечает заревом,
мятлики тянут к солнцу свои серёжки.
Лезут упрямо сквозь полусон и марево
из-под ключицы тонких корней дорожки.
За кадр до вечности
Посвящено погибшим женщинам-фотокорреспондентам
Вот ты пришёл, говоришь без умолку,
давишь улыбку и смотришь весело:
«Бухта Ла-Хойя, теченье Гумбольдта…» —
сыплешь слова, как идальго – песо, и
каждое слово такое звонкое,
каждое слово мне прямо в душу. И
если бы знал ты, чего мне стоило
просто лежать здесь – и слушать, слушать их!
Ты говоришь (пальцы нервно сцеплены),
тихо смеёшься: «Эх, знаешь, милая,
дни пролетают безумно медленно —
я в них застыл, как рябина в инее».
Ты говоришь (голос дрогнул): «В Питере
нынче погода опять нелётная.
Мне послезавтра уже к родителям —
дача, дожди и Нева холодная».
Не отвечаю, а только слушаю,
как твои речи на плач срываются.
Пусть ты приходишь за редким случаем, —
чаще, понятно, не получается, —
я за тобой на край света, в тернии,
буду хранителем щит и меч нести.
Я не исчезла, я рядом. Веришь ли?
Встретимся. Позже. За кадр до вечности.
Александр «Сэро» Коньков
Московский поэт и музыкант. Куратор международного фестиваля «Всемпоэзии» (Москва), юрисконсульт проекта. Публиковался в журналах «Аврора» и «Перископ», альманахе Политехнического университета. Полуфиналист форума-фестиваля «Капитан Грэй» (2022). Выступал в частной школе «Орион», на фестивалях Стефании Даниловой, Ники Батхен, Влада Павловского, Ирис Аполло, на музыкальном джеме в Красной Поляне, на вечере выпускников семинара МВР «Вспять». Участник поэтического семинара «Мы выросли в России» в Омске. Мастер семинара песенной поэзии «Под сенью дружных муз» в Дюртюли. Совместно со Стефанией Даниловой играет волшебную программу «Мосты, маяки и дороги» – премьеры прошли в Петербурге, Москве и Сочи.
«В пластиковом Граале мутнеет квас…»
В пластиковом Граале мутнеет квас.
Марья-искусница дело за делом шьёт.
В местной ментовке – она, говорят, атас.
Иван теперь не дурак – уже идиот.
У Талиесина голос прокурен в хлам.
Да и зачем он, когда Моргенштерн везде.
Рапунцель вчера побрилась, в скины ушла.
Кто-то сломал все зубья Полынь-звезде.
Драконы ТЭЦ наполняют былым теплом.
Принцессы идут разводиться в районный ЗАГС.
Меч-кладенец сдали в металлолом.
Мы не успели в сказку…
Она умерла без нас.
«Разбушевался гром, постигай азы…»
Разбушевался гром, постигай азы:
От Высших сил возвращаются бумеранги.
Что, если вспышкой сумеречной грозы
На почерневшую землю спустился ангел?
Судя по книжкам, чудное существо.
Он светлолик, да крылья белы как сажа.
Ему назубок известен великий свод
Правил и список всех прегрешений наших.
Хватит ли сил признаться, что был неправ?
Есть ли ремарки к заповедям Скрижалей?
Детская травма или жестокий нрав?
Казнить ли убийц? Жаль их или не жаль их?
Искренне ли раскаяние твоё?
Скрыл все улики ловко, но видят Боги…
Ангел с тем человеком идёт вдвоём,
Кто доучил преподанные уроки.
Грешникам, заигравшимся в прятки с тьмой,
Пламя их глаз на раз превращает в пепел.
Ангела возвращает заря домой
До новой грозы в чёрном от боли небе.
«Любит группу «Немного нервно»…»
Любит группу «Немного нервно».
Строчки ткёт из кромешной боли
Да читает их по тавернам —
Чтобы травы всходили в поле,
Расцветали на небе звёзды,
Распевались на ветках птицы.
Светлый мир поэтессой создан
Для того, чтоб с тобой случиться.
От седого Калининграда
К молодому Владивостоку
Льётся голос чистейшей правдой,
Не умеющей быть жестокой.
Научили когда-то Боги
Слышать их указанья верно.
И, цветы заплетая в строки,
Любит. Любит немного нервно.
«На аватарке свадебное фото…»
На аватарке свадебное фото
Как будто издевалось над тобой.
А мир был тем же. Пёрлись на работу
Другие, шар вертелся голубой.
Мечтать о светлом будущем не в силах.
Твой силуэт в разбитых зеркалах
Родного дома, ставшего могилой.
Смеются ваши призраки в углах.
Перед тобой развилка – каждый выбор
Неверен, если есть другие два.
Ты бьёшься, словно пойманная рыба,
И в жабрах задыхаются слова.
Так просто мир, который создавался
За десять лет, в один момент сломать.
Она – бокалов звон и звуки вальса,
Любимая, сестра, жена и мать.
И если отношения – работа,
Уволилась она – долой и с глаз.
На аватарке свадебное фото
Не обновишь одиннадцатый раз.
Любить дракона
Сказке любой положен благой финал:
принцы на белом коне или красном «бентли».
Ворона крик да волчий в ночи оскал
ведут героиню в дали, на грабли, в петли.
Долго и счастливо жить бы да не тужить.
Воительница меняет доспех на фартук,
меч боевой – на кухонные ножи.
Сказочный снег становится стекловатой.
Это ли долгожданный благой финал?
Автор, придумай сказке свои законы.
Должен же рыцарь покинуть свой пьедестал,
чтобы принцесса могла полюбить дракона…
Москва – Петербург
За составом состав уходит на Ленинград:
ветер гудки протяжные мне донёс.
От ночного перрона, полного роз и слёз,
доберутся туда, где в заливе горит закат.
Забывая про чай, термометр и паспорта,
тень моя из Москвы уедет на пару дней.
И увидит она сотни лиц, миллион огней,
и как локомотивом взрезается темнота.
Доберётся состав на Московский седой вокзал,
перекурит с людьми, дымом в воздухе наследив.
Тень моя с проводов незамеченною слетит,
чтоб возникнуть в окне, за которым никто не ждал.
Костёр
Горит костёр на сумеречной грани,
трещат поленья, пламя рвётся ввысь.
По предрассветной, по туманной рани
приди к нему, ладонью прикоснись
к теплу. Все поколения согреты
числом несметным пляшущих огней.
И песни здесь не все ещё допеты,
пришёл сюда – пой, наливай да пей.
Запомнит лес все ноты, что звучали
под куполом, сплетённым светом звёзд.
Все голоса – и страсти, и печали,
что к небесам соткали хрупкий мост.
Горит костёр среди лесов таёжных.
Я вглядываюсь в пламя болью глаз.
Три чувства: тихо, трепетно, тревожно…
Кто прорастёт травою после нас?
И старо-молодые напевают:
«Как здорово, что все мы собрались».
Так искры к небу с дымом отлетают,
как наши годы, устремляясь ввысь…
Пронесу
Я тебя пронесу через Лету и времена.
Через лужи носить умеют, кто не был мной.
Я запомню твои несметные имена.
Я – тот воин, что у Кипелова крикнет: «Стой!».
Ты по воле моей не осмелишься сделать шаг
ни в окно, ни с обрыва, ни буквой с черновика.
Если удушье чёрный подарит шарф,
обращу его в ткань, что как никогда легка.
Пусть рождаются самые искренние стихи
Из-под пальцев твоих, что пропасть зашьют во ржи.
Я тебя заклинаю силою всех стихий:
Твоя сила и воля твоя —
Для того,
Чтобы
Жить.
Гениям
«E pur si muove!»[1] – мстилось Галилею…
Лишь Циолковский тайну разгадал
века спустя, мечту в груди лелея.
И Юрий рассказал через года,
что он на небесах не видел Бога,
но синь планеты в солнечных лучах.
Три личности сплелись в одну дорогу:
Быть гением с безуминкой в очах…
Когда же мир поймёт, что всё едино
и смысла нет ни в спорах, ни в войне?..
Увы, пока в клубах седого дыма
мы топим гениев.
Они себя – в вине.
Печать
Жидким воском плачет несломленная печать,
обжигая мою израненную ладонь.
Никогда мне строк из послания не познать,
потому что прочесть – это бросить письмо в огонь.
Мне неведомы переплетения букв и слов,
что похожи на связку медных больших ключей.
Сердца к сердцу протянуты нити из тьмы веков
и сияют подобно сотням свечей-очей.
Я читал верстовых ветвистых столбов огам[2],
звёзды, Руны, Таро, следы на летнем снегу.
Всё, что сбудется, ведомо только моим Богам.
И противиться воле Их даже я не могу.