Дарья Мисюра родилась и живёт в Москве. Окончила биологический факультет МГУ, работает в биологической лаборатории, фотоохотник-любитель. Музыкальная исполнительница, мелодекламатор. Организатор творческой онлайн-площадки «Бриз».
Победительница текстовых онлайн-конкурсов, конкурсов мелодекламации, фестиваля «Всемпоэзии – 2023».
«Мы мечтали вдвоём – разобьём на участке сад…»
Мы мечтали вдвоём – разобьём на участке сад.
Там, где был водоём, нынче – взлётная полоса.
Там, где были поля, – только жирный асфальт шоссе.
Дачный домик заполнит виниловый Джо Дассен,
Зазвучит, перекроет турбин раздражённый гул.
Петь о Champs-Elysées – это всё, что сейчас могу.
Ты уже никогда не вернёшься в наш старый дом.
С неба хлещет вода, и мне страшно остаться в нём.
Раскалённое золото молний разрежет тень.
Я почти растворяюсь в пугающей красоте,
Выпивая до дна ошалевший озон весны,
И смотрю – у крыльца зеленится неоном сныть.
Нет, бояться не страшно.
Страшно, когда уже
Понят принцип (и принят), как смерть выбирает
жертв.
Липнет к нёбу солёный и влажный вчерашний сон.
Фатум крутит вальяжно уставшее колесо,
Морта ножницы точит, бельмо на её глазу.
Белый след раскроил неостывших небес лазурь.
Свет во мне угасает, надежда идёт на спад.
Сквозь тебя прорастает цветущий весенний сад.
«Кровавое солнце встаёт над зелёной сельвой…»
Кровавое солнце встаёт над зелёной сельвой,
Шаман растирает в скорлупке сухое семя
В коричневый пепел под шорох столетних крон.
Пол в хижине – шкуры пятнистых и полосатых.
Клубится под крышей дым терпкого пало санто,
Кому-то – последний приют, а кому-то кров.
Иди к нему, если захочешь коснуться истин.
Он сложит в скорлупку коренья, орехи, листья,
Сотрёт в порошок и щепотку швырнёт в огонь.
И в пламени вспыхнут холодные злые маски,
А значит, твои скитания не напрасны.
Бордовая краска и щиплет, и жжёт ладонь.
Вдохни сладкий дым – и узнаешь, о чём в тумане
Поют амазилии, в джунгли густые манят,
Чтоб ты заблудился, плутая среди корней.
Узнай, что всем шепчет дождь, наполняя русла,
Стань целым с природой, живи, проникайся, чувствуй —
«Вся сила вселенной отныне течёт во мне».
Всё глубже и громче шамана гортанный голос.
Вот встала на месте пожара лесная поросль,
И вот снова пламя сжирает её стволы.
Вздымаются горы на месте глубоких впадин,
Солёные волны пустынные дюны гладят,
И чёрные горы заснежены и белы.
Клокочет шаман, страшной бурей надрывно воет,
И голос дрожит натянутой тетивою.
Ты хочешь прервать этот липкий и жуткий сон,
Но тело уже не твоё, как не твой и разум.
И как ты не понял, что это ловушка, сразу?
Теперь ты лишь пища для жителей тех лесов.
Туман пред глазами, всё стало прозрачно-белым,
И прелые листья навеки укроют тело,
И джунгли продолжат свой вечный глубокий сон.
Кровавое солнце встаёт над зелёной сельвой,
Шаман растирает в скорлупке сухое семя
В коричневый пепел под шорох столетних крон.
«Я вижу сад – он полон красоты…»
Я вижу сад – он полон красоты:
Костлявые обнажены деревья,
Стыдливо прикрываясь лунной тенью,
Скрываются в чертогах темноты.
Я вижу сад – безмолвен и суров,
Лишь шорох разлетающихся листьев.
Рябин чернеют пламенные кисти,
Укутанные в сумрачный покров.
Я вижу глаз – он холоден и жёлт,
И смотрит, не скрываясь, не мигая.
Поверхность чёрной лужи отражает
Страдания отчаявшихся жертв.
Я вижу солнцеликий диск луны.
Расправив крылья пышные беззвучно,
Скрываюсь в набегающие тучи,
А старый сад укутывают сны.
Иван Нечипорук
Иван Нечипорук – коренной горловчанин, родился 24 июня 1975 года. В довоенном прошлом – шахтёр с двадцатилетним подземным стажем. Параллельно с работой в шахте сотрудничал с городскими и областными газетами в качестве репортёра и ведущего литературной рубрики. Выпускник Горловского института иностранных языков и Славянского государственного университета (филологический факультет, заочно). Автор нескольких книг стихов, прозы и очерков. Публиковался в литературных журналах России, Украины, Белоруссии, Молдавии, Киргизии, Казахстана, Болгарии, Германии, Австралии. Заместитель председателя Межрегионального союза писателей, член СП России и Славянской литературно- художественной академии (Болгария).
Если мы выживем
Если мы выживем в этом огне,
В этом густом удушающем дыме,
И, вспоминая об этой весне,
Сможем ли мы укротить этот гнев?
Если Господь нас оставит живыми…
Сколько в сердцах накопили мы зла
В списках потерь без конца и без края?
Нас угнетали тревога и мгла,
Мы выгорали от боли дотла.
Рок выл над нами как псина дурная.
Как это всё обнулить и забыть?
Нам говорили, что нужно быть выше.
Только обиды суровую нить
Не оборвать, но и страшно хранить…
Если мы выживем, если мы выжи…
Ветер
Воспитанность у ветра не в чести —
Ревёт и мечет, словно сумасшедший,
Сметая все преграды на пути,
Как птица Рух над городом летит,
Рвёт крыши с перекошенных коттеджей.
Не в силах удержаться, чтоб не взвыть,
Проспекты стонут кронами акаций
И плачут ранним золотом листвы.
А ветер гнёт деревья, как ковыль,
Муштрует нас и учит не сдаваться.
Лицом к…
Город высится громадой
За согбенною спиной.
Я смотрю вперёд с отрадой,
Что исполнил всё, как надо
В этой схватке жестяной…
В поле чистом, в поле сизом
Ветры травы теребят.
Жизнь застыла под девизом:
«Будь хоть Глебом, хоть Борисом —
Святополк найдёт тебя!»
Царство пуганых фазанов
Горемычная сентябрьская планета —
Поседевший от войны Донецкий кряж!
Реки выпиты до дна, все песни спеты,
И застывшие над головой ответы
Не укладываются в хронометраж.
Это царство трижды пуганых фазанов
Не сдаётся. Этот край к тому привык,
Что не временем залечивают раны,
И историю назло эпохе бранной
Переписывает в новый чистовик.
УсталостьГорловский сонет
И хочется вином залить тоску,
Ты так устал быть менестрелем бойни.
Легко судить смотрящим с колокольни
И языком молоть словес муку,
Чтоб речь звучала злей и протокольней,
Пока их с высоты не совлекут…
А тут молчишь, накапливаешь злость
И чувствуешь себя как в саркофаге,
Пока душа не выплеснет бумаге
Всё то, что в хрупком сердце запеклось,
Не думая о страхе и отваге,
О спице, что вот-вот пронзит насквозь…
И судит век предвзято и сурово
За каждое несказанное слово.
Дантова осень
Вот и осень роняет свои эполеты
Стылых клёнов в роскошно-желтеющем сквере.
Получив свой удар от холодного лета,
Я пытаюсь укрыться от шума и света:
Снисходя в те круги, где бродил Алигьери.
Ускользая от осени робкою тенью,
Не отринуть мне статус её фигуранта…
Но я верю, однажды тропою весенней,
Страх отбросив, я к свету начну восхожденье,
К верхней точке, к которой стремился сам Данте.
Октябрь
Пусть октябрь сегодня на излёте,
Но бессильна хмурая тоска.
За раскатом вновь летит раскат,
И саднят от шрамов миномётных
Террикона мятые бока.
Но прозрачен купол поднебесья,
Запах осени сквозь листопад пророс.
Отряхнувшись от туманных грёз,
Вновь горят над храмом тонколесья
Золотые купола берёз.
На заре
Смотри, какая чистая заря,
Какие облака парят над крышами!
Сочатся пряный запах октября,
Оттенки мёда, меди, янтаря,
И тополя едва-едва колышутся.
Туман осел в низине луговой,
И счастье льётся с голосами птичьими.
Осенний город просто сам не свой
От Божьей красоты над головой,
Ликует, как дитя, забыв приличия.
Не резонГорловский сонет
Превращая стихи в согласованный шум,
Обречённо ищу подходящее слово.
Но душа, растерявшись, мне снова и снова,
Настоятельно шепчет, что я, мол, спешу.
А ноябрь сверлит спину мне взглядом суровым,
Я опять не от печки по жизни пляшу.
Заговаривать сны нынче вышел сезон,
Но шаманят ветра по шершавой бумаге.
Я хотел написать про линялые флаги,
Но от этого страшный рождается звон…
Мне придётся забыть о вчерашней отваге,
Быть «героем не к месту» – уже не резон.
И слова улетают грачиною стаей,
Я вослед пепел старых тетрадей листаю.
Кровавый вторник
Дышит декабрь по-драконьи свирепо,
Вьётся судьбины кровавый изгиб —
Это война собирает долги…
Гибельность звёзд на земле так нелепа,
Смерть-Архимед слепо чертит круги.
Кальмиус плещет волной Ахерона,
Пляшут над крышами злые дымы,
Город-страдалец слезами омыт…
В небе клубятся грачи да вороны —
Древние символы чёрной зимы.
Ночь с апреля на майГорловский сонет
Как в полусне сознание парит.
Всё врёт судьба, хоть вроде мягко стелет,
Я вне себя десятую неделю,
И к звёздам рвётся нерождённый крик…
Забычковав последний день апреля,
Я первый майский кофе заварил.
А город содрогается в ночи,
И остывает в чашечке эспрессо.
Там, над Глубокой, дымная завеса
И воздух обречённостью горчит.
Моей весны безрадостная пьеса
Трепещет, словно язычок свечи…
Гул сотрясает небо без умолку,
И робкий май шагает по осколкам.
Горловская весна
Отцвели форзиции,
Сдав свои позиции:
У весны ротация – зацвела сирень.
Но безлюдны улицы,
Поднебесье хмурится,
Здесь автоматически человек – мишень.
Старой бесприданницей
Ходит смерть и мается,
Косит одуванчики, топчет зеленя.
А мои окраины
Биты и изранены,
Плачутся околицы в фосфорных огнях.
А весна не ленится,
Всё цветёт и пенится.
Что ей до погибельных огненосных дней?
И с предельной грацией
Кружится в акациях.
Всё по расписанию, даже на войне…
Пришёл июнь
Пришёл июнь, рождается жара,
Цветёт чубушник в раненых дворах,
И нет надежды на дожди и грозы.
А по следам за мною ходит страх,
Который знает – это не игра,
А вынужденный шаг к метаморфозам.
Но тишина рептилией в жару,
Подставив спину солнцу поутру,
В себя вбирает умиротворенье.
На миг забыв войны порочный круг,
Мне верить очень хочется: «А вдруг
Продлится это хрупкое мгновенье!»
Жди
Город, словно рыба в молоке,
В выхлопном тумане от ракет,
В окнах глаз тревожная истома.
Не горят в безмолвном далеке
Слёзные огни аэродрома.
Декабрят холодные дожди,
И, напитываясь каплями вражды,
Город стонет в горьком исступленье…
Но назойливо дождинки шепчут: «Жди
Искупленья, исцеленья, избавленья!»
Эта боль
Хиросимой выцвела земля,
Посрывало кроны тополям.
Кряж, покрытый оспами воронок,
К небесам свой устремляет взгляд,
Пульс надежд его предельно тонок.
Эту боль придётся оправдать,
Ветер заметает города —
Ветер страха, безнадёжной мути.
Нынче смерть накроет Соледар,
Завтра разгуляется в Бахмуте.
Городов обломки скорлупой
Скорбно хрустнут под твоей ногой,
И, не веря трелям соловьиным,
Ты придёшь от горечи слепой
Жгучей болью омывать руины.
С чёрствою душою
Я с душою чёрствою, как камень,
Нарушая промысел поста,
Изливаю боль под облаками…
Оттолкнуться б от земли ногами,
Только под ногами – пустота.
Это ли теперь не преступленье —
Верить в твердь потерянных годов?
Вновь теряя связи поколений,
Я ловлю руками чьи-то тени
И к потерям новым не готов.
Но пока в душе трепещет вера
И ещё бессильны плен и тлен,
Болью обретаю чувство меры:
Не щадя ни памяти, ни нервов,
Нахожу свой путь в кромешной мгле.
СтенаГорловский сонет
Серой громадою высится над головой,
Годы идут, но стена остаётся стеной.
Ответы есть, но как найти вопросы?
Сомнения – как робких веток листья.
Моя душа беспомощней и мглистей
Во тьме окурком тлеет папиросным…
Сегодня облетают абрикосы,
Каштановых свечей набухли кисти.
Весна идёт, а я не успеваю
Ловить оттенки света и цветенья.
Надежда надо мной кружится тенью,
Тоска ползёт, как лава огневая.
И стаи птиц, в беззвучном небе тая,
В вину мне ставят эру негоренья.
И выщербленной серою стеною
Стоят мои смятенья предо мною.
Не унывая
Облака смыкают своды,
А в судьбе моей прогал.
День грядущий предан, продан:
До весны всего полгода,
До неволи – полшага.
Но душа не унывает,
Торит тропку через гать.
И спешит судьба кривая,
Кесарево отдавая,
Богу Богово воздать.