нялась касса.
Сладкая истома с утра постепенно сменялась роем посетителей к вечеру. Одни – уверенные в себе, наглые и бритоголовые. Другие – нерешительные и застенчивые, с робкой улыбкой и потупленным взором. Было видно, что они ни разу не приставали к женщинам, их не трогали, не щупали. Таких приходилось учить, что распускать руки, вообще-то, можно – но в определённых пределах, дабы контролировать эмоции и… властвовать собой.
Трезвый ум и практичность помогали Алине общаться с клиентами разного характера, без жеманства поддерживать беседу. Но неухоженные и инфантильные нравились больше. В них она вкладывала всю себя, порою едва сдерживаясь: так хотелось обезумить их ласками. А они чувствовали особое к себе отношение и сохраняли некое постоянство. Она сияла, мило улыбаясь очаровательными ямочками на щеках, обезоруживая посетителей открытой наивностью, и словно растворялась в каждом, не подозревая, что эти счастливцы будут украдкой повторять её имя, видеть стыдные сны…
Хмурый долговязый паренёк с бледным лицом как-то признался, что откладывает деньги с очередной зарплаты, чтобы хоть раз в квартал сходить в клуб.
– Только в этом смысл существования! Тут как в сказке! А вы – волшебница!
Во время сеанса он преобразился; перекатывая кадык, с вожделением бормотал:
– У вас невероятное, бесконечное тело.
Скользя губами по нежной коже, покрывал её плечи и грудь пылкими поцелуями, поминутно глотая слюну.
А пожилой, старательно выбритый мужчина с родинкой на ножке у правой ноздри поведал, что рад развалу Союза и печалится о потерянном времечке для чувственных наслаждений.
– Эх, жаль тогдашней молодости! Жизнь пролетела зря! – приглаживая потную лысину, добавил он с унылым видом.
– Можете теперь наверстать. Да не рвите рубаху на груди! Что же вы?! – игриво воскликнула Алина и помогла клиенту раздеться.
Старикан оценил находчивость девушки и, недолго думая, прильнул к её груди. Погодя лёг на кровать и погрузился в блаженство от девичьих прикосновений.
– Душечка! Ты наделила меня энергией! Очень милая! – бодро прошамкал он на прощание.
А она не забывала спросить о чаевых.
В другой раз угловатый парень с жёстким выражением лица настойчиво требовал интимной близости.
– Ты с ума сошёл?! Лапы убери! Клоун! – возмутилась Алина и тотчас вызвала охрану…
Сидя на краю кровати, она долго дрожала в ознобе испуга.
Однажды молодой человек принялся ласкать мочки её ушей, и Алина нечаянно уснула. Почти не дыша, он умилённо рассматривал уставшее ангельское лицо во всех подробностях, наблюдая, как под сомкнутыми веками нервно перекатывались глазные яблоки, – и вдруг заметил, как с ресниц упала маленькая частичка туши прямо в серповидную ямочку на щеке.
«Как пыльца с цветка», – подумал юноша. Взгляд его блуждал по телу девушки, будто перед ним была богоподобная натурщица, позирующая для картины «Происхождение мира»…
С полчаса он сидел не шелохнувшись, безнадёжно пытаясь перенестись в чужой сон. Затем осторожно оделся и вышел в коридор. Попросил Королеву не будить и не наказывать Алину и доплатил за визит.
Один клиент, на вид лет пятидесяти, с усиками и лысой головой, гладил Алине ноги, и она неожиданно почувствовала металлический холод – внутри изящных голеней всё ещё были титановые пластины. Вдоль лодыжек пробежала острая боль, свело икры, в глазах появились слёзы.
«Какая хрупкая девушка», – рассудил посетитель, удивлённо шевельнув тяжёлыми бровями, но, приглядевшись, приметил аккуратные шрамы на её ногах. Догадавшись, в чём дело, порекомендовал не затягивать с удалением конструкций и дал денег на операцию. Он оказался доктором.
Алина последовала совету: легла в больницу, заранее отпросившись с работы и учёбы. Титановые пластины хирург удалил, но один винт пришлось оставить: его головка свернулась при выкручивании.
После операции Алину поместили в общую палату, где ночью раздавались тихие стоны больных. На соседней койке лежала совсем молодая женщина, вся в гипсовых повязках на множественных переломах. Утром Алина выслушала её печальную историю. Оказалось, от девушки ушёл парень. Она не знала, как с этим горем жить дальше, и прыгнула с балкона четвёртого этажа…
Алина молча внимала, а сама думала: ни за что не стала бы по собственной воле калечить или убивать себя. И о том, что одна нелепая трагическая случайность оборвала жизнь любимого Юрика, а вот её продолжает вести: она снова в больнице, один винт в ней – похоже, теперь навсегда, – и нет сил выбраться из этого водоворота судьбы…
Она вспомнила Юрика, вспомнила тот вечер, когда они сблизились в неодолимом вихре страсти. Алина тогда зашла в столярную мастерскую, где до поздней ночи в тот суетный день в одиночестве работал Юрик. Одетый в майку и свободные шаровары, он, широко расставив ноги, ловко орудовал рубанком, из-под которого струились тонкие, пахнущие смолой сосновые завитки. Пол у верстака был покрыт слоем мягких стружек.
Юрик обернулся, отложил рубанок, робко к ней приблизился. Алина почувствовала лёгкое головокружение, когда его руки нежно обвили её тонкий стан. И внезапно мир сладостно и блаженно опрокинулся…
Алина безмолвно расплакалась у изножья несчастной соседки, сама не зная почему: от сочувствия к её горю или же к своему. Потом зажмурила мокрые от слёз глаза и, зарывшись в одеяло, лежала так, пластом, пока не принесли обед…
Через две недели ей сняли швы, и она отправилась домой.
Работа в клубе привлекала Алину. Здесь можно было общаться с мужчинами и получать от них комплименты и ласку, не расплачиваясь впоследствии унижением и собственной несвободой. Нередко признавалась себе, что нравится, когда смотрят на её голое тело… Почти всё в клубе было по протоколу, и это «почти» удерживало и манило неизвестностью. Но такое служение обузданной чувственности отнимало много сил и времени, и девушка перевелась в университете на заочное отделение.
В один из дней начала сентября её выбрал мужчина лет сорока пяти, приятной наружности и с невинной физиономией. Представился Русланом.
«На Баскова чем-то похож», – подумала Алина.
Они прошли в дальнюю комнату без окон. В углу была крохотная душевая, по центру – широкая кровать с затейливыми барочными завитушками на изголовье, а рядом – столик из толстого стекла. Приглушённый сиреневый свет освещал помещение, стены которого были оклеены лиловыми обоями с бутонами фантастических цветов.
«Знакомый узор. Как у тёти в Геленджике», – отметил Руслан.
Для знакомства выпили шампанского, звякнув бокалами, – «за здоровье».
– Кальян хотите покурить? – спросила Алина.
Руслан отрицательно помотал головой.
Развязав поясок, Алина непринуждённо сбросила воздушный халатик. Руслан качнулся вперёд и, косолапо обнимая девушку, повалил её на кровать, задев ногой столешницу. Один бокал грохнулся на пол и разбился.
– Не жалко. Обычное дело, – сказала Алина и засуетилась, собирая осколки.
– Не отвлекайся. Швабру потом принесёшь, хорошо? – проговорил Руслан с виноватой улыбкой.
Расслабляющий массаж Алина делала мастерски. С голыми ляжками села клиенту на ягодицы и под медитативную музыку лёгкими движениями принялась растирать по спине кокосовое масло. У Руслана усиленно забилось сердце.
Молчание длилось недолго. Сначала говорили о погоде, о машинах… Алина вскользь упомянула о родном посёлке, о том, что учится ради диплома и мечтает стать визажистом. А в будущем – путешествовать! Ведь она никогда не выезжала за пределы области…
Руслан слушал рассеянно, часто повторяя, что у неё всё впереди, всё получится… Иногда о чём-то спрашивал и тотчас забывал ответы. Затем неожиданно промолвил:
– Как хочется любви!
– Коитус нельзя… В губы целовать – тоже нет! – резко качнула головой Алина, и её волосы шёлковой лавиной упали на влажную спину Руслана.
– Ты не поняла, – с раздражением произнёс он, уткнувшись в подушку. – Хочется большой, настоящей любви! Чтобы мучиться от страсти! Изнывать от томления! И умиляться, умиляться!
– В народе говорят: если очистить душу, то и настоящая любовь придёт, – стала успокаивать клиента Алина.
Она попросила Руслана перевернуться на спину. Вскоре его мошонка и напряжённая плоть оказались в мягких ладонях девушки. Мужчина прерывисто задышал, застонал. Спустя три минуты сеанс закончился полным расслаблением – хеппи-эндом, как говорили в клубе.
Руслан безмятежно лежал плашмя с затуманенным взором, а на его накачанной груди вздымалось тату оскалившегося тигра.
Алина взяла салфетку и стёрла с ладони сперму. Затем, словно любовники, они встали под душ. Едва прикрыв веки, Руслан замер в потоке воды, созерцая совершенство и плавность девичьего тела…
Два часа пролетели как миг.
Руслан молча оделся, в последний раз окинул взором помещение и, чувствуя замечательную лёгкость во всём теле – почти полёт, – вслед за девушкой вышел в коридор. Ему казалось, что ковровая дорожка чуть покачивается у него под ногами. Из крайней комнаты на цыпочках выпорхнула Королева и, протягивая дисконтную карту клуба, спросила, всё ли было хорошо. Рядом с этими сияющими женщинами Руслан казался несколько мрачным. Он разыскал в шкафу у выхода свою кепку-новокупку и любезно распрощался. Слегка приоткрыв дверь, боком выскользнул за порог. Пройдя несколько шагов по улице, напялил головной убор и превратился в Константина, или просто Костю.
Близился вечер. Пока Костя был в клубе, прошёл хороший дождь, наполнивший воздух влагой. Ветер шумел, качая мокрые вершины деревьев. Дождевая вода стремительно текла вдоль обочины и с бульканьем и пеной уносилась в канализационный сток. Редкие капли падали с крон высоких тополей, и от их падения вздрагивали придорожные травинки…
В ожидании трамвая Костя устроился под берёзкой.
«Сюда я больше не пойду! Всё это – мираж! Мимолётное сумеречное наваждение. Жалкая копия того, чего нет… Да в этой берёзе больше правды, чем во всём этом заведении», – отрешённо подумал он и положил ладонь на белёсый ствол с ложбинкой. Потом тихо проговорил: