Родилась на Дальнем Востоке в семье военного в 1949 году. По образованию учитель биологии и химии.
Публиковалась в сборниках «Сокровенные мысли», «Современная поэзия», «Детская литература», «ЛитРес» (детская литература), «Позитивное мышление». Сборники (Российского союза писателей, 2021–2022): «Писатель года», «Фантастика», «Антология русской прозы», «Поэт года».
Дипломы Международного литературного фестиваля им. А. Барто, «Казак Луганский», международного литературного проекта «Всё начинается с семьи» (1-е место), развивающей серии для детей «Весёлый апельсин», «Литературный Крым», «По следам книжной Сибири», «Книга. ру», поэтического альманаха «Мой Мир», американского альманаха DOVLATOFF.
Президиумом Российского союза писателей награждена медалями им. И. А. Бунина, Ф. М. Достоевского, Н. А. Некрасова.
Лесная быль-небыль
Хороши все времена года, а вот Зима – особенно. Это я вам говорю, Старичок Снеговичок. А я-то уж знаю, что говорю. Много лет прожил, много вёсен встретил, много зим проводил. Да ничто меня не радует, не веселит более, как Зима-матушка. Вот говорят: да сварливая она, да трескучая, как «взгреет» своими морозами, не знаешь, куда и бежать. А я вот что скажу: нет более заботливей да ответственней за дела свои, чем Зимушка-Зима. Бережёт она деток своих, укрывает потеплее, чтоб не замёрзли, не окоченели. Глядишь, и ёлочки-то не видно, такая махонькая, а укрыта такой тёплой шубкой, что и за ухо не ухватишь.
Да что ёлочка! Пень трухлявый, уж никому не нужный, а и то глядишь – красавец! В белой шапке набекрень, весь искрится, сверкает. А вот и тонкоствольная рябина. Сквозь белое пушистое покрывало рдеют красные гроздья, горят-таки алым цветом. Краса ненаглядная, да и только! Дрогнула ветка – и летит белым веером, рассыпая и сверкая на солнце, серебристый пух Зимы.
А вы говорите: бело да скучно. Да только веселье и начинается-то Зимой. Это я вам говорю, Старичок Снеговичок. Ох и запарился я, забегался. Помощников-то много, да и дел полно. Везде пригляд нужен. Вот и зверушкам помочь. Вот Белка-озорница – пушистый хвост скачет, орешки свои ищет, что на Зиму припрятала. Дорогу указать надо, запамятовала, бедная. А вот Заяц-бедолага петляет, от Лисы спасается. Тоже помочь надо – следы замести.
В помощниках я у Деда Мороза. Постукивает он ледяным скипетром по деревьям да кустам: всё ли хорошо в лесу, нет ли непорядка, все ли живы-здоровы. А то и пожалеет Дед Мороз лесных жителей да пригласит в гости на пару дней Зимнее Солнышко – хоть и не жарко, да уж как веселей. Шум да гам. Да, глядишь, и я в пляс пущусь.
А то вдруг налетит Вьюга-Метелица, посердится, пошумит, рассыплет по веткам да пням увесистые снеговые шапки да и бегом в другие края. Везде порядок навести надо, везде поспеть.
Ах, снежинки, ах, баловницы, то шепчутся между собой, то звенят переливчатыми колокольчиками. А как красивы их наряды, одна краше другой – искрятся серебристыми искорками. Пришёл их черёд украшать Землю-матушку. Не боятся они Деда Мороза, родной батюшка он им, ишь как бороду посеребрили. А если послушать, о чём они говорят, – смешно становится. Я как-то спросил мимо пробегавшего Лисёнка:
– Ты видел зимние чудеса?
И он мне знаете что ответил?
– А разве могут быть чудеса Зимой, когда кругом так холодно и зябко?
– Ах, что ты, – засмеялся я, – зимние чудеса повсюду. Вот летят снежинки: одна, другая.
– Ну и что? – ответил мне Лисёнок. – Летят да и молчаливо падают на Землю.
– Да нет, не молчаливо, – возразил я. – Как может быть молчалива Природа, а Зима особенно? Послушай, – говорю я Лисёнку, – они звенят колокольчиками!
– Разве у снежинок есть колокольчики? – спросил меня удивлённо Лисёнок.
– Да нет, колокольчиков у них нет. Снежинки так разговаривают, тихо-тихо, и кажется, что звенят колокольчики.
– Разве это чудо, когда звенит колокольчик? – опять удивился Лисёнок.
– Чудо! Ведь снежинки так разговаривают между собой и с Белой Тучкой, что выпустила снежинок погулять.
– А разве Белая Тучка может разговаривать?
Ох уж этот Лисёнок! Он ни во что не верит. А если всё-таки прислушаться? И я ему сказал:
– Послушай-ка! Вот полетела снежинка, поёт песенку: «Тинь-тинь-тинь». А вот сказала Белая Тучка: «Ах! Ах! Ах!» – и полетела целая туча снежинок. Стало всем весело, смешно, все закружились в белом танце. Кажется, сама Белая Тучка спустилась так низко – и запело Небо, и затанцевала Земля.
– Ну, если только прислушаться, – засмеялся Лисёнок, – то да, даже и я слышу.
Вот и я говорю всем. Много у Зимушки-Зимы пособников, да каждый старается делать своё дело лучше и краше прежнего. В отчёте они перед Землёй-матушкой за свои дела. А как же без отчёта-то? Ежели каждый начнёт делать, как вздумается, велика ли польза будет? Перемешаются Лето и Зима. Беспорядок начнётся.
А я вот что скажу. Все должны делать свои дела лучше и краше прежнего, тогда и польза всем большая будет. И Земле-матушке, и всем людям на Земле, и каждой букашке, и каждой былинке-травинке. Порядок должен быть. Это я вам говорю, Старичок Снеговичок.
А теперь прощайте! Недосуг мне с вами болтать. Мне ещё надо договориться с принцессой Ледяного царства, чтобы своим хрустальным дыханием обновила окна жителей сёл да деревень, городов больших и малых. А как без этого? Что за Зима без ледяных узоров-то? А уж она мастерица и чаровница на эти чудеса, скажу я вам. Залюбуешься!
Но мы ещё встретимся с вами. Заходите в гости Зимой. Милости просим.
Вячеслав Кашин
Родился 2 августа 1939 года в селе Саминский Погост, с 1946 года живет в Карелии. Окончил медицинский факультет Петрозаводского госуниверситета в 1966 году. Врач, кандидат медицинских наук, доцент, академик Российской академии медико-технических наук, заслуженный работник здравоохранения Республики Карелия, лауреат Республики Карелия 2000 и 2012 годов, депутат Петрозаводского городского совета шести созывов (1983–2017).
Член Интернационального Союза писателей. Работал преподавателем Петрозаводского медучилища, главным врачом Республиканского онкодиспансера КАССР, первым заместителем министра здравоохранения КАССР, доцентом, заведующим курсом социальной медицины и организации здравоохранения ПетрГУ. С 2005 года на пенсии, избран первым заместителем председателя Совета ветеранов Республики Карелия.
Почетный гражданин города Петрозаводска. Награжден медалями: ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени, «Ветеран труда», «Патриот России» и др.
Детство в святых местах. Жизнь на Валааме
Настенные росписи Спасо-Преображенского собора Валаама
О моем детстве на Валааме опубликовал в альманахе «Российский колокол», издательстве «Четыре» и др. несколько очерков. Теперь подошло время описать свои воспоминания о важной теме – Спасо-Преображенском соборе Валаама.
Еще при подходе нашей баржи к острову первое, что я увидел, – колокольню собора. Она вырастала, а затем возвышалась над водной гладью Ладоги. Баржа двигалась медленно, и чем ближе к Валааму мы подплывали, тем величественнее возникал собор на горизонте. Я сидел на палубе баржи и любовался этой завораживающей картиной. Вот где я буду жить! Такого я не представлял себе даже во сне. В Муромском, на прежнем месте жительства, было два собора: Успения Пресвятой Богородицы (белый) и церковь Всех Святых (красного кирпича), но они по размерам и высоте в сравнении с собором Валаама выглядели карликами. Чем ближе мы подплывали к Валааму, тем трепетнее билось мое сердце мальчишки, еще ничем не омраченное в жизни. А собор становился все больше и больше в размерах и доминировал над поверхностью острова.
Да, я радовался переменам! Да, мы едем в новый, неизведанный мир, и мне он казался прекрасным и многообещающим. Все тяжести трехдневного плавания на барже по Онеге, каналам и Ладоге отступили, и только радостное чувство владело мной. Желание стать моряком окрепло как никогда раньше.
Впоследствии, спустя много лет, подплывая на теплоходе «Серафимович», или «Комете», или «Ракете» к острову, я уже не испытывал такого чувства, как тогда, впервые медленно приближаясь к Валааму на барже. Я уже побывал в разных городах СССР и за границей и видел соборы и колокольни значительно выше и грандиознее.
Не дожидаясь выгрузки с баржи всего нашего скарба и живности (корова, овцы, поросята, куры), мы отправились в нашу квартиру. Отец заранее ездил на Валаам и подобрал жилье, ключ от квартиры был у него в кармане. Это была гостиница «Зимняя»: трехэтажное белокаменное здание, наша квартира – в правом крыле, на первом этаже, вторая дверь от входа. Мне все понравилось сразу. Это не Муромское. Условия для жизни превосходные! Были электричество, водопровод, клозет и многое другое, чего не было в Муромском.
Было лето, тепло, и все это способствовало прогулкам по центральной усадьбе и знакомству с новым местом жительства. Сначала детально изучили «Северную» гостиницу, обошли все этажи, походили по лестницам, обошли внутренний двор. Вместе с моей сестрой Аней и братом Алёшей мы бродили вокруг «Зимней» гостиницы, а также отправились в каре собора. Интерес к Спасо-Преображенскому собору у меня усиливался с каждым днем. Так хотелось побывать внутри него.
Как только познакомился с мальчишками, которые, как и я, прибыли с семьями на Валаам, вместе начали искать пути проникновения внутрь собора. Входные огромные двери были заперты на висячий замок, и, кто имел доступ в помещение, мы не знали. Обследовав здание со всех сторон, мы нашли то заветное место, где с трудом, но проникали внутрь собора.
Хорошо помню, как впервые оказался внутри церкви. Меня поразили ее огромные объемы, высота свода (потолка), размеры помещений. На части больших и высоких окон сохранились цветные стекла, и из них струились тонкие солнечные лучи, но в целом в помещениях собора был полумрак. Под лучами света от окон золотом сверкали сохранившиеся рамы иконостаса. Икон в них не было, и на их месте зияли пустые черные квадраты. Все стены верхнего храма расписаны цветными картинами. Мы с интересом рассматривали их. Не совсем понимая смысл и содержание сюжета картины, мы строили свои предположения о том, что на ней изображено.
Настенные картины были цветными, местами осыпались, и невозможно было рассмотреть, что же там изображено. Больше всего нам понравились большие картины с мужчинами-воинами, как это мы считали. О том, что это святые, у нас не было представления, да мы и не знали, кто же тут изображен. Жаль, что в то время не было фотоаппарата, а то бы запечатлел все увиденное. Шел тогда 1950 год, то есть десять лет, как монахи покинули остров.
Вот только состояние росписей было уже с дефектами: тонкими пленками отслаивались кусочки картин, местами скручивались и свисали, а многие шелушились и опадали на пол. Большинство картин с трещинками, местами довольно большими. Кое-где осыпалась штукатурка.
В меру сил и возможностей изучали собор. Попадали мы сначала в нижний храм, а затем уже – в верхний храм. Здесь мы играли, бегали и прочее. Нашли и вход на колокольню. Самые смелые решили по лестнице подняться на нее. Сначала все шло хорошо, но с подъемом все выше и выше становилось труднее. Там лестница была деревянная, с перилами, при подъеме скрипела, местами не было ступенек (отсутствовала доска). Лестница шла маршами с площадками, и можно было отдохнуть. Колокольня-то ведь была высокой. Точной высоты мы не знали, но считали, что метров сто будет. И почти не ошиблись. Как позднее мне стало известно, высота колокольни – 72 метра. Но мы поднялись до первого яруса, а он был на высоте 40 метров. На этом ярусе был подвешен огромный колокол, но у него был отбит большой кусок (это во время Советско-финской войны колокол получил боевое крещение). Язык колокола был привязан канатами и поэтому не звонил.
Колокол первого яруса имел название «Андрей Первозванный» и весил тысячу пудов (более 14 тонн), а без осколка – меньше. Не знаю, кто и где принял решение, но летом 1951 года колокол сбросили с колокольни, и я свидетель этому процессу, так как муж моей старшей сестры был в бригаде, которая выполняла эту работу. Затем колокол погрузили на корабль и увезли с Валаама в неизвестном мне направлении.
Мое детское воображение представляло, что стены яруса так же покрыты рисунками, как и в храме, но на ярусе стены были белые, без рисунков. Вот только стены по краям сводов были неровные, даже вываливались кирпичи. На полу яруса также лежали обломки кирпичей.
Побывать на колокольне – это незабываемое. Открывается вид на монастырь, «Зимнюю» гостиницу и окружающую территорию. Подниматься на второй ярус уже не было сил, ведь еще надо спускаться вниз, да и лестница была уже совсем другого вида, почти вертикально шла вверх.
Когда я дома поделился о посещении собора и подъеме на колокольню, отец мне строго приказал никогда больше этого не делать, да и в собор не залезать. Мне кажется, что он на эту тему имел разговор с директором Дома инвалидов, так как наблюдение за собором было усилено, окна изнутри заколачивали досками, и персонал выгонял нас с территории каре собора.
С фотоаппаратом я попал в Свято-Преображенский собор в 1961 году.
Это было свободное, без экскурсовода, посещение собора. Я с моим другом Эдиком Житковым и знакомыми из Сортавалы совершили поездку на теплоходе «Серафимович» на остров. Прошло еще десять лет с тех пор, как я мальчишкой был в соборе. Меня поразило то, что все настенные рисунки поблекли, местами осыпалась штукатурка, тонкими пленками шелушились многие картины, но в целом еще все было узнаваемо. У меня был фотоаппарат «ФЭД», и я сделал много фотографий внутри собора и на его территории. Часть снимков сохранилась до настоящего времени.
В период, когда решался вопрос о реставрации собора, настенных росписей, картин, икон и т. д. и было обращение к гражданам, имеющим фотографии его внутреннего вида, отправить электронные материалы на сайт монастыря, я отправил имевшиеся у меня снимки.
Летом 2012 года я вновь посетил Валаам. Теперь уже с экскурсией побывал в Спасо-Преображенском соборе. Внимательно осмотрел настенные картины, но не увидел тех, которые были на моих фотографиях в 1961 году. Но и сравнить мне не с чем. Теперь внутри собора фотографировать категорически запрещено.
После реставрации все и сейчас выглядит красиво, завораживающе и великолепно! Не мне судить о тайнах реставрации. Это очень сложное и трудоемкое дело.