– А вы уже высчитали свою формулу?
– Формулу? – не понял я.
– Ну да. Это, конечно, немного цинично звучит, но… Я вот собираюсь дожить до ста лет. Если отнять от ста мой нынешний возраст и умножить на стоимость номера, в котором я живу, принять как данное ее неизменность, сложить со стоимостью обедов и ужинов, то становится совершенно понятно, сколько денег действительно нужно для полного счастья…
Вывести формулу:
Отель «Old House Resort&Spa»
Ростовская область, Азовский район,
х. Усть-Койсуг, ул. Береговая, 123
тел.: +7 (800) 500-87-92
www.provincehotel.ru
П
Папа
Так получилось, что справедливость не входит в число человеческих добродетелей. «Нет правды на земле», – грустно заметил устами «нашего всё» австрийский композитор итальянского происхождения Антонио Сальери, и то, что правды, по его же верному замечанию, нет и выше, редко кому служит утешением. Вот взять, скажем, того же Сальери – попробуйте найти, кто назовет хоть пять из сорока его опер (если, конечно, это не выпускник консерватории), но зато как он якобы отравил Моцарта расскажут так, будто лично помогали смешивать синильную кислоту с шампанским. В истории с криминальным прозвищем донской столицы правды столько же, сколько в «чудесном спасении» Гришки Отрепьева, когда в сумрачном жгучем брюнете с окладистой бородой Марина Мнишек и ее псевдосвекровь Мария Нагая признали-таки мужа и сына соответственно, хотя тот, как известно, был рыжеволос и безус. Можно, конечно, сделать скидку на смутные времена и отсутствие интернета с Инстаграмом, но…
Кстати, о прозвищах и Смуте. Главным виновником ее, конечно, следует считать царя Ивана Васильевича, но тот за все свои административные и управленческие промахи вкупе с банальной уголовщиной получил всего лишь уважительное прозвище «Грозный». Сменивший его Борис Годунов (болезненный Федор не в счет) привел страну в более-менее пристойный вид, правонарушениями особо не грешил, вернул обратно часть растерянного царем-эпилептиком государственного имущества, и что же? «Мальчики кровавые в глазах» и прочие гнусные accusations. Если же продолжить тему российских правителей, то самая большая несправедливость постигла государя-императора Александра Николаевича Освободителя. Тот, как известно… впрочем, мы немного отвлеклись.
Так вот, в случае с титулом криминальной столицы, повторяемся, много несправедливостей. Об одном только гангстерском районе Москвы, именуемом Сухаревкой, великий русский бытописатель Владимир Алексеевич Гиляровский написал столько, что хватило бы на несколько Чикаго. Однако прозвище «папа» почему-то закрепилось за нашим большим и культурным городом в 20-е, видимо, годы. И если насчет большого мы, возможно, немного погорячились, то с культурным ни на гран не пошли против истины. Пока в лихие революционные годы и Гражданскую по Москве и Петрограду сновали толпы мародеров и откровенно деклассированных элементов (к вопросу о криминальном имидже), экспроприируя нажитое непосильным трудом у непролетарских сословий, белогвардейский Ростов был прямо-таки островком спокойствия и респектабельности. Таковым он и остался при смене власти, ибо конница товарища Буденного как-то уж очень быстро вышибла расслабленных золотопогонников из города, практически не повредив ни зданий, ни населения. Кстати, с товарищем Буденным связана занятная история… впрочем, мы опять отвлеклись от сути.
Итак, о прозвище. Даже обстоятельства его получения, принятые как в научном сообществе, так и среди обывателей, представляются нам крайне несправедливыми и надуманными. Следует признать, что версии и с падающей колокольней, и с показаниями босяков, путающих биологических родителей с городами, и множество других никуда не годятся. Единственно верной следует признать историю об ограблении ростовской конторы Государственного банка, случившегося то ли в начале, то ли на излете нэпа.
В столице области снимали «фильму». В этом не было ничего удивительного, а всем сомневающимся мы порекомендуем опять же посмотреть знаковое кино «Раба любви» представителя славной творческой династии или хотя бы почитать историю Веры Холодной. Даже в голодной и, не поймите превратно, холодной Одессе умудрялись делать синематограф, а уж в благополучном Ростове, сами понимаете. Так вот, в ясный теплый день перед конторой Государственного банка, совершенно не пострадавшей в смутные годы потрясений, начинает выгружаться шайка из рассказов Бабеля. Управляющему и постовым предъявляются бумаги с печатями и подписями ответственных лиц с повелениями оказать всемерное содействие в создании остросюжетной драмы. Телефонные звонки недоверчивых финансовых работников в высокие кабинеты подтверждают – да, подписывали, и даже печати ставили, все официально. Выполнять любые просьбы. С какой, спрашиваете, стати? А с такой, что, как указал вождь мирового пролетариата, из всех искусств для нас важнейшим является… сами понимаете. Вы что там, в Госбанке, Ленина не читаете?
Успокоившееся банковское начальство всемерную помощь оказывает и даже помогает устанавливать камеры, ставить свет и все такое. Все-таки кино – дело новое, всем жутко интересно. Опять же – важнейшее из искусств. Кого-то из мелких служащих просят в массовку – вот, станьте сюда, лицо у вас, знаете, такое… эээ… фактурное очень. Финальные сцены – ограбление подземного сейфа и вынос банкнот в мешках. Посторонних просим буквально на пять минут покинуть съемочную площадку. Посторонние площадку покидают, но для собственного спокойствия и по инструкции запирают хранилище на ключ, тем более что товарищи артисты не возражают. Через пять минут стук в металлическую дверь, дескать, все отсняли, последний дубль – выносим награбленное. Камера, мотор, вот здесь взять крупным планом – режиссер мечется по площадке, сердится и требует новых дублей. Стоп, снято! Спасибо, товарищи служащие, за помощь, нет, оборудование пока не убираем, и свет тоже, нужно будет снять еще общие планы. А пока обеденный перерыв, актеры тоже люди, кстати, вот и столовая за углом у вас очень подходящая. Через полчаса вернемся и довершим нетленку. На премьеру пригласим, это уж непременно.
Первые смутные сомнения у совслужащих забрезжили, когда ни через час, ни через два никто на съемочную площадку не вернулся. Проверили еще раз хранилище – все закрыто, следов какого-либо проникновения не наблюдается. Но когда прибыли инкассаторы и привезли дневную выручку, обнаружилось, что в сейфах не осталось ничего, кроме душного подвального воздуха. Управляющий схватился за сердце и потребовал триста капель эфирной валерьянки. Детектив, как и обещали липовые киношники, немедленно перерос в драму. Их, кстати, так и не нашли. Выручка, а главное – изящество, с которым налетчики завладели активами, были таковыми, что переплюнули одесские легенды, и в дополнение к «маме» появился непререкаемый и превзошедший ее авторитет.
В Ростове, повторимся, несмотря на смутные времена и войны, сохранилось множество дореволюционных и тем более революционных зданий. Понимая, что лучший способ борьбы с несправедливым имиджем – это извлечь из него коммерческую выгоду, ростовские гиды проводят в естественных декорациях экскурсии, от которых у экскурсантов еще долго играет адреналин в крови. К иммерсивным прогулкам привлекают даже актеров драматического и молодежного театров. Погружение в атмосферу полное – проверено на себе. Если вам после скучной офисной жизни хочется острых ощущений – приезжайте. Мы уже привыкли, и если вдруг в переулке слышим выстрелы, после которых из него вылетают одетые, как в сериале про Одессу, личности в кепках, за которыми тянутся сплоченные группы со смартфонами в руках – не обращаем на них внимание. Если не тянутся и вообще никто не выбегает – тоже, в общем-то, не обращаем. Единственное, что может вызвать наше подозрение – если вдруг на ростовских улицах возникают люди с камерами и софитами (а такое бывает часто, мы ведь живем в большом культурном городе), и человек, похожий, скажем, на Киру Серебренникова, начинает кричать в мегафон: «Камера! Мотор! Поехали!»
Паровозы
Паровоз на вольном Дону – явление не техническое, не географическое, несмотря на то, что донская столица – главный хаб Северо-Кавказской железной дороги, и даже не историко-познавательное, а метафизическое. Только здесь, у нас, отчетливо и жизнеутверждающе подтвердился тезис французского писателя Шарля-Жоржа-Мари Гюисманса, первого, между прочим, президента Гонкуровской академии! Он первым же и сравнил эстетику паровоза с красотой женщины: «…если взять самое, как считается, изысканное ее [т. е. природы] творение, признанное всеми как самое что ни есть совершенное и оригинальное, – женщину; так разве ж человек, в свой черед, не создал существо хотя и одушевленное искусственным образом, но равное ей по изяществу, и разве вообще сравнится какая-либо другая, во грехе зачатая и в муках рожденная, с блеском и прелестью двух красавиц машин – локомотивов Северной железной дороги!» Кому, как не нам, живущим в краю самых красивых девушек и женщин, понять это сравнение, ибо помимо общепринятого звания поставщика подиумных эталонов мы обладаем еще и уникальным музеем паровозов, собранных под открытым небом у самого берега одного из устьев Дона. Двух!.. Смешно! В нашем музее этих красавиц – машин – на несколько порядков больше гюисмановской аллегории, и значительная часть на ходу, и можно на нем (паровозе) при желании проехаться тем же путем, которым ездил Антон Палыч Чехов, – из Ростова в Таганрог и обратно, а деньги не такие уж большие, главное, собрать компанию из 50 человек и – милости просим! Вагоны соответствующие тоже имеются – два салона XIX века, и еще один, выпущенный английской фирмой «Глоссер» в 1869 году, ожидает реставрации, а там на стенах – панели из натурального полированного дерева, зеркала, мягкие диваны, лампы на бронзовых основаниях.
Они и вправду красивы – плавные, как бюсты донских казачек, обводы котлов, изящное переплетение тяг, ажурное обрамление лесенок, томное мерцание головных огней! У некоторых, как, например, у экземпляров серии «Л», даже название соответствующее – «Лебедь». Сюда еще просятся «привокзальный» ресторан с локальной кухней, «привокзальная» же гостиница, как в каком-нибудь Мюлузе, чтобы остановиться дней этак на несколько, совершая набеги на уличные подиумы донских городов, где стайками гуляют будущие вице- и первые мисс России, мира и Вселенной! Верится, все это будет, будет! А пока, глядя на эту красоту, закрадывается в голову крамольная и экономически необоснованн